Потому что каждый уход - это маленькая смерть. Смерть крохотного кусочка бытия, последняя строка очередной дописанной страницы книги Жизни. Наверное, поэтому странники и не боятся смерти: мы пережили её сотни раз, так разве это страшно: ещё раз - последний - уйти?

"Но ведь тогда ты уходишь навсегда!" - возразите вы. Ах, уважаемые, поверьте: откуда бы я ни уходила, я неизменно ухожу навсегда. Что толку обманывать себя? Лучше отточить это умение на ближних своих. Я никогда не смогу вернуться на раз облюбованную Ветку. Хотя бы потому, что к моему возвращению она уже успеет неузнаваемо измениться, и я приду в другое место…

Мне не войти в одну и ту же реку дважды. Да и зачем? Зачем тебе это, ведьма? За восемьдесят лет уже давным-давно пора было привыкнуть, накинуть на плечи Мантию Безразличия, спрятать лицо в тени глубокого капюшона и превратить прощание в пустую формальность.

А не рвать каждый раз, словно первый, душу на части, оставляя по кусочку в каждом покинутом месте. Ведь рано или поздно окажется, что тебе больше нечего оставить - и странница умрет захлебывающимся воплем души, не сумев ещё раз сказать:

– Прощай!

Рано или поздно…

Чтобы не разочаровываться - не нужно очаровываться…

Давно пора выжечь это на лбу и прекратить топтаться по одним и тем же граблям. Ну и что, что с промежутком в три года - всё равно ведь я на них уже наступала! Что ж, видимо, недостаточно сильно треснули, раз не запомнила… Значит, так мне и надо.

Уже ни слез, ни упреков, ни себяжаления… Нет. Просто какое-то стеклянное отупение, неподвижное ощущение того, что что-то умирает внутри. Жизненно важное? Нет, увольте. Смертельно необходимое? И снова нет.

Но… Такое любимое, что сам факт того, что и такое кончается никак не может достучаться до моего сознания с достаточной ясностью. И в душе состояние не кромешной боли, когда резким взмахом меча рассекается золотистая нить, связывавшая с другой душой, а просто медленное… онемение. Я просто разрываю ниточку по волокнам, не находя в себе силы покончить с ней одним сильным рывком, и постепенно перестаю чувствовать то, с чем она меня связывала. Без боли, без истерик, без отчаянья. Всё это было вчера, отгорело, покрылось за бессонную ночь пылью пепла.

Сейчас - хуже. Потому что это действительно страшно, когда на смену тому, во что ты верил приходит… ничто. Бессмысленность формальностей - и ни на шаг ближе или дальше. Когда на месте привязанности остается… Даже не злость, не ненависть, не раздражение или досада… А просто Пустота. Не холодная. Не темная. Не пугающая. Безликая и бессмысленная.

Так лучше? Так правдивее? Нечего верить в то, чего нет?

Да, правильно. Рано или поздно так, наверное, должно было случиться. И лучше отвернуться от того, что не имеет смысла, стряхнуть с сознания бессмысленную шелуху иллюзий и идти по жизни дальше.

Вот только я жутко боюсь, что однажды посмотрю по сторонам и пойму, что ВСЁ, во что я верила, оказалось шелухой. Потому что нельзя идти, если идти НЕКУДА…

На скорую руку вызванная Шэрка флегматично жевала шипастую и колючую ветку боярышника. По моему мнению, есть подобное было катастрофически опасно для здоровья, но лошадка корректно, но непреклонно не соглашалась, считая, что раздирающие нёбо колючки нанесут её организму самую, что ни на есть пользу. Голова зверски кружилась после телепортации. А может, и от голода.

После упавшего могильной плитой на грудь "прощаемся" нам с Лиром вдруг сразу стало не о чем разговаривать, спорить и ерошиться. Да и смотреть-то друг на друга было тяжело.

Так что на обед я задерживаться не стала, решив, что долгие проводы - лишние слеза. Да и сцена торжественного прощания не удалась, скомкавшись первым блином на сковороде, на слезу не прошибла и восторженных оваций с криками "бис" не сорвала. Это потом будут бесконечные ночи без сна, полные бездарных сожалений и тоскливых слез. Потом будут печальные реазы, сами рвущиеся с губ. Потом будет глухая невосполнимая пустота внутри, болезненно дрожащая при любом неосторожном воспоминании.

А сейчас передо мной лежала пустынная утренняя дорога, и я понятия не имела, куда мне по ней ехать. Вариантов, конечно, было только два, но и из них проходилось выбирать.

Тут на мое счастье из кустов выдрался, видимо, залезший туда по малой нужде местный житель, и я решительно хлестнула кобылу, послушно направившуюся к аборигену.

Парень и парень: матерчатые штаны, заправленные в высокие расхлябанные сапоги, расстегнутая по случаю выглянувшего солнца (эх, а я-то от него уже почти отвыкла!) куртка и огромный, явно с чужой головы, берет, совершенно закрывающий опущенное лицо. Селянин, поди.

Я неспешно поравнялась с ним и предельно вежливо осведомилась:

– Скажите, пожалуйста, а эта дорога ведет к…

– Ведет, - не дослушав, подтвердил он.

– Но вы же ещё даже не знаете, куда я хочу попасть!

– Знаю, уверенно отозвался парень, поднимая голову. - Но зачем на Древе нужны дороги, которые не ведут к Храму?.. ..А из-под дурацкого берета на меня хитро смотрели бездонные, как Ашурийская пропасть, изумрудные глаза с насмешливыми золотыми искорками…