– Кончай, Виктор! – крикнул Тима. – Пора!

Виктор неохотно спрятал камеру. «Вечно этот Тимка не даёт ему снимать столько, сколько ему хочется», – раздражённо подумал он. Хотя Тима ни разу раньше ему не мешал.

Между тем Тима, ловко вскарабкавшись по глыбам грунта, уже добрался до волоска, сел на него, свесив ноги, и с довольным видом похлопал по его эластичной, влажной оболочке. Она была плотная, как сыромятная кожа.

За ним полезли остальные.

Устроившись поудобнее, Тима сильно размахнулся и вонзил в оболочку острый клинок.

Надрез получился в виде буквы «С», достаточно большой, чтобы можно было протиснуться внутрь волоска.

Тима зацепил крючком край надреза, сильно оттянул его и, сделав приглашающий жест, весело провозгласил:

– Прошу! Сезам открылся!

Чтобы сделать проход пошире, Тима двумя руками оттянул «створку» своей необычной «двери».

Ван хотел было перешагнуть «порог», но замер на месте. Он увидел густую жидкость, наполнявшую клетку. Само по себе это, разумеется, не было для него неожиданным. Ничего иного он и не рассчитывал увидеть. Но жидкость двигалась – она пульсировала. Такого он никогда ещё не видал.

– Живая! – прошептал Ван.

– Ой, я боюсь! – шутливо пропищала Катя, заглядывая через плечо Вана.

– Ерунда! – сказал Тима. – Это протоплазма. Я нарочно сделал надрез сверху, чтобы она не выливалась. Ван, быстрей, дружище! Катя, Катя! Ну что ты стала? Виктор, подтолкни-ка её.

Катя, вошедшая внутрь волоска следом за Ваном, вдруг громко закричала. На этот раз она действительно испугалась: неожиданно её что-то подхватило и понесло, да так, что у девочки закружилась голова и сердце замерло.

Ван, барахтавшийся в водовороте, смеялся над ней. Смеялись Тима и Виктор, которых тоже завертело течением. Виктор даже позабыл, что сердит на Тиму, так ему стало весело. В конце концов расхохоталась и Катя. Путешественники то сталкивались, то отскакивали друг от друга; они тщетно пытались удержаться на одном месте.

Наконец Виктору удалось зацепиться своим крючком за стенку клетки. Он смешно болтался, ноги его всё время относило в сторону. Тима, проплывая мимо, ухватился за его ногу. Ван зацепился за Тиму, и все вместе поймали Катю.

– Фу, – набросилась Катя на Тиму, – почему ты не предупредил? Просто свинство!

– Прости, Катюша, забыл! Честное пионерское, забыл! Ну, отдышалась?

– Да ну тебя! И долго так будет продолжаться?

– Как тебе сказать… Порядочно… Сейчас перейдём в другую клетку. Ты отдохни, а мы прорежем эту стенку, затем соседнюю, потом…

– Да этому конца не будет! Ужас, просто ужас! Где твои бактерии, Ван? Хочу к ним обратно! Там, в почве, по крайней мере, нет этой протоплазмы и не надо что-то без конца резать!

– Почему – без конца? Вот прорежем дырку в соседней клетке, и всё!

– Да, но ведь это придётся делать каждый раз, если хочешь сдвинуться с места.

– Положим, нет ничего легче, как сдвинуться, – расхохотался Виктор. – Отпусти-ка руку!

– Ай, не надо, не надо! Не хочу вертеться в этой вашей протоплазме!

– Ничего, Катюша, – добродушно отозвался Тима. – Нам теперь придётся долго плыть. Будем как на дне реки, Но ты увидишь, как всё хорошо устроится. Вот и «дверь» наполовину открыта.

Дружными усилиями мальчики уже прорезали отверстие, как вдруг Катя опять завопила:

– Ай! Что это?.. Там! Из-за угла… движется. Ай!

Катя показала в дальний угол клетки.

Оттуда, наперерез течению, действительно двигалось нечто округлое. «Оно» шло по направлению к той «двери», через которую путешественники пролезли в волосок.

– Тьфу ты! – рассердился Тима. – Вот напугала! Это ядро. Ядро клетки, понимаешь? Что тут страшного?

Они перешли в другую клетку, оттуда – в третью, и так, с трудом проделывая отверстия в стенках, путешественники продвигались внутрь корня. Они замечали, что не во всех клетках содержимое имеет одинаковый вид. Самые молодые клетки были наполнены только протоплазмой – слизистым веществом, то более густым, то пожиже.

