* * * * * *

Я еврея в себе убивал, Влияли слова Моисея на встречного, я еврейства себе запретил, разумное с добрым и вечное сея, а когда сокрушил на повал, и в пользу разумного, доброго, вечного то евреем себя ощутил. не верила только жена Моисея.

* * * * * *

Век за веком роскошными бреднями Не спится горячей Нехаме; обставляли погибель еврея; под матери храп непробудный а века были так себе, средние, Нехама мечтает о Хайме, дальше стало гораздо новее. который нахальный, но чудный.

- 40

В кругу семейства своего Чей нос длинней, тому видней, жила прекрасно с мужем Дина, сказал народ. тая от всех, кроме него, Вот почему так зряч еврей, что вышла замуж за кретина. смотря вперед.

* * * * * *

Всюду было сумрачно и смутно; Фортуна с евреем крута, чувством безопасности влеком, поскольку в еврея вместилась Фима себя чувствовал уютно и русской души широта, только у жены под каблуком. и задницы русской терпимость.

* * * * * *

Евреи даже в светопредставление, Скоро нам срока скостят, сдержав поползновения рыдать, все забудут и простят, в последнее повисшее мгновение Будет чист, как херувим, успеют еще что-нибудь продать. даже старый хер Рувим.

* * * * * *

Нет ни в чем России проку, За все на евреев найдется судья. странный рок на ней лежит: За живость. За ум. За сутулость. Петр пробил окно в Европу, За то, что еврейка стреляла в вождя. а в него сигает жид. За то, что она промахнулась.

* * * * * *

Наскучив жить под русским кровом, В годы обагренные закатом, евреи - древние проныры неопровержимее всего сумели сделать голым словом делает еврея виноватым в железном занавесе дыры. факт существования его.

* * * * * *

Евреи лезут на рожон Век за веком: на небе луна, под ругань будущих веков: у подростка томленье свободы, они увозят русских жен, у России тяжелые годы, а там - родят большевиков. у еврея - болеет жена.

- 41

Изверившись в блаженном общем рае, Себя зачислить в стены плача но прежние мечтания любя, должна Кремлевская стена: евреи эмигрируют в Израиль, фортуны русской неудача чтоб русскими почувствовать себя. на ней евреев имена.

* * * * * *

И газом, и мехами и углем Летит еврей, несясь над бездной, торгует Русь по щедрости природы; от жизни трудной к жизни тяжкой, а также - стратегическим сырьем и личный занавес железный еврейской исчезающей породы. везет под импортной рубашкой.

* * * * * *

Евреи продолжают разъежаться, Евреи слиняли за долей счастливой, под свист и улюлюканье народа, а в русских пространствах глухих и скоро вся семья цветущих наций укрылись бурьяном, оделись крапивой останется семьею без урода. могилы родителей их.

* * * * * *

Письма грустные приходят Евреям придется жестоко платить от уехавших мошенников: за то, что посмели когда-то у евреев на свободе дух русского бунта собой воплотить мерзнут шеи без ошейников. размашистей русского брата.

* * * * * *

В извечно текущих меж наций Усердные брови насупив, раздорах, дебатах и спорах еврей, озаряемый улицей, опасней всего забываться - извечно хлопочет о супе, еврею на русских просторах. в котором становится курицей.

* * * * * *

От злобы, ненависти, гнева - В российской нежной колыбели, так душно в воздухе сыром, где каждый счастлив, если пьян, что ветер справа, ветер слева - евреи так ожидовели, и над евреем грянет гром. что пьют обильнее славян.

- 42

Пока мыслителей тревожит, Сквозь бытия необратимость меня волнует и смешит, евреев движет вдоль столетий что без России жить не может их кроткая неукротимость на белом свете русский жид. упрямства выжить на планете.

* * * * * *

Раскрылась правда в ходе дней, Мы всюду на чужбине, и когда туман легенд развеяв: какая ни случится непогода, евреям жить всего трудней удвоена еврейская беда среди других евреев. бедою приютившего народа.

* * * * * *

Растит и мудрецов и палачей, Я сын того таинственного племени, не менее различен и разбросан, не знавшего к себе любовь и жалость, народ ростовщиков и скрипачей, которое горело в каждом пламени закуренная Богом папироса. и сызнова из пепла возрождалось.

* * * * * *

Не золото растить, сажая медь, При всей нехватке козырей не выдумки выщелкивать с пера, в моем пред Господом ответе а в гибельном пространстве уцелеть - весом один: я был еврей исконная еврейская игра. в такое время на планете.

- 43

ОБГУСЕВШИЕ ЛЕБЕДИ

- 44

БЕЛЕЕТ ПАРУС ОДИНОКИЙ

Это жуткая работа! К нападенью все готово! Ветер воет и гремит; На борту ажиотаж: два еврея тянут шкоты, - Это ж Берчик! Это ж Лева! как один антисемит. - Отмените абордаж! А на море, а на море! - Боже, Лева! Боже, Боря! Волны ходят за кормой; - Зай гезунд! - кричит фрегат; жарко Леве, потно Боре, А над лодкой в пене моря очень хочется домой. ослепительный плакат: Но летит из урагана "Наименьшие затраты! ЧЕРНЫЙ ФЛАГ И ПАРУСА: Можно каждому везде! восемь Шмулей, два Натана, Страхование пиратов у форштевня Исаак. от пожаров на воде". И ни Бога нет, ни черта! И опять летят как пули, Сшиты снасти из портьер; сами дуют в паруса яркий сурик вдоль по борту: застрахованные Шмули, "ФИМА ФИШМАН, ФЛИБУСТЬЕР". обнадеженный Исаак. Выступаем! Выступаем! А струя - светлей лазури. Вся команда на ногах: Дует ветер. И какой! и написано "ЛЕ ХАИМ" Это Берчик ищет бури, на спасательных кругах. будто в буре есть покой.

- 45

БОРОДИНО ПОД ТЕЛЬ-АВИВОМ

Над местом боя солнце стынет, Во снах существую и верю я, из бурдюков течет вода, и дышится легче тогда; в котле щемяще пахнет цимес, из Хайфы летит кавалерия, как в местечковые года. насквозь проходят города. Ветеринары боевые Мне снится то ярко, то слабо, на людях учатся лечить, кошмары бессонницей мстят; бросают ружья часовые, на дикие толпы арабов Талмуд уходят поучить. арабские толпы летят. Повсюду с винным перегаром

Под пенье пуль, перемешался легкий шум;

взметающих зарницы "Скажи-ка, дядя, ведь недаром..."

кипящих фиолетовых огней, поет веселый Беня Шуб.

ездовый Шмуль

впрягает а колесницу Бойцы вспоминают минувшие дни

хрипящих от неистовства коней. и талес, в который рядились они.

Для грамотных полощется, волнуя,

ликующий обветренный призыв: А утром, в оранжевом блеске,