Рассказчик изобразил, как сидел покойник, сделал недоумевающее лицо.

-- И я-то, дурак, забыл, что покойник он. Сколько раз че-то спрашивал у него, тормошил. Рядом сидели. Ну, он сроду так, когда выпьет: голову повесит и мычит, если спросишь чего.

-- Перепились вы. Мало ли?..

-- Это было,-- согласился рассказчик.-- Ну так, если бы кто один видел. А то...

-- Ну и?

-- Ну... сидим. Глаза на него вытарашили. А он услышал -молчат все. Башку поднял, оглядел нас вроде... да и вышел.

-- Пятьдесят два... Это он не от самогонки помер,-- после паузы не согласился хозяин.-- Зря в пятьдесят лет на пенсию не отправят. Тут у них под обрез рассчитано, годик-два еще прошебуршится человек, как выйдет, и нет его. Ваську, по Воровского жил, помнишь? Брат у него еще задавился? Тоже в пятьдесят один копыта откинул. Лекомцев Серега... в пятьдесят три. Татьяничев, этот и вовсе через месяц. Да все, кого ни возьми. У нас зря деньги работягам платить не станут, не говори.

Хозяин с шофером выпили еще. Алексей от второй отказался. Он только сейчас спохватился, что за весь день с утра ничего не ел, и бутерброд с тушенкой, щедро наваленной хозяином на ломоть, был не лишним.

-- У нас в леспромхозе, знаешь, счас чего творят? Лес насобачились по бартеру заграницу сплавлять. Напрямую, через какое-то СП в Москве. Эшелон за эшелоном. Эшелон лесу, пиломатериалов отправят, а обратно в котомке десять пар этих... кроссовок, да какой-нибудь миксер везут. Эшелон лесу отправят, обратно опять с одной котомкой. Тьфу... глаза бы не глядели. Все равно как у папуасов на бусы лес у нас выменивают.

Алексей понял, что хозяин рассказывает это не без задней мысли, а желая как-то оправдать привезенные левым рейсом бревна.

-- Все по начальству расходится. Обнаглела сволота вконец.

-- Не скажи. Народ у нас тоже разбаловался,-- не поддержал шофер, видимо, не уловив оправдательного оттенка в речи хозяина.-- На делянке вон, в марте было, надо лес трелевать на погрузочную площадку, а Гришка Рузмаков... знаешь такого?

-- Ну?

-- Сел на трелевочник и за двадцать верст по сугробам на речку потарахтел. Ухи, говорит, свежей захотелось. Целый день на зимнюю удочку ершей сидел из лунки дергал. А трактор на берегу на холостом постукивает. Одной солярки бочку сжег. К ночи уж, в одиннадцатом часу вернулся. И ниче... посмеялись только, да бригадир обматерил.

Мужики приняли еще по одной, и шофер поднялся.

-- Пора ехать.

Стеклотара под кроватями жалобно зазвенела, когда тяжелый

"КРАЗ" с могучим ревом тронулся с места. Алексей подождал, пока гул затихнет вдали, спросил:

-- Геннадий Яковлевич, у вас какая сумма на сберегательной книжке? Помните?

Суходеев удивился, но спрашивать, к чему это, не стал.

-- Тыщ пять, как будто. С рублями.

-- Как будто?

-- Нет. Точно.

-- Проверьте книжку.

Суходеев с сомнением посмотрел на следователя, но опять ничего не спросил и тяжело двинулся в комнату. Алексей встал у него за спиной в дверях. Наконец, после довольно-таки продолжительных поисков сберкнижка была найдена в шкафу, под клеенкой.

-- Полгода как не дотрагивался,-- пояснил хозяин свою нерасторопность. Протянул Алексею.

-- Нет, проверьте сами.

Суходеев молча начал листать, отыскивая страничку с последними записями, нашел и поглядел на Алексея непонимающим взглядом. Заглянул в титул -- проверить фамилию. Наконец пробормотал:

-- В марте снято последний раз. Вроде бы не снимал, не помню. Две с половиной тут... ну?

Алексей взял у него книжку. Шестью записями выше, октябрем прошлого года, была записана сумма вклада в размере пяти тысяч двадцати трех рублей с копейками пени.

-- Вы эту сумму имели ввиду?

-- Ну, вот! Пять тыщ с рублями... Так это как получается? Снято, что ли?

