– Бросишь курить – скажу!

– Бросаю! – Майя действительно выкинула окурок.

– Э-э, нет. Выбросишь пачку, тогда поговорим.

– Черта-с-два я буду пачками кидаться!

Зис открыл окно, разгоняя остатки табачного дыма.

– Куда едем?

– Туда же.

– Опять? Что на этот раз?

– Кондиционер.

– Почему ты мою не хочешь взять, я не понимаю.

– А ты на чем поедешь? На метро? Да нет, они говорят, вроде все сделали. Поменяли термостат и фильтры.

Зис завел машину и тронулся.

– Что за человек – курит, хамит, умничает и ездит черт знает на чем…– он покачал головой.

Майя несильно ударила его по затылку. Машина выехала со двора и, как только она скрылась за поворотом, в песочнице заорали с новой силой. Вся троица безутешно выла на отвлеченную тему, а старуха отчаянно металась от одного к другому, тщетно пытаясь прекратить это безобразие.

На первом этаже высотного здания неутомимо крутилась стеклянная вертушка, пропуская все новые и новые группы служащих, спешащих на работу. Они муравьиными цепочками тянулись отовсюду– из подземных переходов, из-за каменных углов зданий, скапливались у светофоров и потом, по сигналу, плотным потоком изливались на пешеходную зебру. Женщины отчаянно семенили на своих каблучках и платформах, на ходу одергивая блузки, поправляя прически и озабоченно поглядывая на часики. Мужчины шли более плотной и тяжелой массой – дешевые костюмы, безнадежно замятые в коленях и локтях, в беспокойных руках – телефоны, газеты, складные зонтики на случай непогоды.

Утренний свет был частью игры, в которую с детства играло большинство этих взрослых. Едва солнечные лучи заливали горизонт, огромная человеческая армия, подобно растениям, разворачивалась навстречу новому дню. Мириады будильников стрекотали над сонными головами, глаза открывались и, покачиваясь от ночных грез, граждане сначала брели в ванную, а потом собирались в дорогу. И мало кто, борясь со сном в переполненном вагоне метро, наслаждался утренним часом. Все самое соблазнительное манило в глубине дня, где-то ближе к его середине скрывались и приятная новость, и желанный час перерыва на обед и даже, возможно, нежное свидание.

Но находились и те, кто боялся грядущего дня. Возможно, они обладали особой прозорливостью. Возможно, подозрительностью. А может, просто опасались всего на свете. Но, прихлебывая свой кофе на маленьких и одинаковых кухоньках, они размышляли о том, что где-то в городских глубинах встал (спит, принимает душ, еще не ложился) неизвестный, который вскоре пройдет мимо и внезапно толкнет плечом на рельсы под электричку. При мысли о том, что этот человек уже начал свой день, готовя окончание дню чужому, становилось отчаянно страшно.

Большинство фантазеров все-таки пересиливало мучительное желание немедленно раздеться и юркнуть обратно в кровать и отправлялось в путь. Но даже если хотя бы один из них в этот день оказывался прав и замирал, упав ничком на железнодорожное полотно, не означало ли это, что в столь беспочвенных подозрениях всегда найдется место ничтожной вероятности?

Тех, кому в этот день везло, так же как и во все другие, неведомая сила привычки затягивала через мельничное колесо вертушки внутрь какого-нибудь казенного здания. Лифты развозили их по этажам, коридоры разводили по кабинетам. Целый день до вечера их усердные головы свешивались над столами, позвоночники скрипели, суставы похрустывали, и короткие перекуры на лестничных площадках не приносили облегчения. Оставалась надежда на то, что, пока несчастные тела бесславно томились, отчаянно работали силы ума и фантазии этих добровольцев, ежедневно оставляющих свои продавленные диваны и кресла в пользу такого нездорового времяпрепровождения.

– Анюта,– в дверь просунулось хорошенькое свежее личико, украшенное легкой челкой на косой пробор. – Пойдем, покурим?

За широким столом сидела похожая на взъерошенную птичку Анюта, секретарь Карины Платовой, главы издательства. Она мелко-мелко перебирала ногами, стараясь стряхнуть узкие, уличные, синие лодочки и поменять их на другие, точно такие же, но кабинетные, красные.

– Сейчас, сейчас,– с трудом произнесла она, не в силах одолеть непокорную обувь.

