- А почему это? - спросил Таир друга, который не так давно учился с ним в одном классе семилетки, а за какой-нибудь год работы в Баку ушел так далеко вперед, так много узнал, что на него приходилось смотреть теперь с завистью.
- Раньше промыслами владели крупные капиталисты и мелкие хозяйчики. Каждый из них думал лишь о собственной выгоде. Нефть они добывали хищнически - там, где это было легче и обходилось дешевле. Когда же установилась советская власть и к нам приехал товарищ Киров, все пошло иначе. Киров сказал, что вся земля принадлежит народу, что дело надо вести с умом, бурить скважины, как полагается. Тогда и нефти можно добыть гораздо больше...
Таир, хорошо зная цену земли и желая показать Джамилю, что и ему известна ее тайна, сказал:
- Конечно, товарищ Киров рассудил правильно. Земля - очень капризна. Нельзя ее насиловать, иначе она не даст урожая... Надо давать ей отдохнуть, питать ее минеральными удобрениями...
Джамиль отрицательно покачал головой:
- Нет, дружище, тайна нефтяной земли не в этом. Ты узнаешь это от нашего преподавателя, когда пойдешь на занятия по техминимуму. Он рассказывает очень интересные вещи. Оказывается, предприниматели грабили не только недра земли, но и друг друга. Когда, скажем, один начинал получать нефть из скважины, другой норовил заложить свою совсем рядом, чтобы высосать всю нефть из пласта соседа в свою пользу. Тут уж ни с чем не считались. Джамиль указал рукой на берег. - А посмотри-ка на эти вышки в Бухте Ильича. Картинка!
Пока Таир с любопытством слушал объяснения Джамиля, "Чапаев" поравнялся с длинным рядом морских буровых. Пытаясь что-то вспомнить, Джамиль замолк на миг, потер нетерпеливо лоб и сказал:
- В те времена и техника была слаба. Морских буровых не было и в помине. А при нашей технике мы можем добывать из-под морского дна сколько угодно нефти. Видишь?
Джамиль с гордостью указал на одну из ажурных вышек, поднимавшихся прямо из воды. На этой буровой никого не было, и несведущему человеку могло показаться, что здесь, пробурив скважину, разведчики нефти не нашли ничего и, убедившись в тщетности своих усилий, забросили вышку.
- Вот эта скважина дает до ста пятидесяти тонн нефти в сутки, продолжал Джамиль с видом опытного мастера, которому давно известны все тайны бурения морских скважин. Но, перехватив недоверчивый взгляд Таира он попытался растолковать ему, что в его словах нет никакого преувеличения: Видишь эти тонкие трубы? По ним все время течет нефть. Она бежит на берег вон в те резервуары. Бежит днем и ночью, не останавливаясь ни на минуту...
Глядя на покоящуюся на широком квадратном основании и суживающуюся кверху высокую железную вышку, Таир сказал:
- Но ведь это огромная тяжесть. Как же эта башня держится на воде и не опрокидывается?
Джамиль усмехнулся.
- А зачем ей опрокидываться? Она стоит на толстых железных сваях...
Когда баркас поравнялся с новой вышкой, Таир устремил глаза к ее основанию и увидел толстые железные столбы, уходившие в глубину моря.
- Ну, а глубоко идут эти сваи? - спросил он.
- У этой - метров на пятнадцать, а там, где стоит наша буровая, еще глубже.
Баркас стремительно промчался мимо вышек и, выйдя в открытое море, взял курс на маячившую вдали одинокую буровую. Качка увеличивалась. Баркас подбрасывало, как щепку, валило то на один борт, то на другой, и он давал такой сильный крен, что, казалось, вот-вот захлестнет его огромной волной. Видя, что Таир боится, как бы баркас не перевернулся, Джамиль сказал, стараясь, подбодрить его:
- Это еще что? Иногда поднимется такой шторм, что мы по трое-четверо суток сидим на буровой. Даже продукты подвезти не могут.
Таир вытаращил глаза:
- Это почему?
- Да потому, что при таком шторме маленький баркас может легко опрокинуть и люди неминуемо пойдут ко дну. Глубина тут не меньше семидесяти - восьмидесяти метров, а отсюда до берега не всякому молодому под силу доплыть.
