- Он сказал, что если ты не отречешься, то я должен уничтожить твою оболочку.

- Валяй, я не отрекусь.

Микаэл выхватил из ниоткуда огромный старинный клинок. Меч нехорошо поблескивал лезвием в лучах восходящего солнца.

- Подумай, еще не поздно отказаться.

- Я же сказал, что не отрекусь. Заканчивай уже.

- Ну, - Микаэл с сомнением посмотрел на него. - Я знаю, что такое терять оболочку. Ты уверен, что твои идеи стоят таких мучений? Подумай.

- Я уже подумал.

- Но...

Иллар вздохнул, протянул руку. Ладонь Микаэла оказалась в тисках чужих ладоней:

- Отдай мне свои сомнения, отдай свою боль. Отдай. Это не большая потеря. Поверь, тебе будет легче. Я знаю, я знаю.

Терзания душевные вихрем ворвались в него, он содрогнулся. Руки его разжались. Микаэл стоял в оцепенении, наконец выдавил:

- Спасибо, избавитель.

- Не за что.

Они снова оказались на земле, во дворе у подъезда. Вокруг спал город. Микаэл легко поднял тяжелый меч. Солнце зло сверкнуло, отразившись в обоюдоостром лезвии. Меч на секунду замер, потом неумолимо, как лавина опустился вниз. Лезвие беззвучно раскроило череп, прошло насквозь через все тело, вышло наружу в паху. Тонкая линия разделила тело Кирилла на две половинки. Одна половинка улыбнулась, по щеке другой прокатилась слезинка. Части того, что некогда были Кириллом, распались в разные стороны, выворачивая наружу внутренности. Две половинки большого сердца ударились три раза в унисон. Из двух частей одного целого хлынула наконец кровь, растеклась огромной лужей.

Михаил опустил меч, постоял, отбросил его в сторону. Меч растворился в воздухе, так и не коснувшись земли. Тогда Микаэл оттолкнулся от земли, поднялся в воздух и полетел над городом. Вслед ему донесся тяжелый стон, стонала земля. Где-то завыла собака, ее подхватила другая, потом взвыл весь город. На улицах показались первые люди. Город стал оживать.

ПОСЛЕДНЯЯ СКАЗКА ПРО ИЗБАВИТЕЛЯ

(В соавторстве с Дмитрием Шевченко)

Ребенок плакал. Стоял и хныкал, оглядываясь по сторонам. Кирилл подошел к палатке, купил леденец и подступил к ребенку, присел перед ним и протянул конфету.

- Чего ты возишься с этим ублюдком? - донесся голос до Кирилла.

Кирилл отпустил руку улыбающегося ребенка и поднялся.

- Вместо леденцов им пинки надо раздавать, - проговорил все тот же голос за спиной.

Кирилл обернулся. За его спиной стоял высокий парень и со смесью злости и презрения смотрел на ребенка.

- Что ты сделаешь в этот раз? Несчастный случай на путях? - Кирилл спокойно смотрел на обладателя голоса.

- Ты о чем? - парень казался удивленным. - Какие пути? Какой несчастный случай? И что значит "в этот раз"?

- Извини, обознался. Меня зовут Кирилл, - он протянул руку.

- Вадим, - подал руку парень. - Странный ты какой-то, с ублюдышем возился, потом что-то бормотал про несчастные случаи. С женой, что ли, цапанулся? Так пошли зальем горе, тут барчик недалеко есть неплохой.

- Пошли, - согласился Кирилл и отпустил руку нового знакомца.

Странно, но он ничего не почувствовал, взяв его за руку. Не было никаких эмоций, кроме злобы. Холодной, расчетливой злобы, порожденной разумом, а не сердцем. И пустота.

* * *

- А за что ты так не любишь детей? - решился спросить Кирилл у нового приятеля, когда они расположились в уютном подвальчике и заказали себе закуски и дорогого бочкового пива.

- Кто тебе сказал, что я их не люблю? - искренне изумился Вадик. - Я люблю детей, и они меня любят.

- А почему тогда ты так был зол на того ребенка? - поразился в свою очередь Кирилл.

- Так он же цыганенок, - сказал Вадим и замолчал, считая, видимо, что все объяснил.

- Ну и что? - не понял Кирилл. - Он ведь ребенок.

- Он не ребенок. - Вид у Вадима был такой, будто он объясняет непреложные истины несведущему человеку. - Он цыганенок, это как бабочки и тараканы. И те и другие - насекомые, но на одних приятно посмотреть, а остальных давить надо.

- А тебе его не жалко? Голодный, оборванный, замерзший...

- Нет, - перебил его Вадик. - Людей вообще не жалко. Собак жалко, кошек меньше, но тоже, в общем, зверье - жалко, а людей нет. Люди не достойны жалости.

- А чего же они достойны?

- Смерти.

Принесли заказ, и Вадим накинулся на еду, уничтожая с неимоверной скоростью, запивая все дорогим пивом как водой.

Кирилл смотрел на него и поражался. В глазах Вадима светился разум, недюжинный разум, но и только. Кроме того, что теперь пересчитывают какими-то IQ, там больше ничего не было. Не было чувств, не было даже элементарной злости, обиды, грусти. Впервые Избавитель был бессилен. Он мог избавить человека от тоски, боли, но не от пустоты.

- Ладно, мне пора, - прервал его раздумья голос Вадима. - Дела, знаешь ли, держи визитку, звякни мне как-нибудь, поболтаем. Дай бог, свидимся. И, кстати, я угощаю. - Он положил на стол пятисотку и вышел из подвальчика, не обращая внимания на возражения Кирилла.

Избавитель сидел за столом, ковырял вилкой в тарелке, визитка лежала напротив. Он еще сам толком не мог понять почему, но точно знал, что позвонит этому странному человеку.

Кирилл позвонил ему через неделю. Как ни странно, Вадик сразу узнал его, сказал, что сейчас занят, и предложил встретиться через три дня.

- Заодно и праздник Победы отметим, - хмыкнул он в трубку.

Они встретились на станции "Фили". На выходе Вадим достал из сумки две бутылки "Будвайзера", открыл и, сунув одну Кириллу, с наслаждением сделал большой глоток. Кирилл осторожно отхлебнул и задумался. Интуиция, отточенная за долгие... гм... годы, подсказывала, что перед ним стоит не простой человек, но в чем его "непростота", он никак не мог понять.

- Твари, - неожиданно процедил сквозь зубы Вадька, провожая взглядом группу молодых людей, направляющихся к Поклонной Горе.

- В чем дело? Ты же говорил, что любишь детей?

- Люблю, но это не дети, это отморозки, которые забыли, что такое "День Победы". Для них это всего лишь очередной повод выпить. Собственно, да и хрен с ними, но вот тебе один пример. Сегодня еду к тебе, на кольцевой входит ветеран, на груди всего две награды: медаль "За отвагу" и орден "Красной звезды". Стал в уголочке и стоит. Я вижу, что ему трудно стоять, подхожу к сиденью, на котором вот такая "золотая" молодежь сидит, и культурно так прошу уступить место. Они на него посмотрели и выдали мне: