А народ? Несостоятельность предводителей должна была бы побудить его подняться и сделать то, о чем дает некоторое представление вход Господень в Иерусалим: воспринять уроки Духа, обетованного пророком Иоилем для мессианских времен (3.1-5 см. также Деян 2.16-21); народ должен был признать Посланца, «Благословенного Господа» и проявить свою верность Ему, но этого не происходит. Правда, у народа есть влечение к Иисусу. Он приходит к Нему, ищет помощи в своих бедах, прислушивается к Его словам, восторгается Его чудесами. В определенных ситуациях он ощущает мессианскую тайну и хочет провозгласить Его царем. Однако, поведение народа непоследовательно. Уже в самом начале, в родном городе Иисуса, Назарете, прорывается такая зависть к Нему, что Его пытаются убить. (Лк 4.16-30). Когда Он позже, в стране Гадаринской исцеляет одержимого и при этом гибнет свиное стадо, Его начинают считать опасным и просят удалиться (Лк 8.27-37). В Самарии на пути в Галилею, Его принимают дружелюбно (Ин 4.1-2), но когда Его путь ведет в обратном направлении, в ненавистный им Иерусалим, они не впускают Его в свой город. (Лк 9.51-56). Народ несомненно чувствует нечто глубокое и важное, но чувствует это смутно. Его чувства не выливаются в ответственные действия. Ему нужен был бы учитель, способный объединить эти неопределенные, невыявленные чувства, но такого нет. Казалось бы, кто-нибудь из учеников или друзей Иисуса мог бы перебросить мост от Него к народу, объединить сердца и побудить их к решению, но они боятся и ничего не предпринимают. Таким образом, народ беззащитен и фарисеям легко переманить его от восторгов при встрече Иисуса у ворот Иерусалима к отпадению в Страстную Пятницу.
Политические же власти проявляют безразличие. Действительная власть в руках римлян. Пилат вообще узнает об Иисусе только из доноса. Сначала он видит в пленнике одну из многих беспокойных голов того времени. Потом он начинает замечать в этом пленнике нечто особое – ведь в ту эпоху мысль, что на земле могли бы появиться сыны богов или высшие существа, не была невероятной. Тогда ему становится страшно и он пытается освободить Иисуса, но, в конце концов, уступает давлению обвинителей.
Кроме того, существуют зависящие от Рима местные властители, среди них – четвертовластник Гали-леи Ирод, непосредственным подданным которого был Иисус. Облик его становится ясным при чтении Евангелия. Это мелкий восточный деспот, один из вассалов Римской империи, каких тогда было много. Он испорчен и слаб, но все же не без глубоких душевных движений; ведь он любил беседовать с Иоанном, которого заключил в тюрьму, и задумывался над его словами. Но это – не та глубина, которая опирается на силу характера: из-за легкомысленно данного честного слова он приказывает казнить Иоанна. Когда до него доходит слух о деятельности Иисуса, им овладевает суеверный страх, что Иоанн появился опять (Лк 9.7-9). Однажды Иисус говорит о нем, когда фарисеи Ему заявляют, что Он должен уйти, потому что Ирод хочет Его убить: «Пойдите, скажите этой лисице: се, изгоняю бесов и совершаю исцеления сегодня и завтра, и в третий день кончу» (Лк 13.32). В ходе суда Пилат отсылает Пленника к властителю Его страны. Он хочет проявить вежливость по отношению к этому последнему и вместе с тем надеется избавиться от беспокоящего его дела. Когда потом Иисус отвечает молчанием на навязчивые вопросы Ирода, тот начинает издеваться над Ним и отсылает Его назад в шутовском наряде. Оба же носителя власти, раньше враждовавшие, становятся теперь друзьями (Лк 23.12).
А как обстояло дело в ближайшем окружении Господа?
Мария была глубоко связана с Ним. Об этом не приходится много говорить, мы это уже видели раньше. Не то с другими ближайшими родственниками, «братьями» Иисуса. Иоанн описывает один очень характерный эпизод. Приближается пасха, и говорят об обычном паломничестве в Иерусалим; и вот они уговаривают Его отправиться туда: ведь тому, кто творит такое, как Он, надлежит не оставаться в провинции, а идти туда, где кипит жизнь и можно добиться признания. Иисус же отвечает: «Мое время еще не настало, а для вас всегда время», – и мы чувствуем отчужденность, даже презрение (Ин 7.2-9). В довершение всего Марк сообщает, что однажды, когда Иисус учил и люди со всех сторон стекались к Нему, «ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из себя» (Ин 3.21). Итак, раздражение, замкнутые сердца, непонимание и склонность к насилию.
