Дворник нехотя взял.
Вторую бутылку батько поделил с сыном - окропили душу. Весело забулькал напиток в горле, после чего с души сразу спала тяжесть, лица их прояснились, - стало довольно легко жить на свете. Сидя на колоде, они роскошествовали на славу. Набивали рот свежим пахучим хлебом, и запах дуба, и пшеничный дух хлеба веселили сердце. Решили покривить душой, не говорить дома матери ни о чем, а то не оберешься упреков.
Сытые, довольные возвращались домой. Вечереющая полевая дорога навевала спокойные мысли. Батько даже затянул жалобную песню о бедной головушке: на чужой сторонушке негде сесть, гнездо свить, малых деток приютить... Захар бродил с косой по Дону, по Черноморью, по плодородным степям и наслушался всяких песен, - может, он вспомнил теперь свои сиротские тяжелые годы.
Сын стал говорить отцу, что паны издеваются над людьми, над братьями, то есть крестьянами, пашут на них землю. Царь с помещиками заодно, потому что царь - самый богатый помещик, и если батько хочет знать, у одной царской фамилии столько земли, сколько во всей губернии!.. (Он поразил Захара, ошеломил.) И пусть батько не думает, что Харитоненко кормит крестьян. Крестьяне, поденщики кормят Харитоненку!
Глубоко в душу Захара запали эти слова сына. Вот и разбери, с кем Павло водится и откуда он такой. Станет Захар еще следить за собственным сыном, где он пропадает по воскресеньям и всегда ли ходит он на посиделки по вечерам! У сына своя голова на плечах. Слава богу, стал на ноги, честно приносит домой заработанное, сдает родителям - не пропивает. Родного сына скоро не узнаешь. Выкладывает ли он эту грамоту только одному Захару, почем знать? И откуда это у него попадает в голову, из книг, что ли? А где он достает книги? А что будет, если такая книга попадет старшине, уряднику или даже батюшке? Или кто донесет? Становой, земский дознаются - дорога в Сибирь сыну открыта...
Павло между тем никак не может угомониться. Да и Захара так и тянет послушать смелую думку сына о том, что царь и помещики - пиявки, высасывают народную кровь и что скоро запылает правда на земле. Надо только, чтобы крестьяне добивались своих прав вместе с рабочими, у которых нет ничего, кроме своих рук, и то часто их не к чему приложить - нет работы. Рассказал Павло, как рабочие против фабрикантов и полиции борются за свободу, за восьмичасовой рабочий день, выходят с красным знаменем на улицу, а на этом замени написано: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Как они обуздывают своих хозяев - объявляют забастовку, сами страдают, голодают, но хозяева терпят убытки и покоряются... А у Харитоненки крестьяне еще от зари до зари работают.
Ну, уж и задал отцу мороки! То прояснялось, то порою туманилось в голове. На целую зиму хватит Захару о чем поразмыслить... После крутых слов сына он даже осторожно оглянулся - глухая дорога, снежные просторы померкли, ночь обнимала землю.
Из села долетали песни, гомон - это парни пришли с базара, гуляют. Заткнув отцу за пояс топор, Павло пристал к парням. Они курили, шумно разговаривали, перебирали новости. Максим по-приятельски предостерег Павла: хлопцы предупредили, по селу ходит похвальба, что Яков с хозяйскими сынками грозится избить Павла, чтоб тот отступился от Орины. Кровь ударила в голову, горячая волна пробежала по рукам и ногам - кабы не драная одежда, сразу пошел бы на посиделки. Хозяйские сынки знают, что Павло смелый парень, и один на один не отваживаются, собирают кучку, чтобы выследить и скопом напасть. Мамаев батрак Тимофей Заброда слышал, как они разговаривали об этом.
...Увидев, что Захар вернулся с пустыми руками, Татьяна опечалилась и пристально посмотрела на мужа.
Захар с гордостью рассказал жене:
- Сегодня полсажени шарахнули. Слава богу, несуковатые были, дубовые... Полтинник заработали, только денег нам не дали.
Татьяна не поверила мужу - знает она его нрав! - подняла крик и плач:
- Да что ты за муж, что ты за отец?! У меня в доме нет ни крошки, а тебе и заботы мало! Смотри, как люди живут, или ты уж ни на что не годен?
Унизила, накричала жена на мужа.