По коридорам с грохотом прокатили огромные пузыри с ключевой водой. Телефонные звонки доносились из-за перегородок, из лифта, перебрасываясь короткими отрывистыми фразами, выбегали опоздавшие к утренним летучкам сотрудники.

Лодочка, наконец, упала с ноги, и две девицы выскользнули в коридор выкурить свои первые сигареты. Пахло кофе. День набирал обороты.

Тем временем по периметру замусоренного пустыря станции техобслуживания, воровато озираясь, крался разбойного вида кот с перекошенной мордой и драным хвостом. Кот тащил в зубах сворованную где-то рыбу. Добыча была настолько шикарной, что он, похоже, сам не верил своему счастью и мечтал только об одном – побыстрее спрятаться, чтобы в тишине и спокойствии обглодать свою селедку до перламутрового скелета.

Маршрут кота уже явно приближался к завершению, когда произошло непредвиденное. Запах рыбы сводил с ума полосатого разбойника, а половину обзора перекрывал плавник. Так кот прозевал самую главную опасность – в тени полуразрушенных автомобильных остовов на боках валялись и отдыхали местные блохастые барбосы. Если бы кот взял чуть правее, их пути бы разошлись, но он прошел так близко, что едва не ударил рыбьим хвостом по морде вожака стаи. Драка вспыхнула мгновенно. Автомобиль Зиса медленно въехал во двор.

– Что за день,– осматривая катающихся по земле псов, проворчала Майя. – То дети орут, то собаки брешут. Ладно, я пошла. Дождешься меня?

Зис кивнул и заглушил двигатель, она выскочила из машины и скрылась за облезлыми дверями гаража. У Зиса зазвонил телефон, он поднял стекла, чтобы хоть немного приглушить звуки истошного лая.

– Алло, да, я слушаю. Марго, привет! Все нормально. Нет, мы в техцентре. Что за шум? – он выглянул в окно. – Майя с механиками счет обсуждает. Да, я тебя слушаю… Ага…

Увлекшись разговором, Зис не сразу заметил, как из ворот, перекрывая визгливый лай псов и возмущенные вопли кота характерными звуками пробитого глушителя, выехал элегантный старый «мерседес» черного цвета. Автомобиль описал дугу и притормозил рядом с Зисом. Из окна высунулась довольная физиономия Майи. Зис поспешил распрощаться.

– Да, Марго, я все понял. Созвонимся, пока!

Он отключил телефон. Осмотрел Майину машину.

– А глушак что же – не стали делать? – поинтересовался он.

– Нет, я не дала.

– Понятно. Ну что же – поздравляю! Майя довольно улыбнулась.

– Кто звонил? – спросила она.

– Марго. Снимаем Меньшикову, жену губернатора.

– На когда договорились?

– На неделе. Еще созвонимся.

– А куда ехать?

Зис непринужденно посмотрел куда-то на восток.

– В Савельево.

Майя уставилась на него, словно не веря своим ушам, и в сердцах ударила по рулю. Возмущенно пискнул сигнал клаксона.

– Что за люди! Я же просила Марго не посылать больше туда. Что б ее… – она злобно выдохнула. – Ты куда сейчас?

– В издательство.

– Понятно. – Майя передернула переключатель скоростей. – Передавай от меня большие приветы. Марго отдельный.

– А ты?

– Поеду, фильтры посмотрю, штатив какой-то новый привезли, а потом в студию. Ты приедешь?

– Вечером.

– Хорошо. Ну, пока. Зис склонился к окну.

– Пока. Осторожно…

Майя раздраженно кивнула то ли его словам, то ли своим мыслям, и «мерседес», грохоча и отфыркиваясь, укатил со двора. Зис проводил его взглядом, с улыбкой покачал головой и сел в свою машину. Когда его джип скрылся за воротами техцентра, двор опустел. Собаки и несчастный, ограбленный и помятый кот, разбежались и затихли, и только большая рыба одиноко оставалась лежать на земле, нарушая своим присутствием логику сухопутного пространства.

Со славной деревней Савельево Майю периодически связывали обстоятельства. То одни, то другие. Из местного интерната ее забрали родители Карины Платовой, ее приемной сестры. Здесь же, неподалеку, семья снимала летом дачу, и Майю пробовали возить за город, но каждый раз, как только машина сворачивала с основной магистрали на проселочную дорогу, она заливалась такими безудержными слезами, что прогулки в эту деревню, впрочем как и в другие, решено было прекратить.