И он рассказал все.

Берсеньев выслушал его с величайшим вниманием. Внешне он был абсолютно спокоен, лишь глубокие складки на переносице да движение руки, забирающей в горсть и вновь распускающей бороду, выдавали его волнение.

– И знаете, Клавдий Владимирович, я, кажется, нашел ключ к этому шарику, – сказал Майгин.

– Какой?

– Тлеющий огонек…

– И здесь тлеющий огонек? – удивленно воскликнул Берсеньев.

– Почему «и здесь»? А где еще?

– Пока этот аппарат показывал вам здесь объемный синематограф без полотна, я там, внизу, проделал то же, что когда-то сделал Нэнэ. Я подносил тлеющий уголек к двери в прозрачной сфере, и она то открывалась, то закрывалась.

– Значит, вы камлали? – смеясь, спросил Майгин.

– Камлал. И с не меньшим успехом, чем Нэнэ. Совершенно ясно: на некоторые механизмы в этом городе действует огонь. Когда Петя рассказал, как Нэнэ открыл дверь, я сразу же решил, что на какую-то чувствительную часть замка, наверное, подействовало тепло тлеющего уголька. Но об этой своей догадке умолчал, желая проверить ее. Я проверил, и это оказалось фактом.

– Но почему же открыл дверь огонь тлеющий, а не огонь костра? – спросил Майгин.

– Точно такой же вопрос задал себе и я. Ответ может быть только один: на чувствительные пластинки некоторых механизмов в этом городе действует лучистая энергия, исходящая от излучающего источника с температурой не выше и не ниже пятисот – шестисот градусов, да и то на известном расстоянии. Иначе говоря, это можно было бы назвать воздействием тепловых лучей спектра – красных и инфракрасных.

– Да, это правдоподобно, – согласился Майгин. – Я долго размахивал перед этим карманным «иллюзионом» тлеющей папироской, и ничего не произошло. Но стоило мне приблизить папиросу к пластинке шара, началось целое светопреставление. А впрочем, не знаю. Я еще не проверял, ждал вас, Клавдий Владимирович.

– Ну что ж, давайте проверим.

– Садитесь, Клавдий Владимирович, вот здесь, рядом со мной, а ты, Петя, с той стороны. – Майгин стряхнул пепел и поднес тлеющую папироску сперва к мутному стеклу аппарата, а затем к пластинке, похожей на гривенник.

Несколько мгновений прошло в напряженном ожидании. Но вот наконец послышалось гудение; оно все усиливалось, и Берсеньев увидел, как от стеклянной поверхности аппарата заструилась серебристая пелена… Прошла еще минута, и на месте лагеря возник уже знакомый Майгину и Пете пейзаж – низкий лес, огромные валуны… Только теперь вулкан находился совсем близко, а город под прозрачным куполом – далеко, верстах в двух. «Пиния» над кратером вулкана разрослась, она застилала все небо, и ее с сухим треском пронизывали молнии. Вдруг раздался оглушительный грохот. Казалось, небо над вулканом разорвалось, из кратера вырвались языки пламени, и по склонам его быстро поползли потоки огненной лавы. Мимо оцепеневших от удивления геологов откуда-то пробежала толпа людей в цветных одеждах. Это были те самые люди, которых Майгин и Петя видели в первый раз, но теперь их движения не были ни плавными, ни величественными. Они бежали, спасаясь от огненных потоков. Вот один из них остановился и, схватившись за горло, упал. За ним упали еще несколько. Они задыхались, отравленные вулканическими парами. Петя с тревогой искал среди них «снежную красавицу». Наконец он увидел ее. Она стояла, шатаясь и зажимая нос и рот руками… Еще миг, и она упала ничком, и багровое пламя сомкнулось над нею. Петя ахнул и закрыл глаза.

– Гляди, гляди! – сквозь стиснутые зубы прошептал Майгин.

В десятке шагов от них корчился на земле полуголый рыжеволосый мальчик. Вот он схватился за горло, перевернулся на живот и застыл. Но из облаков пара и дыма выдвинулась огромная фигура, закованная в серый – теперь почерневший – панцирь. Гибкие крючковатые руки тянулись к погибающему мальчику.

Геологи забыли, что видят лишь изображение какой-то драмы, ушедшей в далекие века. Гигант в серых доспехах, идущий вброд через огненную реку, поразил их воображение, оледенил сознание…

Гигант остановился над мальчиком. Еще миг, и доспехи стремительно раскрылись. Геологи узнали златокудрого человека, которого впервые увидели на экране «саркофага». Он поднял мальчика, вставил его ноги в неуклюжие голени доспехов и захлопнул этот удивительный костюм, как футляр, в который вложил драгоценную скрипку… Затем он нагнулся, повозился полминуты у ног чудесного футляра, и тот зашагал прямо в огненную мглу, отрезавшую его от сказочного города…

Майгин даже зубами заскрипел:

– Спас!..

– А сам… – тихо сказал Берсеньев.

Человек с бронзовыми волосами оглянулся: лава стремительно катилась на него. Он сделал несколько шагов, волосы на его голове вспыхнули, и он упал…

Геологи даже не заметили, как исчезло страшное видение, и, когда оглянулись вокруг, увидели прежнюю мирную картину своего лагеря. Все было на месте, и надо всем стояла безмятежная тишина.

– Но это совсем не то, Андрей Гаврилович! – воскликнул Петя. – Мы видели другое…

– Да, это совсем не то. Я думаю, что это вторая часть той картины, которую мы видели с тобой, Петя. И нужно сказать, это довольно сильная ее часть.

– Ваш опыт, Андрей, подтвердился, – сказал Берсеньев, беря в руки аппарат и с величайшим вниманием разглядывая его. – Вы правы, это какой-то иллюзионный аппарат, который когда-то, видимо, запечатлел картину извержения вулкана и гибели жителей нашего подземного города. Это было очень давно… Теперь для нас все ясно: город, найденный нами в земле, находился на поверхности, лава залила его, а жители погибли, задохнувшись в ядовитом газе, скорее всего – в углекислоте, выброшенной вулканом.

Петя помотал головой, словно стараясь отогнать от себя страшную картину.

– Какая бессмысленная гибель! – пробормотал он.

– Да… Странно, что извержение застало их так врасплох, – заметил Майгин. – Кстати, как вы думаете, спасся этот мальчик?

– По-видимому, – сказал Берсеньев.

– Тогда где он?

Берсеньев пожал плечами.

– С тех пор прошли века… Он умер, конечно…

– Один, в пустом городе, – сказал Петя. – Должно быть, тоскливо ему было умирать. А может быть, за ним приехали?