В более старых клетках встречались участки водянистого сока. Они выглядели словно пузырьки в густой слизи. И обычный человек, глядя на клетки растения в обычный микроскоп, так и увидит их: водянистые пузырьки в более густой слизистой жидкости. В этом клеточном соке растворены различные вещества, и, чем старше клетка, тем больше места занимает в ней клеточный сок.

– Это всё живые клетки, – говорил Ван. – В них происходят сложные процессы превращений и изменений самых разнообразных веществ. А в мёртвых нет ни протоплазмы, ни сока. Один остов – оболочка. Вот и всё.

Издали сквозь тонкие, прозрачные стенки клеток была видна тёмная высокая стена. Это был центральный цилиндр корня.

Когда подошли к нему поближе, то увидели, что стена его сложена, как из кирпичиков, – из коричневых клеток с толстыми, плотными оболочками. То тут, то там виднелись светлые пятна. Это были клетки с тонкими, прозрачными стенками. В отличие от мёртвых, толстостенных клеток, они содержали протоплазму, были живыми. Через них внутрь центрального цилиндра проникала вода с растворёнными в ней веществами.

Фантазёрка Катя нашла сравнения: она заявила, что стена центрального цилиндра похожа на круглую башню старинной крепости, а светлые пятна не что иное, как бойницы, или окна.

– Бойницы так бойницы! – весело согласился Тима. – Заглянем через них.

Путешественники прильнули к «бойнице». Они увидели ряды клеток, наполненных протоплазмой. Их пронизывали какие-то трубы, начинавшиеся где-то глубоко внизу и уходившие высоко вверх.

– Слева, я думаю, это лубяные волокна, судя по строению клеток – длинных, толстостенных, – сказал Ван.

– Ты прав, – согласился Тима. – Они проходят в той части коры, которую обычно называют лубом.

– А что это за высокие колонны? – поинтересовалась Катя. – Видишь? Они опоясаны колечками, словно поясками.

– Это ситовидные трубки луба – сосуды, по которым передвигаются в растении различные вещества. Там, где ты снаружи видишь кольца, внутри на этом месте – перегородка с дырочками, словно сито; поэтому такие трубки и назвали ситовидными.

«Бойница», как называла Катя клетки с тонкой стенкой, вела прямо к одной из клеток соединительной ткани внутри цилиндра. В неё и попали путешественники. Их с силой втянуло туда. Борясь с течением протоплазмы, они пробирались из одной клетки в другую, чтобы достигнуть пористого сосуда.

Передвигаться в густой протоплазме часто наперерез течению не слишком-то удобно. Но зато как интересно наблюдать жизнь клеток!

– Так и снимал бы без конца! – твердил Виктор. – Боюсь, плёнки не хватит. А где я смогу перезарядиться?

– В воздушной клетке листа.

– Отлично!

Наконец путешественники добрались до пористого сосуда. Он был внушительных размеров. Поры в его стенках были настолько широки, что через них свободно могла пройти голова в шлеме. Пришлось совсем немного расширить отверстие, чтобы влезть внутрь.

– Смотрите, ребята, не прислоняйтесь к порам: так присосёт, что не оторвёшь! – предостерёг Тима. – В случае чего – цепляйтесь за край поры. Стенка в сосуде твёрдая, крючок соскользнёт с неё, даже не поцарапает. Катя, предупреждаю, чтобы не вопила: как только мы попадём внутрь сосуда, нас понесёт, как в лифте. Ну что же, ныряем?

Течение было не такое уж быстрое, но всё же поначалу пришлось с ним побороться.

– Ой, не могу! – весело кричала Катя.

– Ничего, держись! – откликался Тима. – Постарайся приноровиться.

Сам он, отличный пловец, уже приспособился к движению жидкости.

Но вот путь пересекла наискось поставленная перегородка. Это была одеревеневшая пластинка с дырочками. Пройти через эти отверстия было нетрудно, и вся хитрость заключалась в том, чтобы изловчиться и на всем ходу угодить в одно из них. Тиме это не удалось – он ударился со всего размаха головой о преграду. Хорошо, что его защищал шлем. Тут наскочили на него и трое остальных. Получилась свалка. Никто не ушибся, и всем было весело. Виктор, смеясь, рассказывал, как его понесло было вверх ногами. Ван говорил, что ему с трудом удалось повернуться на бок. Катя уверяла, что она всё время просто кружилась, как в вальсе.