Мозгляк хохотнул. Потом пристально взглянул на Огнищанина. Шепнул, оглядываясь:

– Слыхал, гриди тебя ищут, не сегодня-завтра на суд потащат.

– Это отчего ж? – обеспокоился Борич. – Вроде ничего такого не сделал. Да и искать меня нечего.

– Род Всеслава Сушины ведом тебе, господине?

– Сушина? Не знаю никаких Сушин. – Борич не врал, он и в самом деле не знал.

– Зато они про тебя проведали. Жаловаться хотят князю – девку, мол, ихнюю, сманил, Малену.

– Ах, вон оно что! – Кривоватая улыбка тронула тонкие губы Огнищанина. – Врут они все, не сманивал я у них никаких девок, – твердо заявил он.

– А они уж и послухов нашли. Вечу жалиться будут, видно, усадебку твою хотят отсудить за обиду. Могут и отсудить – ушлые.

Борич задумался, насупил кустистые брови, стрельнул по знакомцу глазами, спросил словно бы невзначай:

– Тебе что до меня за дело?

– Так… – пожал плечами Истома. – По нраву ты мне пришелся – сразу видно, добрый человек. Потому и предупреждаю. И даже помочь кое в чем могу.

– В чем же?

– Сушинины-то ведь могут и не сыскать послухов, – Истома многозначительно скривился. – Мало ль народу в Волхове-реке тонет?

Борич усмехнулся – пожалуй, он и раскусил уже этого чернявого выжигу. Покусал губы и, выждав ради приличия небольшую паузу, спросил:

– Сколько?

– Чего – сколько? – прикинулся увальнем Мозгляк.

– Сколько хочешь, спрашиваю, – нетерпеливо пояснил Огнищанин. – Ногату, куну? – Он понизил го-рос. – Только уговор: послухи должны сгинуть так, чтобы никогда больше не объявиться.

– Не беспокойся, мой господин, не объявятся, – кивнул Истома.

Борич поиграл желваками:

– Так сколько же?

Огнищанин был доволен, правда, не показывал виду и даже с некоторым уважением посматривал на нового знакомца. Ишь, проныра! С таким ухо нужно держать востро. Однако и полезен может оказаться. А что касается девки… Ух, и задаст же он ей по возвращении! Чего раньше, курва, не рассказала про тех, чья холопка? Подставила, змеюга мерзкая! Теперь вот плати этому лешему. А придется заплатить, никуда не деться. Он, Борич, чужой в Ладоге, а род Сушины – местный. На чью сторону вече встанет да старцы градские? То-то. Князь? Князь, пожалуй, и за него был бы, ежели б те пошли на суд княжий. Так ведь не пойдут – не дураки – по старине сделают. Вече… Что там народишко скажет, а точней, старцы градские, так и будет. А кто его, чужака, здесь знает? Одно слово – чужой. Хорошо, хоть этот чернявый вовремя предупредил… А не сам ли он и навел родичей? И так может быть, людишки в Ладоге ушлые, ухом не вялят. Ну, сам ли, не сам – теперь уж рассупонивать некогда. Придется платить… куда денешься? Борич хоть и был прижимист, да в нужных делах не скупился. Понимал – поскупишься, себе дороже будет. Не дашь мзды этому, отсудят Сушинины девку, да еще, глядишь, и усадьбу за ущерб вытянут. Можно, конечно, попытаться по закону с ними сладить – обратиться за защитой на суд княжий, подкупить послухов, своих нанять… Ой, опять те же ногаты да куны! С этим чернявым, пожалуй что, и дешевле выйдет. Да и быстрей. Потом, конечно, можно будет и с ним разобраться, а то разохотится на шальные куны. И не откладывать это надолго… Да хоть того парня – как бишь его? Зевоту – использовать. Сидит хоть? Борич оглянулся… Сидит. Косит в их сторону глазом – молодец, обол свой отрабатывает честно. Между тем Мозгляк широко улыбнулся:

– Зачем же с доброго человека куны брать? Есть и иное…

Огнищанин напрягся:

– Это что же – иное?

– Да кое-что… – уклончиво ответил Истома. Оглянувшись по сторонам, придвинулся к Огнищанину ближе, понизил голос: – Племяш мой в гриди собирается… Узнать бы поточнее – сколько воев идут к Рюрику-князю да когда? Говорят – лишь малая дружина туда сбирается, может, и не попадет к ним племяш-то? А хотел бы. У Рюрика-князя служить – чести больше. Наш-то, Олег, хоть и хорош, да все ж Рюриком ставленный.

– Угу, – кивнул Борич, лихорадочно просчитывая в уме – стоит ли дальнейшая игра свеч? Ни в какого племянника он, конечно же, не поверил – слишком умен был для этого. Догадался сразу – вот оно, главное дело, только сейчас начинается! Девка да усадьбы – это все затравки ради. Но кого ж так интересует подробный состав отправляющейся к Рюрику дружины? И главное, зачем? Впрочем, зачем – понятно. Кто-то хочет воспользоваться временным ослаблением Хельги-князя и желает все просчитать точно. Неглупый, видать, человек этот «кто-то». Интересно – кто? И можно ли ему доверять? Этот вопрос сильно занимал сейчас Огнищанина, в душе его поднималось радостное чувство. Чего-то подобного он давно уже ждал, делая тайные записи для себя, так, на всякий случай. Вот и дружинные подсчеты перенес себе в грамотку – мало ли, сгодятся. Сгодились… А потом можно будет и толщину стен предложить, и количество стражников, и оружие, и корабли… От подобной перспективы просто «захватывало дух! Тут не одной усадебкой и не одной девкой пахло. Мзду агроменную можно срубить – всю жизнь потом жить в богачестве. Не здесь только, правша… Ну, так земля славянского племени велика и Обильна, чай, и окромя Ладоги города в ней найдутся. Главное – не продешевить бы. И решить вот уже сейчас – стоит ли верить?

– Может, и помогу я твоему племяннику, – пряча в глазах азарт, прошептал Борич. – Трудно это будет, правда… Больших расходов потребует. – Он многозначительно взглянул на Истому. Тот осклабился:

– Не переживай, господине, поможешь – чай, найдутся куны!

Огнищанин улыбнулся еще шире:

– Ты, верно, хотел сказать – гривны? Так вот, – он жестко посмотрел собеседнику в глаза, – мое слово – две гривны! И будешь знать о дружине все.

– Да мне все не надо…

– Как хочешь. Подумай, – Борич с деланным безразличием покрутил пальцами.

Истома замялся. С одной стороны, князь приказал добыть сведения любой ценой… С другой стороны, две гривны – это ж полета кун, целую корову можно на торгу купить, и неплохую корову. Или – целое стадо овец! Пойдет ли на такое князь… Князь…

Мозгляк вздрогнул, вспомнив неожиданную встречу с Дирмундом. Действительно неожиданную, хоть и предупреждал князь… И тем не менее ошарашил, явившись в образе бритоголового молодого варяга Варга, что спал в клети на лавке, поставленной меж дубочками и тюками с припасами. Спал – до ночи. Ночью – почему-то только ночью – он становился Дирмундом, князем-колдуном, черным князем, которого Истома уважал и боялся. Так сверкал очами – не спутаешь. Ну а днем… Днем Дирмунд словно бы исчезал, оставался лишь Варг – туповатый, словно пришибленный дубиной по голове, парень, едва выучивший пару фраз на славянском. По указу Дирмунда Варг днем спал – да и не мог не спать, ведь каждую ночь в его теле бодрствовал черный князь! И бодрствовал весьма деятельно. Горе было б Истоме, если б не успевал он исполнить всех указаний. Ну, исполнял пока… Знал – Дирмунд умеет быть благодарным. Ну а на этот раз…

– Две гривны, говоришь? – Истома сверкнул глазами. – Согласен! – И тут же предупредил: – Сейчас получишь только одну, другую – после.

Огнищанин кивнул, тщательно пряча радость. Получив мзду, вышел из корчмы, честно расплатился с Ярилом.

– Не пропадай, паря, – прощаясь, предупредил он. – И знак помни.

– Да уж, не забуду, – улыбнулся Зевота, довольно подкинув на ладони обол. Медная, ярко начищенная монета вспыхнула в заходящих лучах маленьким оранжевым солнышком.

Дождь кончился, в бледно-голубом небе медленно проплывали кудрявые лиловые тучки, а на западе, за холмами и лесом, быстро расширялась прозрачная чистая просинь.

Найден придержал коня, чтобы не обрызгать возвращающихся с полей смердов. Те, потные, босые, в беленных на солнце рубахах кланялись, не глубоко, но и не низко, а главное – то Найден знал – от чистого сердца. Молодой тиун по праву считался человеком справедливым и по своему положению вряд ли был так уж выше смерда. Рядович. Человек, нанятый князем по договору – ряду. В силу этого уже – не свободный человек и, ясно, не знатный – зато влиятельный и не бедный. В свою очередь поклонившись смердам, Найден тронул коня. Потом вдруг повернул, догнал прошедших: