Гунин Лев

Песня, которую ты слышал

Лев Гунин

Песня, которую ты слышал

Митра был худым мальчиком с тёмными большими глазами. Родители его давно умерли, и он работал прислугой у одного богатого землевладельца. По утрам он должен был чистить обувь господина Рамхтчамадани, а по вечерам натирать паркет в спальне и гостинной своих хозяев. У него имелось ещё множество других обязанностей, но ему жилось при этом всё равно несравнимо лучше, чем его сверстникам из бедных многодетных семей, по двенадцать часов работавшим на грязных, закопченных фабриках и подвергавшимся ежедневным побоям. Его били не часто, но хозяева умели так изощрённо унижать его достоинство и так тонко издевались над ним, что в отдельные моменты, когда он задумывался, застывая с какой-нибудь вещью в руках, он готов был бежать оттуда куда угодно.

* * *

Вечером, когда прибыла корреспонденция, миссис Луиза Чамплер, ведущая голландского радио, стала разбирать очередную почту. На конвертах стояли штемпеля почтовых агенств с разных концов света. Среди писем были аккуратные, с тщательно надписанными адресами, и небрежные, наспех написанные, опущенные, как говорится, по случаю. Но одно письмо не было похоже ни на какое другое, ни на одно письмо в этой огромной пачке. Пожелтевший конверт, весь заляпанный какими-то чёрными пятнами, с помарками написанный адрес, где на месте "кому" значилось "аnувоdу", вызвал у Луизы скрытое недоумение. Её большой опыт подсказывал ей, что конверт был подписан в какой-то южной стране, однако, опущен в Голландии. Она вскрыла конверт и пробежалась глазами вдоль строчек. Масса грубых грамматических ошибок в каждом слове, наивно-простодушный тон письма, и, главное, название этой совершенно неподходящей для их передачи песенки отозвались в её душе глухим раздражением. "Что за болван надумал предложить эту дурацкую песенку, подумала она с неудовольствием. Желая на чём-нибудь выместить своё раздражение, она снова принялась читать письмо, делая акценты на грамматических ошибках и, особенно, на названии этой нелепой песни.

Желая ещё чем-нибудь досадить автору злополучного письма, она уставила свой взгляд в пространство, решив представить себе этого чурбака, чтобы иметь больше удовольствия утрировать раздражившие её черты. Она подумала, почему-то, что это должен быть какой-нибудь молодой парень, с горем пополам научившийся писать по-английски и таскающий мешки где-нибудь на Гаваях. Она, почему-то, видела его улыбающимся и стоящим на солнце с развевающимися на ветру волосами. Она хотела было уже приняться за другие письма, но это письмо всё никак не выходило у неё из головы.

Взгляд её случайно снова упал на на конверт. Может быть, у него не было денег на новый конверт, и он где-то достал этот потрёпанный старый. Или, может бытъ, это всего лишь следствие грубой невежественности неуча, человека, не имеющего понятия,что значит хороший тон. Луиза взяла конверт и снова принялась читать адрес. Старательно выписанные на конверте буквы с помарками, похожими на помарки в ученических тетрадях, написанные допотопными чернилами, отнюдь не соответствовали её представлениям о небрежно-ветренном чурбаке, написавшем это письмо. Образ смеющегося молодого человека начал отступать куда-то в небытие. Ей, почему-то, стало жалко его, человека, написавшего это письмо. Может быть, его писала умилённая чем-то старуха, или, возможно, оно было написано старательной детской рукой. Как бы там ни было, ей стало жалко его, и на неё повзяло чужим горем. Она аккуратно сложила письмо в конверт и решила сыграть эту песенку для н е г о.

А там, за невообразимым расстоянием, отделённый реками, пустынями и горами, в страшно далёкой стране, одной из тех стран, большинство людей в которых живёт хуже, чем скот, в другом климате, в ином пространстве, с приемником на полу, на коленях стоял мальчик, кончивший недавно натирать паркет и остановившийся там в нерешительной, изломанной позе. Он слушал песню, предназначенную для него и посланную ему чьим-то добрым и сильным духом. По щекам его текли слёзы. В его широко раскрытых глазах светилось блаженство. Он был счастлив в эту минуту. Эта песня пришла издалека, оттуда, где всё было по-иному, где были довольные, большие и добрые люди. Он сейчас впервые почувствовал себя человеком и понял, что это специально для него поет эта невидимая, далёкая леди. А в ушах его звучала песня, посланная именно ему, и её звуки, пробуждая его неокрепшую детскую душу, вселяли в него бодрость и надежду, радость и веру в то, что будет потом, и согревали его прохладой и сладким трепетом пробудившееся жизни, вечной, солнечной и мятущейся, как прохладные волны бесконечного и великого океана.