- Ладно, полковник, сочтемся. Тут твое начальство трубку рвет. Локтями пихается...
- Какое начальство? - будто у него теперь, кроме Серого, и начальства не осталось.
Генерал выдернул трубку из моей руки:
- Генерал Орлов на проводе, Генштаб министерства.
- Слушаю, товарищ генерал.
- Поднимайте, полковник, вверенную вам часть по тревоге и вводите ее в город. Это приказ. Исполняйте.
- Вас не понял, товарищ генерал, - немного растерялся полковник. - Что случилось?
- В городе политические беспорядки. Я ввожу военное положение. Нужно срочно призвать к ответу распоясавшегося мента. Хулигана.
Насчет военного положения Генерал опоздал малость, я его давно уже ввел.
- Вы полковника Сергеева имеете в виду? - помолчав, уточнил Василевич.
- Именно. Исполняйте приказ.
- Не могу, товарищ генерал.
- Что?! - взревел Генерал так, что рыцарь в углу вздрогнул и выронил из железных лап поднос с бутылками.
- Вы бы поосторожнее, - недовольно укорил я. - А то я вас арестую. Развоевался.
Генерал в бешенстве распахнул побелевшие глаза, трясущейся от ярости рукой полез искать пистолет.
- Вот еще! - опять Лялька на пороге, с автоматом; за ее спиной Пилипюк и Генка Рыжик, с любопытством. - У себя в казарме орите. Некультурный какой.
Я подобрал со стола брошенную Генералом трубку:
- Полковник, генерал отменяет свой приказ. Он погорячился, не сразу разобрался в обстановке. Ты не сердись на него. Будь здоров. И не забудь про пушки, желательно калибром поширше и снарядов побольше. Чтоб стрелять погромче. И подальше.
- Хулиган ты, Лешка, действительно, - попрощался Василевич. Распоясавшийся.
- А вы, Генерал, - рекомендовал я задыхавшемуся от бессильной ненависти и унижения вояке, - посмотрите в окно. Совет вам, пока дружеский.
А то все: "Нечего с ним разговаривать".
Генерал шагнул к окну - когда дошло. Глянул - фуражка дыбом встала.
Да, картинка за окном Замка была безбрежная.
Перед воротами ежились в неуютстве прилетевшие с ВИПами волкодавы. С тыла у них насмешничали люди Майора. С фронта - вся площадь забита людьми, пока еще мирными гражданами. В толпе шнырял подстрекатель профессор Кусакин со своей винтовкой, наушничал - возбуждал массы.
В целом - вроде как бы митинг протеста. Только флаги не успели из сундуков достать и плакатик намалевать - типа "Руки прочь от Серого!".
- Вам бы теперь выбраться отсюда, - коварно посочувствовал я. Сложно, однако, будет. Помочь?
Вот теперь я им - друг. Теперь и поговорить можно и договориться. Пока в вертолет не спрячутся.
- Мы ведь с миротворческой миссией, - тут же робко и неубедительно соврал Комитетчик по правам. - Разобраться, в чем-то помочь. Посоветовать.
- Разбирайтесь, - сказал я. - Но не более суток. Лялечка, устрой господ миссионеров в гостиницу, позвони Волгину. А вы побывайте в Горотделе, в новой администрации, почитайте наши газеты. С жителями поговорите. Ну а уж потом делайте выводы. А то сразу - арестовать! Это кого? Начальника Штаба по борьбе с преступностью? Да вы, ребята, с ума сдвинулись.
Не обиделись - на того, кто сильнее, обижаться опасно. Пошли на выход, цепочкой, друг друга в спины подталкивая.
- А вас, коллега, - сказал я генералу Светлову, - я попрошу остаться.
Интересно: сейчас отмазываться начнет или на коллегии министерства?
- Нам есть о чем поговорить, верно? Лялечка, подбирай бутылки, накрывай столик.
- Ну вот, мой генерал, - сказал я, поднимая очередную рюмку. Когда-то я пивал вашу водочку, теперь вы мою пиваете. - Дружески чокнулись.
- Ты, Лешка, спятил. Как выкручиваться будешь? Я министру, конечно, объективно доложу, позитивные моменты выделю. Но от расплаты тебе не уйти. На всю страну волну поднял.
- Я не боюсь, мой генерал. Я этого и добивался. Сколько же можно терпеть? Да и что они мне сделают?
- Бросят на город спецназ и...
- Не так это просто, я думаю. Как на такое людей послать? Как им объяснить - кого и за что они воевать будут?
- Недооцениваешь ты наших политиков. Что-нибудь придумают.
- А потом - у меня под боком союзники, целый полк мотопехоты.
- Кстати, чем ты его взял? Полковника этого?
- Хитростью. Обаянием. Умением соотносить обещания с их исполнением.
Светлов улыбнулся.
- Короче, полковник, генерал ответа ждет.
