Раскосмаченный, распахнув на груди ветхую жилетку с подбоем из облезшего меха, так, что открылись выпирающие острые ключицы, с глубоко запавшими глазами, Окейо был жалок и грозен.
— Бери, господин мой, не жалко. Доброе озеро наше не даст пропасть с голоду. Озеро наше хоть и бедное, но щедрее тебя.
— Кирилэ! Смотри, ты не очень… — Аргылов поддал тымтай ногой. — Не рассчитываешь ли, что опять вернутся твои ревкомовцы?
— Мне уже всё равно, я на свете не жилец. Да и твой век не долог, народ с тебя взыщет! И при белых взыщет!
— Я тебя, языкастого, прикончу!
Аргылов толкнул старика в грудь. Пошатнувшись и падая, тот успел опереться рукой о шесток печи.
— Только меня-то, пожалуй, и подомнёшь под себя! На мне и кончилась твоя власть.
— Истопчу подлеца!
Взбешенный Аргылов уже шагнул с этой угрозой, но старик вдруг схватил попавший под руку топор:
— А ну, подойди!