- Ты забудь сюда дорогу, сукин сын,- сказал ему папаша,- а не то покаешься, да поздно будет. Сашка нашей крови девка. Мы ее в обиду не дадим.

А он все ездил, и мы каждый раз одно и то же. Как он от нас ноги уносил, не наше было дело.

- Ну, теперь не сунется, скотина,- говорили мы.

А он опять являлся.

В вознесенье всe мы были пьяные. Трах - он уж тут как тут. Сейчас же мы накидываемся на него - всё три семейства.

Сашка кричит:

- В воду его!

Мы его суем в колодец. Он хватается руками за края. Пропихивается, расталкивая мужиков, Трофимиха, молотит его кулаком по пальцам, он срывается, бултыхается в воду. Разумеевна кричит:

- Багром его, а то не захлебнется, сволочь. Там воды по пояс только.

А у нас у всех багры были - ловить весной дрова на речке.

Тут мамаша принялась за нас цепляться.

- Ироды,- кричит,- да что же это будет? Отвечать придется.

Если бы не Лизуниха, мы убили бы его. Спасибо, догадалась она, сбегала, пока не поздно было, в гепеу. Максим-татарин видел, как мы дружно действуем против него, и захотел разъединить нас. Он стакнулся с Трошкой, угостил его, и Трошка перешел на его сторону. Когда Максим опять приехал, Трошка заступился за него. Он выхватил из своего плетня кол, заревел, как зверь какой-нибудь, и разогнал нас. Нас в тот вечер было мало. Ламповщик ушел на станцию, а наш Андрюшка был в поездке. Нам пришлось поджать хвосты. Мы были в большой ярости. Мы подожгли бы Трошкину избу, но в ней были две наших бабы - Ефросиния и Сашка. Мы сидели до рассвета, не смыкали глаз и всячески ругали Трошку. Поутру папаша собралс на станцию. Он опасался Трошки, как бы тот дорoгой не напал на него, и достал с полатей костыли.

- Больного человека не посмеет тронуть,- сказал он, потрогал свою бoроду и, навалясь подмышками на ручки костылей, толкнул перед собою дверь и выбросил через порог зараз обе ноги.

А Трошка уже ждал его.

- Не проведешь, подлюга,- закричал он и схватил свой кол.

Папаша бросил костыли и со всех ног пустился улепетывать, а он сломал один костыль, потом другой и расшвырял обломки. После этого он запряг чалого, которого Максим-татарин дал ему за Сашку, и поехал в Красное Самсoновище за своими братьями.

Пока он ездил, Фроська с Сашкой захватили с собой кое-какой скарб, корову и перебежали к нам. Вернулся Трошка. Он был сам-четвертый. Братья его были здоровенные, бородачи, косматые. Произошло сраженье. Трошка с братьями разбили нас. Мы выдали им Фроську с Сашкой и корову, и они их продержали до утра в сарае.

Утром Трошка выпустил жену и Сашку из сарая и сказал им, что разводится. Двор и корову отдал Фроське, лошадь взял себе, весь скарб разделил поровну, а вещи, которых было по одной, перерубил на половинки. Погрузил доставшуюся ему долю на телегу, обвязал веревкой и уехал к братьям в Красное Самсoновище.

Сашка, чтобы не остаться беззащитной, решила снова выйти замуж. Лизуниха помогла ей и просватала ее за милиционера Прoничева. С ним она и записалась.

Фроська же устроилась курьершей в сельсовете. Там освободилось место, потому что прежняя курьерша Лебеденкова проворовалась на почтовых марках.

Варькин муж тем временем поехал на курорт, а Варька стала выходить на станцию, прогуливаться по платформе и любезничать с гуляющими кавалерами. С ней познакомился Сазонов, слесарь из депо, и начал к ней похаживать. Он был по ее вкусу, рыжий.

Разумеевна, как только он являлся, вылезала из своей избы, шла к Варькиной и принималась колотить в дверь палкой. Слесарь открывал окно, выскакивал и улепетывал задами, а она кричала ему вслед:

- Держите его.

Варькину калитку она вымазала дегтем. Утром Варька мыла ее, подоткнув подол, и говорила людям:

- Не могу понять. Казалось бы, не шлюха, а ворoта вымазали.

Ванька отгулял свой срок на вoдах и вернулся. Он узнал, как. Варька поступала без него, и стал срамить ее.

- Ах, значит, так? - сказала она, вышла, походила в огороде между грядами и объявила Ваньке, что разводится с ним.

Суд оставил детей Ваньке и ему же присудил посуду, чтобы было из чего кормить их. Но Варвара увела детей с собой и, когда ламповщик был на работе, не спускала глаз с его двора. Как только бабка отлучалась, она опрометью мчалась туда, открывала одно слабое окошко, лезла внутрь и тащила что-нибудь из утвари.

Иван не вынес этого и впал в отчаянье. Он взял у Лизунихи водки, выпил, не закусывая, и повесился в чулане. Когда он толкнул ногами табуретку и она упала, он схватился за веревку, растянул чуть-чуть петл и крикнул:

- Караул, спасите.

Разумеевна вбежала в чулан, вскрикнула, зажгла огонь, подставила под Ваньку табуретку, сбегала за Лизунихой, и одна из них косой обрeзала веревку, а другая подхватила повалившегося Ваньку нa руки.

Они позвали к нему Варьку и сказали ей:

- Любуйся. Что ты натворила, стерва?

И тогда она разжалобилась и вернулась к нему и вернула ему всe ухваты и горшки, которые успела утащить у него. Ванька очень радовался. Он решил еще раз сыграть свадьбу и созвал гостей. Красносамсoновищенским, которых он увидел на базаре, он велел звать Трошку с братьями. Они приехали, и Трошка сговорился с Фроськой, что вернется к ней и тоже еще раз сыграет свадьбу.

Так они и сделали, а Сашка, чтобы все было по-прежнему, ушла от Прoничева и опять, как раньше, стала жить у них.