Как же обстоит дело с Его учениками? Нужно сказать, что при жизни Иисуса ни один из них не производит впечатления крупной личности... До Пятидесятницы они, к тому же, являются нам глубоко погрязшими в чисто земном. Когда мы видим Иисуса среди них, мы всегда ощущаем нечто удручающее. Они не понимают Его, впадают в мелочность, ревнуют друг к другу и слишком претенциозны, в решающий же час они беспомощны. Уже тогда, когда Иисус в Капернауме предвещает таинство Евхаристии и слушатели начинают роптать, многие из Его учеников заявляют:
«Какие странные слова! Кто может это слушать?» – и отходят от Него. Вслед за тем Он обращается к Двенадцати апостолам с вопросом, не хотят ли и они уйти, – и не встречает живого понимания. Напротив, они тоже потрясены, но ищут выход в слепом доверии:
«Господи, к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни» (Ин 6.60, 66-69).
А среди этих двенадцати находится и Иуда, предатель, уже раньше обкрадывавший общую казну (Ин 12.6). И когда дело доходит до взятия под стражу, бегут все, а Петр отрекается от своего Учителя (Ин 18.15-27).
В чьих же сердцах Он находит отклик? Во-первых, у неприметных одиночек, в чьем характере могло быть или нечто мечтательное, или отчужденное. Они держались в стороне от политической жизни, от иерусалимских событий, от всех дел фарисеев и саддукеев; они неуклонно следовали традициям пророков и чаяли Божиего обетования. К ним принадлежит священник Захария, Елизавета – родственница Марии, Симеон – старец, исполненный пророческого духа, старица Анна, Лазарь со своими двумя сестрами и некоторые другие. Они лучше других поняли Господа. Но может быть и они не всегда хорошо понимали Его, ибо были слишком изолированны.
Затем социально отверженные – «мытари и грешники». Первых считали врагами народа, потому что по роду занятий они были связаны с римлянами; вторых презирали, как бесчестных. Их несчастье при встрече с Иисусом могло обернуться счастьем. В обществе им нечего было терять, поэтому они были предрасположены к чудесному. Иисус им представлялся ниспровергателем общепринятых человеческих суждений, и поэтому они шли к Нему, – недаром Ему ставили в упрек, что Он «друг мытарям и грешникам» (Лк 7.34). Но на великое решение, которое предстояло принять, они, конечно, не могли оказать никакого влияния.
Наконец, есть третья группа – язычники. Весьма знаменательно, как говорит о них Иисус: с совершенно особой теплотой, можно сказать, почти с тягой к ним. Когда сотник говорит Ему, что нет надобности Ему Самому идти к его больному слуге, пусть только Он прикажет болезни, и она Его послушается, Иисус осчастливлен и вместе с тем опечален: «Сказываю вам, что и в Израиле не нашел Я такой веры...» (Лк 7. 9) Нечто похожее происходит с хананеянкой. Ее вера достаточно велика и смиренна, чтобы дать ей понять, что Иисус послан в первую очередь к детям своей земли, к избранному народу, а она сама подобна «псу под столом». Но она полна надежды, что божественной пищи хватит на всех (Мф 15.27)... Впечатление же, которое должно было сложиться у Господа о язычниках вообще, выражается в словах, которые Он во время галилейского кризиса адресует городам этого края: «Горе тебе, Хоразин! горе тебе, Вифсаида! ибо, если бы в Тире и Сидоне явлены были силы, явленные в вас, то давно бы они во вретище и пепле покаялись» (Мф 11.21). У язычников Он находит открытые души и новые сердца, готовые внимать Ему. Могло сложиться так, что древняя религиозная традиция, длительное соблюдение формы, укоренившаяся привычка привели к затвердению почвы. Дух больше не воспринимает впечатлений, сердце остается холодным или нерешительным, чувство никогда не переходит в ту страсть, которая диктует безоговорочную серьезность. Очевидно так было тогда у иудеев; у язычников же была целина, открытый простор. Но и это никак не могло помочь в том, о чем прежде всего шла речь, потому что Иисус был послан не к ним.