Суходеев-старший был в полном недоумении, хотя, Алексей видел, его беспокоила сейчас не пропавшая сумма денег, а сам факт пропажи. Актерская игра исключалась начисто: слишком много привходящих нюансов и оттенков -- не всякий мастер сцены такое вытянет. Выходит, о деньгах Суходеев до этой минуты ничего не знал. Да если бы даже знал, по мужику сразу видно -- За топор из-за денег не схватится.

Еще одна версия, похоже, накрылась...

-- Погоди. А ты сам-то откуда про мою книжку знаешь? -подозрительно осведомился он.

-- От людей, Геннадий Яковлевич. Ваш сын решил приобрести мотоцикл, втайне от вас. Но на ваши деньги, как видите.

-- Вовка? Ну... сволоченок! -- Суходеев вдруг захохотал отрывистым, лающим смехом. Потом махнул рукой, сморщился.-Весь в мать пошел.

-- Так что, Геннадий Яковлевич? Дело возбуждать будем?

-- Какое дело?

-- Уголовное дело по факту мошенничества против Суходеева Владимира Геннадиевича.

Суходеев, сообразив, о чем идет речь, решительно отрезал:

-- Считай, мотоцикл я ему подарил. Сорняком растет парень. Что сам надыбал, то и его. Тут впору на себя заявление писать.

Он осекся и замолчал надолго, отвернувшись в окно. Дальнейший разговор с Суходеевым ничего существенного к уже известным фактам не добавил. Алексей положил перед ним на стол бланк протокола, подал ручку.

-- Прочитайте, и ваша подпись: с моих слов записано верно.

По дороге домой Алексей зашел в магазин взять бутылку молока и батон на вечер. Но от кассы его грубо завернули. Хлеб, как оказалось, продавался в городе по карточкам из расчета четыреста граммов в день на человека, молоко -- по каким-то рецептам. Чай, масло, сахар он спрашивать не стал, тут все ясно. Вышел из магазина, неподалеку, запримеченное еще днем, находилось кафе-стекляшка, отправился туда. но с кафе тоже не повезло, оно было закрыто с полчаса назад. Алексей потоптался в раздумьи перед дверью. Оставалось набиться к кому-нибудь в гости, на ужин. Или пойти в ресторан. Пожалуй, ресторан сейчас как раз то, что ему нужно.

Алексей расспросил у первого встречного дорогу и, гадая, какой сюрприз ожидает его на этот раз, Двинулся в указанном направлении.

В зале, когда он вошел, царил полумрак. Вспыхивали стробоскопы, грохотала новомодная музыка, обычная для такого рода мест. Свободных столиков было предостаточно, но Алексей заметил слева от себя одиноко сидящую девушку, темноволосую, в чем-то белом, не то светло-кремовом. Перед ней стояла чашка с кофе и мороженое в металлической штампованной вазочке. Густая волна волос закрывала большую часть лица, и разобрать, хороша она собой или дурнушка, было нельзя.

"Порядочные девушки по ресторанам в одиночку не ходят,-подумал Алексей.-- Ночная бабочка? Здесь?.. А может, у нее обстоятельства, вроде моих собственных? Или кто-то с минуты на минуту обещал подойти?.. Почему бы не подойти, скажем, мне?"

-- Простите. У вас не занято?

Она слегка повернула к нему голову. Цветомузыка сверкнула в ее глазах зеленоватым, кошачьим блеском.

-- Нет.

-- Вы позволите?

Она кивнула, молча, никак не выразив своего отношения к неожиданному соседству. Кажется, ей было все равно. Алексей сел.

-- И все же,-- он улыбнулся.-- Я вам не помешал?

-- Вы не можете мне помешать,-- медленно произнесла она, как будто даже с трудом. Лицо ее по-прежнему было в тени волос, и выражения Алексей разобрать не мог.

"Наверное, местная дурочка? -- с некоторым сомнением предположил он.-- Тогда я рискую оказаться в дурацком положении. Ну да, не привыкать".

-- Меня звать Алексей.

Он уже подумал, что за грохотам музыки она не услышала его слов, но девушка, хотя и не сразу, отозвалась:

-- Ира.

Пожилая официантка мимоходом положила на их стол меню и удалилась. Алексей протянул меню девушке, но она отрицательно качнула головой.

-- А если я закажу для вас что-нибудь?

-- Благодарю, не нужно.

-- Жаль. В таком случае, Ира, что вы делаете здесь, в ресторане? Извините за прямой вопрос, но иначе я лопну от любопытства.

Она взглянула на него с некоторой даже улыбкой. Или усмешкой?.. В которой Алексей не заметил никакого интереса к себе.