Еще не разочаровавшийся гость, будущий "пайщик", вынимает деньги... Z вырывает чек из книжки и пишет сумму и, выпроводив гостя... остается дома, приказывая лакею несколько дней говорить обедавшему с ним, что он уехал в Москву...
Через известное количество дней он, наконец, принимает своего нового кредитора, бросается к нему навстречу и не дает выговорить слова...
- Простите, ради Бога, мою рассеянность, чек с вами...
- Со мной, по нему ничего не выдали, так как деньги ваши уже все получены, - подает кредитор чек.
Z быстро рвет его.
- Из ума вон... совсем из ума вон, что денег там нет... Просто от этих дел голова идет кругом... Уж вы меня извините, голубчик, что заставил вас понапрасну проехать в контору...
- Ничего, ничего... - заставляет тот, думая, что сейчас получит свои деньги... Ничуть не бывало.
- Завтра завезу вам с благодарностью, - заставляет Z, и это завтра продолжается до последнего "судного дня"... Так и живет... да еще как живет - припеваючи... Только частные крахи контор вводят его в хлопоты: приходится добывать и вносить деньги на время в другую контору для получения чековой книжки... - заключил рассказчик.
Выигрышный билет
(Петербургская быль)
Павел Петрович Маслобойников был вдовец.
Человек еще далеко не старый он служил бухгалтером в одной из петербургских банкирских контор и получал обеспечивающее его содержание.
Имея, кроме того, небольшой капиталец, он жил припеваючи.
Детей у него не было. Жениться второй раз он не намеревался, хотя среди знакомых, и маменек, и дочек, он считался завидным женихом, и его в силу того еще радушнее принимали.
Павел Петрович посмеивался себе в ус и пользовался выгодами своего положения.
Двумя отличительными чертами характера моего героя были деликатность и скопидомство.
Последнее выражалось в отношении всех лиц, с ним так или иначе сталкивавшихся, независимо от того или другого их положения. Даже с единственной прислугой своей, кухаркой Марфой, он не иначе обращался как на "вы", величая ее Марфой Силантьевной.
Марфа Силантьевна была разбитная солдатская вдова, лет сорока, дородная и красивая баба, давно уже жившая по местам в Петербурге, оставившем на ней, вместе с промозглым запахом цикория, особый отпечаток, свойственный лишь истой "петербургской" прислуге.
Жила она у Павла Петровича лет около десяти, поступивши еще при жизни его супруги, и почти три года его вдовства бесконтрольно вела его небольшое хозяйство.
Нравственности она была безукоризненной и, хотя любила позубоскалить с соседней прислугой и дворниками, но никакого "двоюродного брата" или просто "унтера" на кухне Павла Петровича не появлялось.
- Если в закон вступить, - оно пожалуй; а то что так публику-то пугать, - отвечала она на вопросы по этому поводу.
Павлу Петровичу и его интересам она была предана фанатически, и товарищи его даже смеялись над ним, говоря, что он держит из экономии влюбленную в него кухарку; да и на самом деле - малейшая шутка с ней Павла Петровича доставляла ей видимое удовольствие, и по лунообразному ее лицу разливалась масляная улыбка.
Живя тихо и скромно, она успела скопить себе на выигрышный билет внутреннего займа, и Павел Петрович сам купил ей его в своей конторе; два раза в год после тиража Марфа Силантьевна, подавая барину самовар, озабоченно спрашивала:
- А что, батюшка, Павел Петрович, на мою сиротскую долю ничего Бог не послал?
Оказывалось обыкновенно, что не послал.
Номер билета был записан у Павла Петровича.
Так мирно текла их жизнь, и лишь за год до описываемого мною события Марфа Силантьевна была встревожена известием о пожаре, посетившем ее деревню, и о том, что дом ее родителей сделался жертвой пламени.
Привез это известие ее шурин.
Поговорила об этом с барином во время утреннего чая, потужила, поохала, отписала в деревню - и все пошло по-прежнему.
Однажды, на другой день тиража, просматривая в конторе таблицу выигрышей, Павел Петрович был поражен: на билет Марфы Силантьевны пал главный выигрыш в двести тысяч.