Захар устал, намерзся, кричит в ответ:
- Так что же я? Пью, что ли? Или ленюсь? И дома нет покоя! А хоть бы и выпил, так что? Я на свои выпил, не ты мне их заработала. - Захар грохнул кулаком по столу.
- А кто тебе стирает, печет, варит? - никак не угомонится, все допекает жена.
Захар не любит попреков. Он разошелся, распалился, разлютовался, напал на жену, сгреб ее во дворе, стал колотить. Вырвалась жена, побежала топиться в Псле. Муж догнал жену, начал валять в снегу. Подоспела дочь Маланка, вьется около матери, защищает, лезет под кулаки. Вырвала мать из отцовских рук, защитила.
Наделал Захар Скиба на всю улицу сраму и шуму, впрочем, разве люди не привыкли к семейным ссорам?
...В печи снова пылает огонь, теплый запах соломы расходится по хате, согревает тела. Дед Ивко ворочается на печи, стонет - то ли от старости, то ли от стыда за сына. Свет падает на грустное, худое лицо жены.
У Захара отошло от сердца. Он теперь чувствует свою вину и в ответ на укоры жены и дочки бросает:
- Ну, довольно!.. Ну, погорячился!
Не смея смотреть на домашних, снова стал заботливо точить пилу.
- А может, и выпил! - стал оправдываться перед женой. - Болит у меня душа или нет? О тебе и о детях... Восемь месяцев на кирпичном заводе работал? После троицы прислал пять? И под покров пять. Задатка взял три? Лето прожил и с собой привез двадцать? Хватило и на подать. А дальше на что жить?
- А мне долги надо отдавать? - жаловалась в ответ Татьяна. - Муку, масло, пшено... Скоро уже стыдно будет людям на глаза показаться!
Маланка взяла прялку, пошла на посиделки.
И все же как ни встревожен Захар (разве не пойдет кругом голова от невзгод?), он не утрачивает надежды на ясный день. А в глазах Татьяны дни застланы черным цветом - разного склада люди. Уже спать пора, а Татьяна все стонет.
- Сапоги разлезлись, - печально разглядывает она ноги.
- Пройдет зима, а там весна, ветреная пора, земля обсохнет, - утешает Захар жену, словно сапоги ей весной не понадобятся.
- Стают снега, разольется вода, захвораю я легкими, помру.
- Может, будет добрый урожай, заработаем в экономии, все подешевеет, подкопим, купим тебе сапоги.
- Дешево-то, может, и станет, да не на что будет купить, - с недоверием к этим обещаниям отзывается Татьяна. - А дрова? Топить нечем, где достанешь?
- Может, будет теплая зима, перезимуем как-нибудь.
- Лютые морозы остудят хату, а покрыть ее нечем, промерзает настил. Пойдут дожди - потечет...
- Пройдет зима, наступит лето, засветит солнце, вот и перестанет течь...
И снова в хате звучит песня, развевая тоску, навевая сон:
Ах ти, зимушка-зима,
Ти холодна, студена...
Известно - если человек тоскливыми глазами смотрит на свет, то ему и рай может показаться обыкновенной рощей.
Вот так всегда бывает: муж побил жену, - она всплакнет, - отлегло на душе. И Захар не зачерствел - как-никак, баба согревает хату.
В хате звучала песня, разгоняла тоску, навевала сон.
Порой в семье наступали мир и согласие, наведавшаяся на часок Маланка сияла. Мать сшивала полотняные куски, шила рубаху, надсадным голосом выводила песни про горилку, которая-де разбила не одну семью, разлучила не одного отца с детьми, "бодай ты, горiлко, пропала навiки". Отец, опустив чуб, насупленно стягивал дратвой сапог - вечная забота, словно откликнулся на все материнские причитания: "А я же з того горя - горя не боюся, пiду до корчмоньки, горшки нап'юся". Песня, мол, тосклива, а слова-то... дерзкие...
Маланка и калину-то срубила, чтобы не было свары в семье, да разве же помогло? Люди еще советовали срубить березу тайком от хозяина, тогда настанет лад в семье, да Маланка усомнилась.
4
Посреди хаты вверх дном поставили кадку. Пол застлали свежей, пахучей соломой. Простоволосые девушки тесно уселись вокруг кадки ближе к лампе и принялись вышивать. Орина круглым крепким коленом прижала к кадке полотнище и старательно настилает цветными нитками кленовый листок. Теплая тихая хата навевает беззаботные мысли.