Подчиняясь приказу, он действовал как солдат, стоящий вне политики. Однако знания, приобретенные в предыдущие годы, непроизвольно способствовали пробуждению у него интереса к причинам и ходу развития конфликта. Так, Франко интересовался прибылями предприятий и разницей между закупочной и продажной ценой, размерами заработной платы и условиями труда, сведениями о профсоюзных организациях и методах борьбы в Астурии. При этом он отнюдь не позволил себе принять чью-либо сторону, несмотря на поступавшие из ленинской России известия, которые представляли отдельные справедливые требования бастующих в ложном свете.
В результате бурной деятельности хунт обнаружилось, что возросли противоречия и внутри испанской армии. Процесс деполитизации, начавшийся после первой карлистской войны, приостановился. Подразделения в Марокко, прежде отличавшиеся надежностью, даже отвагой в бою, были измотаны войной, в особенности те, что состояли из призывников.
Это было одной из причин формирования испанского иностранного легиона (Tercio Extran-jero). Подполковник Хосе Мильян Астраи, его организатор и командир, был, как и Франко, родом из Галисии и так же, как тот, командовал Tabor Regulares (марокканскими регулярными войсками). Однако встретились офицеры лишь в 1918 году, в период посещения стрелковых курсов в Вальдеморо.
Они стали друзьями на всю жизнь. Мильян Астраи, лично набиравший кадровый состав для нового североафриканского подразделения, предложил молодому коллеге должность своего заместителя. Франко недолго раздумывал. Он отложил уже назначенную свадьбу с Кармен Поло и Мартинес, отправился в Марокко и 20 октября 1920 года прибыл в Сеуту уже в качестве офицера легиона.
В отличие от первого подробности второго периода его пребывания в Марокко достаточно хорошо освещены в документах. Письма, заметки, воспоминания товарищей, дневник Франко - вот источники сведений. В первую очередь его деятельность регулярно находила отражение в сводках высшего командования, поскольку его все чаще привлекали к выполнению сложных задач. Нарисованный с помощью подобных свидетельств портрет Франко является в некотором отношении незаурядным. Разумеется, были и другие командиры, которые, подобно ему, имели обыкновение тщательно изучать сложившуюся ситуацию, перед тем как принять решение и нанести удар. Многие испанцы обладали присущими и ему мужественностью и отвагой (hombria). Необычными же были аскетизм, отчасти даже пуританское поведение молодого офицера, который избегал случайных женщин и чувствовал отвращение к алкоголю и никотину. Прибыв на место, Франко в резкой форме заявил легионерам: "Я не потерплю здесь ни баб, ни попоек, ни сборищ".
Многочисленные документы также проливают свет на черты незаурядного тактика - ловкость, которая отличала его в свое время как политика и государственного деятеля, и немалая уверенность в себе. Франко часто демонстрировал не меньшее терпение, чем охотник в засаде. Он был недоверчив, невозмутим и осторожен, холоден и расчетлив. Однако было бы ошибкой полагать, что перед нами человек медлительный и нерешительный. Нужно было видеть (например, в Уисане, Уад Лау и под Тицци-Асса), как он владел ситуацией на поле боя, принимал молниеносные решения и отдавал приказы, увлекая сражавшихся своим пылом.
Однако результатом любых боевых действий всегда были успехи лишь локального характера. Как и любая сколь-нибудь серьезная колониальная война современности, этот конфликт не оставлял больших надежд на завершение в обозримом будущем. Положение постоянно менялось в пользу то одной, то другой из сторон, однако в 1921 году испанцы совершенно неожиданно потерпели тяжелое поражение: под Ануалом бригада генерала Мануэля Фернандеса Сильвестре, насчитывавшая 15000 человек, была разбита соединениями (harkas) Абд эль Крима.
Правительство пало, но и на долю Антонио Мауры, который в пятый раз стал у руля и с усиленной энергией, словно по мановению волшебной палочки, тут же сформировал новые войска, не выпало сколь-нибудь значительного успеха. Из 140 тысяч солдат, которые были отправлены в Марокко к генералу Хосе Санхурхо в качестве подкрепления, тот не смог должным образом вооружить и 36 тысяч.