Павел Петрович задумался.
- Славная она баба, - рассуждал он, возвращаясь домой из конторы, простая, добрая, хорошая из нее жена выйдет...
- Двести тысяч - это ух какой капитал, а в хороших руках много с ним сделать дел можно, - мелькнуло у него в голове.
Он вернулся домой. На встретившую его Марфу Силантьевну он посмотрел как-то особенно нежно.
- Ну что, королева, обед готов, - взял он ее за подбородок.
- Готов, мигом подаю, - зарделась Марфа Силантьевна.
Весь вечер просидел у себя в кабинете Павел Петрович, раздумывая, сказать ли Марфе о выигрыше и потом предложить ей руку и сердце, или же сперва жениться, а потом сообщить.
- А ну, как с такими деньгами она на меня и глядеть не захочет, рассуждал Павел Петрович.
В согласии Марфы Силантьевны на брак с ним в ее настоящем положении он не сомневался.
Павел Петрович решил не говорить.
Смущенный ожидал он на другой день утром обычного вопроса Марфы Силантьевны об ее "сиротской доле", но его не последовало.
- Сам Бог помогает, - думал Павел Петрович, уходя на службу, - видно, забыла.
Ухаживаний Павел Петрович за Марфой Силантьевной, увенчавшихся полным успехом, и нежных сцен со стороны последней на мотив вопросов: "И за что ты меня дуру-бабу любишь? Я описывать не стану. Скажу лишь, что со свадьбой поспешили. Она совершилась более чем скромно в присутствии лишь необходимых свидетелей-товарищей Маслобойникова, немало подтрунивших над приятелем и немало подивившихся его странному выбору.
Через несколько дней после свадьбы Павел Петрович решился, наконец, за утренним чаем, когда Марфа Силантьевна уже не стояла около, а восседала за самоваром в качестве "молодой хозяйки" - прислуживала же другая кухарка, - навести разговор об интересующем его предмете.
- Дай-ка, Маруша, - ласково начал он, - твой выигрышный билет, я его с своим положу - теперь все равно у нас все общее.
- Какой билет, батюшка? - уставилась на него жена.
- Как какой? Да вот, который я тебе четыре года назад купил, - еще ты все спрашивала, не выиграл ли?
- И, батюшка, я его еще летошний год разменяла, а деньги в деревню на поправку после пожара родным отослала. Шурин и разменял, и деньги отвез.
Павел Петрович побледнел, схватился обеими руками за голову - и откинулся на спинку стула.
Марфа Силантьевна бессмысленно уставилась на него своими заплывшими от жира глазами.
Картина!
Этажом ошибся
(правдивая история)
- Колзаков!
- Хмыров!
- Какими судьбами?
- Проветриться приехал, плесень деревенскую стряхнуть.
- Здравствуй!
- Здравствуй!
Раздались поцелуи.
Так встретились на Невском два господина, один в меховом пальто и бобровом картузе, толстый брюнет с легкой проседью в длинной бороде, а другой шикарно одетый в осеннее пальто и цилиндр, блондин с тщательно расчесанными баками и в золотом пенсне на носу.
Полный брюнет был богатый помещик одной из приволжских губерний, первый раз приехавший в Петербург Петр Александрович Колзаков, а изящный блондин - отставной корнет Аркадий Осипович Хмыров, проживший на своем веку не одно состояние, и теперь, в ожидании наследства, живущий в кредит, открытый, впрочем, ему почти везде в широком размере. Сосед Колзакова, по бывшему своему именью, Хмыров, был с ним приятелем, но несколько лет уже как совершенно потерял его из виду, продавши имение.
- Ну, как живешь? - спросил Колзаков.
- Ничего, надеемся, не унываем.
- Это хорошо!
- Женился...
- Ты?
- Да, с год, на француженке, парижанке, воплощенное изящество и грация. Впрочем, что же я расписываю, сам увидишь, зайдешь, чай. Ты надолго?
- Поживу.
- Так заходи.
- Всенепременно, на днях...
Хмыров сказал свой адрес, назвал одну из лучших улиц Петербурга, примыкающих к Невскому проспекту, близ Адмиралтейства, номер дома и квартиры.