Елена (смущаясь). О, разумеется... я хотела спросить не о том... я хотела спросить... много было народа?

Акулина Ивановна. Не считали мы, матушка...

Поля (Бессеменову). Чай пить - будете?

Бессемёнов. Сначала поужинаем... Мать, ты поди-ка, приготовь там. (Акулина Ивановна уходит, шмыгая носом. Все молчат. Татьяна встает и переходит к столу, поддерживаемая Еленой. Нил садится на место Татьяны. Петр шагает по комнате. Тетерев, сидя около пианино, следит за всеми, улыбаясь. Поля - у самовара. Бессемёнов сидит в углу, на сундуке.) Какой народ стал - вор, даже удивительно! Давеча, как шел я с матерью в церковь, - дощечку положил у ворот, через грязь, чтобы пройти. Назад идем, а дощечки уж нету... стащил какой-то жулик. Большой разврат пошел в жизни... (Пауза.) В старину жуликов меньше было... всё больше разбойничали люди, потому крупнее душой были все... стыдились из-за пустяков совесть тревожить... (На улице, за окном, раздается пение и звуки гармоники.) Ишь... поют. Суббота, а они поют... (Пение приближается, поют в два голоса.) Наверное мастеровые. Чай, пошабашили, сходили в кабак, пропили заработок и дерут глотку... (Пение под окнами. Нил, прислонив лицо к стеклу, смотрит на улицу.) Поживут эдак-то год... много - два, и - готовы! Золоторотцами будут... жуликами...

Нил. Кажется, это Перчихин...

Акулина Ивановна (из двери). Отец, иди ужинать...

Бессемёнов (вставая). Перчихин... тоже вот... бесполезной жизни человек... (Уходит.)

Елена (проводив его взглядом). А у меня... удобнее чай пить...

Нил. Вы очень остроумно разговаривали со стариками.

Елена. Я... он меня смущает... Он не любит меня... и мне это как-то... неприятно... даже обидно! За что меня не любить?

Петр. Он, в сущности, добрый старик... но у него большое самолюбие...

Нил. И он немножко жаден... немножко зол.

Поля. Ш-ш! Зачем говорить так о человеке за глаза? Нехорошо!

Нил. Нет, быть жадным нехорошо...

Татьяна (сухо). Я предлагаю оставить... этот предмет без обсуждения... Отец может каждую минуту войти... Последние три дня он... не ругался... старается со всеми быть ласковым...

Петр. И это ему стоит не дешево...

Татьяна. Надо ценить это... Он стар... он не виноват в том, что родился раньше нас... и думает не так, как мы... (Раздражаясь.) Сколько жестокости в людях! Как все мы грубы, безжалостны... Нас учат любить друг друга... нам говорят: будьте добрыми... будьте кротки...

Нил (в тон ей). И садятся верхом на шеи нам и едут на нас...

(Елена хохочет. Поля и Тетерев улыбаются. Петр что-то хочет сказать Нилу и идет к нему. Татьяна укоризненно качает головой.)

Бессемёнов (входит, окидывает Елену недружелюбным взглядом). Пелагея! Там в кухне - твой отец... Поди-ка да скажи ему... чтоб он... в другой раз пришел... когда будет тверезый... да! Ты-де, папаша, иди домой... и все такое!

(Поля и Нил за нею - уходят)

Бессемёнов. Вот... поди и ты... Погляди-ка на будущего... мм... (Обрывается, садится за стол.) Вы что... молчите? Я замечаю, что как я в дверь - вы все сожмете губы...

Татьяна. Мы... и без вас... не много говорим...

Бессемёнов (глядя исподлобья на Елену). А над чем смеялись?

Петр. Так это... пустяки! Нил...

Бессемёнов. Нил! Все от него идет... я так и знал...

Татьяна. Налить вам чаю?

Бессемёнов. Налей...

Елена. Дай, Таня, я налью...

Бессемёнов. Нет, зачем вам беспокоиться? Мне дочь нальет...

Петр. Я думаю, - ведь все равно, кто нальет? Таня нездорова...

Бессемёнов. Я тебя не спрашиваю, как ты думаешь на этот счет. Если тебе чужие люди ближе родных...

Петр. Отец! Ну, как тебе не стыдно?

Татьяна. Начинается! Петр, - будь благоразумен.

Елена (натянуто улыбаясь). Ну, стоит ли...

(Дверь широко растворяется, и входит Перчихин. Он выпивши, но не сильно.)

Перчихин. Василь Васильев! Я сюда пришел... ты оттуда ушел... а я сюда... за тобой...

Бессемёнов (не глядя на него). Пришел, так садись... Вот - чаю выпей... ну...

Перчихин. Н-не надо мне чаю! Кушай сам на здоровье... Я - для разговора пришел...

Бессемёнов. Какой там разговор? Всё пустяки.

Перчихин. Пустяки? Н-ну? (Смеется.) Чудак ты! (Нил входит и, сурово глядя на Бессеменова, встает у шкафа.) Четыре дня собирался я к тебе придти... ну и пришел...

Бессемёнов. Ну и ладно...

Перчихин. Нет, не ладно! Василь Васильич! Умный ты человек! Богатый человек... ведь я к совести к твоей пришел!

Петр (подходя к Нилу, негромко.) Зачем ты его пустил сюда?

Нил. Оставь! Это тебя не касается...

Петр. Ты всегда делаешь... черт знает что...

Перчихин (заглушая Петра). Старый человек...да-авно я тебя знаю!

Бессемёнов (сердясь). Тебе чего надо?

Перчихин. Скажи мне, - за что ты меня намедни вон из дома выгнал? Думал я, думал, - не возьму, в толк! Скажи, брат! Я - без сердца на тебя пришел... я, брат, с любовью к тебе...

Бессемёнов. С дурной головой пришел ты...вот что!

Татьяна. Петр! Помоги мне... нет, позови Полю...

(Петр уходит.)

Перчихин. Вот - Поля! Дочь моя милая... птица моя чистая... Из-за нее ты меня выгнал? - верно? За то, что она у Татьяны жениха отбила?

Татьяна. О! глупость какая... какая пошлость!..

Бессемёнов (медленно поднимаясь с места). Гляди, Перчихин! Второй раз...

Елена (Нилу вполголоса). Уведите его! Они поругаются.

Нил. Не хочу...

Перчихин. Второй раз - не прогонишь, Василь Васильич! Не за что... Поля... я ее люблю... она у меня - хорошая! Ну, все же я не одобряю... я, брат, ее не одобряю, н-нет! Зачем чужой кусок взяла? Нехорошо...

Татьяна. Лена! Я... ухожу к себе... (Елена помогает ей, поддерживая под руку. Проходя мимо Нила, Татьяна говорит ему негромко.) Как не стыдно! Уведите его...

Бессемёнов (сдерживаясь). Перчихин! Ты... молчи! Сиди - молчи... а то ступай домой...

(Входит Поля. За нею Петр.)

Петр (Поле). Да успокойтесь... я вас прошу!..

Поля. Василий Васильевич! За что вы прошлый раз выгнали отца?

(Бессемёнов молча и сурово смотрит на нее и на всех поочередно.)

Перчихин (грозя пальцем). Шш! Дочка! Не говори... Ты - должна понять... Татьяна отравилась - почему? Ага-а? Василь Васильев, - видишь? Я, брат, по чистой правде... я всех вас рассужу... по совести... как надо! Я очень просто...

Поля. Постой, отец...

Петр. Позвольте, Поля...

Нил. Ты бы молчал...

Бессемёнов. Ты, Палагея, вот что... ты - дерзкая...