Тем временем анализ причин поражения под Ануалом привел к конфликту, имевшему самые серьезные последствия. Содержание заключения вначале замалчивалось. Когда позднее оно было частично опубликовано с оглядкой на Альфонса XIII, который дал Сильвестре неразумный совет, пересуды и всяческие слухи еще больше усилили всеобщее возбуждение. Маура, а вскоре и его преемник были вынуждены уйти в отставку.
Правительство резко изменило политический курс. Оно больше не направляло подкреплений в Северную Африку, а, наоборот, выводило оттуда силы, с тем чтобы свалить непопулярную марокканскую авантюру на плечи значительно сократившейся по численности колониальной армии. В 1922 году Франко также возвратился на родину, однако пробыл там всего несколько недель. Мильян Астраи после ранения стал инвалидом, его преемник погиб, и легиону был нужен новый командир.
Франко вновь пришлось отложить свадьбу. Лишь после того как он захватил форт Тифаруин, осажденный войсками Абд эль Крима, в 1923 году в Овьедо состоялось бракосочетание. Свидетелем был король Альфонс XIII, приславший на церемонию своего заместителя. Командир легиона, получивший звание подполковника, был камергером короля.
За четыре недели до этого события в Каталонии восстал генерал Мигель Примо де Ривера{39} и в ходе пронунсиаменто, к которому присоединились все гарнизоны страны, уничтожил созданное Кановасом коалиционное государство и лишил власти в значительной степени дискредитированную монархию. В первую очередь диктатор предпринял конфискацию документов, касающихся Ануала. Следующей задачей было окончание войны.
Примо де Ривера, прибыв в Северную Африку, встретил там офицеров, у которых запутанные игры политиков вызывали ожесточение и утрату всякого доверия к родине. В дневнике Франко есть такая фраза: "Нация не имеет никакого отношения к марокканской кампании и равнодушно взирает на самоотверженную борьбу своей армии..." Подполковника беспокоили и проект создания колониальной армии, и намерение диктатора вернуть Абд эль Криму часть освобожденных военных баз.
Положение Примо де Риверы напоминало то, в котором сорок лет спустя очутился де Голль{40}, столкнувшись с проблемой Алжира. Генерал стал государственным деятелем. Его занимала теперь не только ситуация, сложившаяся в армии, но и финансовые нужды, серьезные вопросы экономики и политики, не в последнюю очередь и общественное мнение. Именно поэтому он и задумался над тем, сулит ли вообще дорогостоящая марокканская война какую-либо ощутимую выгоду.
Франко же, напротив, был до мозга костей офицером-фронтовиком. Боец столь юного возраста и столь строгого нрава просто не мог осознать, что все те жертвы и лишения, которых требовала долгая, трудная война в Рифе, по воле бюрократов объявляются бессмысленными. С другой стороны, военная дисциплина мешала подполковнику стать испанским Саланом{41}.
В конце июля 1924 года в лагере легиона под Бен Тиебом Примо де Ривера и Франко вели ожесточенные диспуты, и диктатор, по крайней мере, смог утвердиться в мысли, что в момент, когда он в скором времени прикажет оставить все незащищенные высоты и удерживать лишь "полезное Марокко", прибрежную полоску, протянувшуюся от Мелильи к Тетуану, Сеуте и Эль-Араишу, на этом важном участке бунта не произойдет.
Примо де Ривера не был злопамятным. Вновь отличившись, Франко был произведен диктатором в полковники. Постепенно тот даже стал склоняться в сторону альтернативного плана, предложенного командиром легиона: высадка десанта с участием сухопутных и морских сил в Эль-Хосейме. Маршал Петэн{42}, через посредство которого французское правительство стремилось достичь военного равновесия с Испанией в Марокко, счел идею подобной операции разумной.
Высадка в бухте Эль-Хосеймы прошла чрезвычайно успешно. Франко не только внес свою лепту в разработку основной идеи операции, но и первым ступил на берег во главе авангарда. В течение нескольких дней ему удалось под мощным огнем противника удерживать важный плацдарм, пока не стихло волнение на море и франко-испанские эскадры не высадили десант в составе 15 тысяч солдат (1925).