Все внимание Таира было приковано к баркасу, который то взлетал высоко на гребень волны, то проваливался словно в пропасть. Судорожно глотая воздух, Таир чаще поглядывал в сторону буровой мастера Рамазана. Причиной тому был не один только страх, а и желание поскорее увидеть собственными глазами буровую-промысел, где добывают черное золото, которое прославило Баку на весь мир. Таиру почему-то казалось, что работа на буровой сопряжена с невероятным физическим напряжением, что люди там, обливаясь потом, выбиваются из последних сил, чтобы не отстать от стремительного хода машин, и у них кружится голова, темнеет в глазах.
- Послушай, Джамиль, - спросил он, - а там очень трудно работать?
- Трудно? А техника, по-твоему, на что? Сейчас сам увидишь. Всю тяжелую работу делают машины.
- А мастер сейчас на буровой?
- Наверно. В эти дни он почти не отдыхает. Ведь если вдруг случится авария, все наши труды пойдут насмарку.
- Что же может случиться?
- Мало ли что? Авария. Разве знаешь, что творится там, в недрах? Иногда, смотришь, долото вертится, а вглубь ни на один вершок не идет...
- Не берет машина?
- Всяко бывает. Упрется долото в твердый грунт, - тупится, ломается. Застрянет в забое - вот и авария. Попробуй-ка тогда вытащи его обратно!
Таир с интересом слушал друга, но многого не понимал.
Вдруг баркас стукнулся обо что-то и отскочил назад. Таир поднял голову. Стоявший на носу смуглый мальчуган, взяв толстый канат, ловко набросил его широкую петлю на выступавший из мостков конец толстого бревна. "Чапаев" с покорностью взнузданной лошади потянулся вперед, еще раз стукнулся о бревна, чуть отступил и, снова подтянувшись вплотную, пристал к мосткам буровой.
Рабочие начали подниматься на деревянный настил.
Вместе с Джамилем и Таир ступил на мостки. Все сооружение дрожало от работы мощного бурильного агрегата, пол под ногами ходил ходуном, а под ударами ветра и волн, казалось, вышка вот-вот сорвется с места и опрокинется в пучину. Таир в испуге ухватился за руку товарища.
- Ха-ха-ха!.. - весело рассмеялся Джамиль. - Да ты, оказывается, порядочный трус? Идем! Пусть себе трясется. Не бойся, под ногами крепко. Не то еще увидишь впереди. Какие только бури и ураганы не выдерживала наша буровая...
Таир глянул на уходящий ввысь железный каркас и увидел человека, стоявшего во весь рост на самой верхушке. Жизнь рабочего, казалось, висела на волоске: если вдруг ударит его порывом ветра или он случайно поскользнется, то неминуемо сорвется в пучину, и тогда вряд ли удастся его спасти. При одной мысли об этом по телу Таира побежали мурашки. Он быстро оторвал глаза от вышки и взглянул на машины и приборы, которые находились на буровой. Внимание его привлек прежде всего дриллометр - прибор, которым измеряется давление на долото в забое. Его длинная и черная стрелка застыла без движения на каком-то делении. Возле дриллометра, подперев голову одной рукой, сидел на корточках помощник бурового мастера Васильев. Увидев его, Таир подумал: "Этот, наверно, лучше всех знает повадки машины".
Подхватив Таира под локоть, Джамиль повел его к мастеру Рамазану, который стоял у ротора и внимательно наблюдал за движением квадрата.
- Уста!* Это тот самый Таир, - сказал Джамиль, представляя своего друга.
______________ * Уста - мастер.
Угрюмый старик, из-под смятого козырька серой фуражки которого выглядывали седые волосы, поднял глаза на Таира, затем, вытерев перепачканную в сероватом глинистом растворе большую мозолистую руку о толстый брезент своих брюк, протянул ее смущенному парню.
На миг взгляд усталых, казавшихся сердитыми глаз старого бурового мастера остановился на новичке. Некоторое время он молча рассматривал рослого и крепкого парня. И, наконец, спокойно произнес слова, которых ждал Таир с таким нетерпением:
- Ну и хорошо...
Как видно, Джамиль не успел еще замолвить словечко за своего друга, и поэтому мастер как бы с безразличием отнесся к появлению нового рабочего на буровой. Так думал Таир. Но мастер, дав какие-то указания рабочим, которые в стороне готовили глинистый раствор, снова обернулся к Таиру и задал ему первый вопрос: