— У тебя раньше бывали неприятности с законом?
— Без комментариев.
— Зачем тебе постоянный договор с адвокатом?
— Никогда не помешает его иметь…
— …особенно, когда платит кто-то другой, — закончил Волгин. — Очередная наивная дурочка. Вроде Инны.
— Да уж, Инна была наивной! — Пауза. — А сами-то вы кто? Что в этой жизни видели? Целый день вертеться между бомжами и бандитами: если первые «тубиком» не наградят, так вторые рано или поздно подстрелят. Днем вертеться, а по вечерам водку жрать за два двадцать, занюхивая рукавом уснувшего товарища. Это, что ли, жизнь?
— Каждый устраивается как может.
— Вот и я о том же. А больше мне нечего вам сказать.
— У тебя еще не худший вариант. По крайней мере, никого не грабишь и не насилуешь, наоборот, свет и радость ты приносишь людям.
— Кое-что умеем. Вот вы меня лет на пятнадцать старше. У вас сколько баб было? — Трехдневное воздержание давалось Роме труднее, чем привыкание к жидкой баланде, и если уж не суждено было заняться любимым делом, то хотя бы потрепаться очень хотелось. — Готов поспорить, что у меня — раз в десять больше. Мне всего двадцать два, а уже за три сотни зашкалило. Кому из нас будет что вспомнить, когда помирать придется?
— Дурак ты, Рома. Не о том сейчас думаешь.
— Может, и дурак, но своего не упущу.
— Меня, Рома, чтоб убить, очень постараться надо. А такому цыпленку, как ты, шею свернуть — как от пургена обосраться. Не задумывался об этом в свете последних событий? Ты бицепсами не играйся, они тебя не спасут.
— Какая такая Света? — Казарин искренне не понял.
— Ты ведь не убивал…
— Да что вы говорите!
— …тебя подставили. Крепко подставили. Я говорю «не убивал» не потому, что клятвам твоим поверил, а потому, что имел возможность рассмотреть тебя поближе. Человека задушить — не так просто, даже девчонку слабую. Надо внутри что-то иметь. Какой-то стержень, что ли, или заряд, отрицательно направленный. А у тебя нет ни черта, одна оболочка внешняя. Надави посильнее — и лопнет. Такие, как ты, конечно, тоже убивают, дурное дело не хитрое, но выглядит это совсем по-другому. Так что Инну ты не трогал.
— Вот спасибо большое! Что ж вы меня тогда в каземате держите? Невинного-то человека! Грех на душу берете.
— А где ж тебя держать? Отпустим — и не найдем потом. Разве что в виде трупа, который еще опознать надо… — Волгин достал «Житан», долго разминал сигарету, выражая полное равнодушие к исходу беседы и казаринской судьбе, закурил, не угостив задержанного. — Тебе сейчас не адвокат, а телохранитель нужен. Впрочем, и он не поможет.
— Вы что, хотите меня запугать, чтобы я признание подписал?
— Дурак ты, Рома! — Волгин рассмеялся совершенно искренне. — Ты что, так ничего и не понял?
— Подождите, — Рома, конечно, задумывался о том, что его ждет на воле, но, привыкнув с детства везде проскакивать на халяву, надеялся и здесь отвертеться. — Вы о чем?
— Догадайся сам. Ты ж у нас ас, у тебя в штанах триста боевых вылетов. Пошевели мозгами, они тебе сейчас нужнее всего остального.
Казарин пошевелил, но безрезультатно. В основном мысли его крутились вокруг одного: попросить сигарету или пока не унижаться? Склонившись ко второму, Казарин достал из носка чинарик.
— Огонька не найдется?
— Перед тобой лежит.
В две затяжки Рома прикончил окурок.
— Все равно я не понимаю, о чем вы. Адвокат ничего такого не говорил.
— У него задача другая.
— А у вас — всякие ваши ментовские штучки. Нет, ничего не скажу. — По глазам уже было видно, что скажет. — Шли бы вы лучше делом занялись. Настоящего бы убийцу ловили.
— Я-то пойду. И поймаю. А ты пока здесь останешься. На одну ночь. Не получится так, что эта ночь для тебя — последняя? Нет, не будет такого?
— С какой это стати?
— А с такой, что до утра я убийцу арестовать никак не смогу. Не дал мне Бог таких способностей. А он тебя утром вполне может встретить…
— Ага, знаю я эти ваши страшилки!
— Ты знаешь? Откуда ты их знать можешь? Из книжек? Сомневаюсь, что они тебе помогут. Тебя профессионально подставили. Это не Эдик из командировки раньше срока вернулся и не отвергнутый любовник в шкафу прятался. Там работал профессионал. Он пришел, хладнокровно придушил Инну и перевел все стрелки на тебя, рассчитывая, что либо мы тебя сцапаем и без долгого разбирательства посадим, либо ты подашься в бега, мы объявим розыск, а потом на нас еще какое-нибудь преступление свалится и тебя искать просто недосуг станет. Согласен? Да или нет? Да или нет, я спрашиваю!
— Ну, — нехотя подтвердил Казарин, опуская голову, но тут же встрепенулся. — А что ж он тогда вам не позвонил, пока я в квартире валялся? Повязали бы меня на месте — и никаких разговоров. Так же ведь делается…
— Так делается в плохих книжках, которые ты невнимательно читал. Надо здорово подготовиться, чтобы все выглядело правдоподобно. Да и ты, валяющийся в полном отрубе, не очень-то подходил бы на роль убийцы. Нет, он выбрал оптимальный путь. Время проходит, труп естественным образом обнаруживают — скорее всего, муж, вернувшийся из командировки, и дальше — два пути: либо мы вцепляемся в тебя, либо дело вообще «глухарем» виснет. Его планы спутал один спятивший товарищ, которому вздумалось пострелять… Ну как, убедил я тебя?
— Есть немного…
— Уже легче. Двинулись дальше. Думаю, не надо тебя убеждать, что наш киллер следит за развитием событий и, узнав, что тебя отпустили, задастся естественным вопросом: почему? Ладно, если прокурор нашел доказательства неубедительными и санкции на арест не дал, а опера помурыжили и бросили — в этом случае опасности для него нет. А если по-другому? Может, ты не в таком уж беспамятстве валялся, киллера рассмотрел и операм про него нашептал? Или у ментов без тебя какие-то данные появились?
Много вопросов, и один другого для него хуже. Надо ему узнать ответы на эти вопросы. Страшно жить в незнании. А посему видятся мне, братец Рома, четыре варианта, в соответствии с которыми может действовать твой киллер. Не грусти, четыре — не один, четыре не так уж плохо, хоть какая-то свобода выбора появляется.
— У него?
— Да нет, и у тебя тоже. Итак, вариант первый — счастливый. Тебя просто оставляют в покое. Ты отдыхаешь, пьешь в бане пиво, треплешься корешам, как зону топтал, и через недельку приступаешь к работе с обогатившимся жизненным опытом и новыми силами. Только не верю я в этот вариант, если честно. Какой-то он бесперспективный. Для киллера. Номер второй — нейтральный. Благородный мокрушник проводит хитроумную комбинацию и незаметно для тебя выведывает все, что ему интересно. Красиво, но долго. И без гарантии результата. Два оставшихся варианта очень похожи. Либо тебя грохают без всяких выкрутасов, чтобы ты уже никогда ничего сказать не мог, либо опять-таки грохают, но не просто, а предварительно выпотрошив до самой селезенки в каком-нибудь укромном подвальчике или хвойном лесу.
— Почему в хвойном?
— Пахнет приятнее. Третий вариант для тебя предпочтительнее: и мучиться не придется, и похоронят по-человечески, а не в бочке с цементом. Что молчишь? Молчишь и дрожишь… Скажи что-нибудь, герой дня без галстука!
Казарин машинально ощупал шею:
— Все шутите.
— Я шучу, а ты смеешься. Хотя давно заплакать пора. Ты свое уже отшутил. Последняя твоя прикольная шутка была, когда ты меня на капот посадил. А что, мне понравилось! Теперь, знаешь ли, уснуть без этого не могу! По вечерам на соседские машины сам прыгаю.
— Все вспоминаете…
— Нет, бля, забыл! — Волгин облокотился на стол, приблизившись к Казарину. — Я, конечно, понимаю: да, был без формы, пистолетиком мальчику грозил. Все так. Но это для следователя и адвоката. Мы-то с тобой знаем, как было на самом деле. Ты же сразу догадался, кто я такой. Впрочем, черт с тобой, формально ты был прав. Но! Убегаешь — беги, но машиной-то меня давить тебя никто не заставлял. А если б задавил, что тогда? Не думал? Ну и ишак же ты на самом деле! Убегая от убийства, которого не совершал, вляпался бы в убийство самое настоящее. Башкой иногда думать надо. Или у тебя только основной инстинкт работает?