- Сперва я десант в часть бросил. Фронтовиков-ветеранов. Ну они там беседы провели с молодежью. Рассказали, как решались на фронте вопросы дедовщины. Как старшие и опытные опекали салажат, учили их боевой науке как одной кружкой воды вымыться, как на снегу шинельку расстелить и ею же укрыться, как при артналете уцелеть. Куском хлеба делились, лучшее место в окопе указывали, на себе из боя раненых выносили- в общем, все в истинном солдатском духе. Результат, конечно, не очень и не сразу - хорошее долго прививается. Зато- навсегда...
- Ты к теме поближе, - напомнил генерал.
- После этого я второй десант бросил. Из резерва главного командования - своих боевых хлопцев. Полковник выстроил на плацу всю часть, вызвали в центр внимания самых злостных и злобных дедов и перед строем так их отметелили с назиданием, что дедовщины той как и не было. А после я, конечно, еще и речь сказал...
- Это ты любишь, знаю.
- Ну а главный довод такой: повадился у него один офицерик боевикам оружие торговать. Я его выявил, поучил малость и подучил, в порядке искупления вины, подсунуть бандитам приманку. Ну бандюки, значит, соблазнились - решили силой оружие забрать, оно и выгоднее. Там место удобное - склады у самого забора, забор тот - сапогом свалить можно, а за ним овражек. Я все это полковнику обрисовал, дату назначил. Хорошо их встретили, ты слышал, в овражке зажали - кого не уложили, того взяли. Ну и мне навар - последние силы у ближнего врага изъял, без затрат.
- Плохо ты кончишь, Сергеев, - грустно сказал Светлов.- На два фронта нельзя воевать. У тебя тыла нет.
- Вот мой тыл, - я кивнул за окно. - Ты не представляешь, как изменились люди. Как отозвались.
- Романтики, - еще грустнее начал генерал, тыча меня в грудь пальцем, - они, знаешь, Леша... Боюсь за тебя. Какая нужна помощь?
- Ты, мой генерал, понял, зачем я кашу заварил? Вот и постарайся, вернувшись в Москву, обеспечить широкое прохождение информации о наших подвигах, по всей стране. Я, конечно, сам кое-что в этом плане делаю, но возможности у меня ограниченные.
- Романтизм - заразная болезнь, - улыбнулся генерал.
- А то! Я только за эту неделю четыре делегации принял (расскажи да расскажи, как криминальную гидру давить), конференцию провел, где щедро поделился своим опытом и, кстати, много полезного и для себя узнал.
- И критика была? - Генерал с удовольствием пожевал копченой колбаски. - Ты вот, говорят, всех умышленных убийц пострелял. Зачем?
- А чтоб их не было, - просто ответил я. - Овидия помнишь?
- Это из Главка...
- Можно сказать и так. Он один раз сказал, правда очень давно, но очень правильно: "Нет справедливей закона, чтобы всегда душегуб сам погибал от меча".
- Это он в горячке, в сильном душевном волнении...
- А я и рецидивистов убежденных на пожизненное определил. И правильно сделал. Этот контингент - постоянная опасность для общества. Ну общество хрен с ним, нынешнее общество не жалко, я о людях забочусь.
- Больше некому.
- Выходит так... Нет, действительно, вышел он на свободу, жди, пока совершит преступление, потом его лови, потом доказывай, потом суди. А чего столько хлопотать? Если у него патология такая, если врожденная склонность - пусть сидит. И жертв преступления нет, и хлопот никаких... Но за это, кстати, не критиковали. В основном за влияние на судебное разбирательство.
- И правильно. Суд должен быть беспристрастен.
- Хрена вот! - Я совсем забыл, что на больное место наступил не хилый прохожий, а дородный генерал. - Суд не может быть беспристрастен. С лица Фемиды надо сбросить повязку - пусть смотрит во все глаза: кто заслуживает защиты, а кто не заслуживает снисхождения. - Понесло Серого. - Я вообще здесь, у себя, смягчающие обстоятельства по многим статьям запретил применять, всякие там ссылки на суровое детство. У меня ведь тоже в малые годы велосипеда не было, а я до сих пор ни одного старика не избил, ни одной девицы не изнасиловал, ни одного мальца не растлил. А ты, мой генерал? То-то. Ну в самом деле, умышленно лишил человека жизни, столько горя принес его близким. А тут начинается: хороший семьянин, обладатель почетных грамот, собачек любит. Что ж, по-вашему, хороший семьянин и любитель собачек имеет право на меньший срок, да? Ну ладно, пусть суд, приговаривая убийцу к смертной казни, так уж и быть, скажет: да, он убийца, он мерзавец, он не заслуживает снисхождения, но мы не можем не отметить, что осужденный имел не только дурные наклонности, но и некоторые положительные черты: он неплохо играл в карты, он один раз починил соседу балалайку, которую разбил об его голову, он заменил замок в дверях соседки, который выбил, взламывая ее дверь с целью изнасилования и т.д. И мы не можем не отдать должное этим благородным поступкам, отправляя человека на эшафот.