Однажды в выходной день он пригласил меня с собой навестить его родных. А Славянка расположена в 120 километрах от Ташкента, но уже в Казахстане. Приехали мы туда, поужинали, а затем отправились знакомиться с другими его родственниками. Зашли во двор дома, где жила семья моей будущей супруги. Самира тогда в третьем классе училась, а мне было шестнадцать лет. Вижу, во дворе ловко орудует веником маленькая такая девчушка. Заметила нас, веник бросила, глаза заблестели радостно, подбежала к брату, поцеловала его, а затем и меня - ребенок, гостям обрадовалась! Такой я ее впервые увидел и запомнил...
Закончил я институт, лет пять прошло. Самира уже в восьмом классе училась, а я два года работал в области, в Гулистане, километрах в тридцати от них и наведывался, иной раз, по выходным. Девушка вызывала у меня чувство искренней дружеской симпатии. Затем - Москва, аспирантура. Самира, тем временем, решила пойти учиться в Ташкентский фармацевтический институт. Шел август. Она сдавала вступительные экзамены, а я из Москвы приехал и узнал, что вся ее семья в Ташкенте. Как раз в этот день должны были объявить результаты вступительных экзаменов, и я решил отправиться к институту "поболеть" за нее. Мы стояли все вместе и с нетерпением ждали, когда огласят список принятых. И вот, наконец, прозвучала ее фамилия. Радости было!.. Вечером ее родители устроили по этому поводу маленькое торжество. Я же незаметно наблюдал за девушкой, и она мне все больше и больше нравилась...
Жизнь шла своим чередом. Я учился, работал, а мысли непрестанно крутились вокруг Самиры. И не выдержал - признался маме, что есть, мол, одна девушка... Она поняла меня без лишних слов, и выбор мой ее порадовал: ей очень нравилась вся их семья, особенно - мать Самиры. Внешне та была необычная азербайджанка: белокожая, а глаза - цвета морской волны. У нас же в роду по линии матери у всех были глаза черные, а вот по отцовской линии встречались светлые и у самого отца глаза были зеленовато-серые. У моей старшей дочки, когда она родилась, цвет глаз оказался голубой-голубой...
Значит, сказал я маме. И она только спросила меня с улыбкой: "А сам ты что чувствуешь, как к тебе относятся? Примут твое предложение, разведал?" Но я не мог описать словами свои ощущения. Сердце подсказывало, что меня в этом гостеприимном доме мысленно уже видели в качестве зятя. Был такой случай. В тот год, когда Самира только-только поступила в институт, я через ее дядю, любившего меня, как сына, влиятельного в Узбекистане человека, организовал экскурсию в эту республику моей знакомой преподавательницы МГУ Анны Грау, немки из Дрездена. Ей вместе с мужем очень хотелось увидеть легендарные Самарканд, Хиву и Бухару. В ходе поездки заглянули мы в Гулистан, куда уже переехала семья Самиры. Отец ее работал там директором автопредприятия, а мать - врачом-инфекционистом. В честь гостей из Германии устроили, как водится, обед. Сидим за столом, и Анна говорит шутливо самириной матери: "Ваш племянник - замечательный парень! Вот приглашу его к нам в Дрезден и обязательно женю на немке". И тут я заметил, как упало настроение у моей предполагаемой тещи, да и Самира погрустнела. Я тут же Анне шепнул незаметно, чтобы она к этой теме больше не возвращалась, что хозяйка дома мне, в прямом смысле слова, не родственница, а ее дочь мне небезразлична... Получилась невольная проверка их отношения ко мне.
Вскоре в Узбекистан приехала моя мама и просватала за меня Самиру. Через год мы поженились.
Отца уже не было с нами... Он ушел в 1977 году, 28 апреля, в тот самый "черный" для нашего народа день, когда семьдесят лет назад части 11-й большевистской армии вступили в Азербайджан... Сказались лихие годы скитаний по тюрьмам и лагерям. Он умирал в больнице в Баку, его мучили боли, но держался он необыкновенно мужественно. Мама, сестры, которые постоянно ухаживали за ним, не слышали от него жалоб. Уходя, он думал об одном: чтобы в судьбе его детей и внуков не повторилось то, что пришлось пережить ему. А во мне - его жизнь, его страдания пробуждали огонь скорби, обиды, гнева... Его уход словно бы переложил на мои плечи ношу воспоминаний, которые он хранил в своем сердце, ответственность за те заветы нашего рода, которым он следовал сам и чему учил нас, своих детей...
Плакала земля на его похоронах... Вбирала в себя рожденное для будущей жизни...
Фатма Бегам пережила своего Абдуррахмана всего на два года.
После кончины родителей я все равно старался в редкие "окошки" свободного времени вырваться в Баку. А времени действительно совсем не хватало. Увлекала, затягивала работа, и я совершенно от всего отключался, кроме нее. Вставал в четыре, в пять утра и, наскоро перекусив, сразу садился за свои бумаги. Я всегда был такой... Мой водитель в Джизаке, местный узбек, как-то раз даже посетовал моему другу: интересно, мол, работать с Гусейном Абдуррахмановичем, но он обедать забывает, а мне тяжело, если вовремя не поем.
Жена ревновать слегка начала: нет меня дома после работы и нет... Однажды приехала в министерство поздно вечером, не дозвонившись ко мне в кабинет, а я сидел в кабинете первого заместителя министра, мы занимались вопросами организации нового завода в Самарканде совместно со знаменитой турецкой фирмой "Коч". Это предприятие сейчас успешно работает, выпускает миди-автобусы и 4,5-5-тонные грузовики, а тогда все только зарождалось, и мы срочно готовили документацию для министра. На другой день утром ожидался приезд турецких бизнесменов. Должен был приехать сам Инан Кирач - один из руководителей этой деловой империи, которой принадлежит почти половина известнейших турецких брендов в сфере бытовой техники, торговли, гостиничного бизнеса, автомобилестроения и многого другого. Настоящий прорыв был совершен фирмой "Коч" в автомобильной промышленности Турции. На его заводах еще в ЗО-е годы был произведен первый национальный автомобиль Anadolu, а теперь производится в сотрудничестве с итальянцами машина самой популярной турецкой модели - Tofas на базе Fiat. Понятно, насколько это была ответственная встреча.
- Вот, - сказала жена, увидев нас в состоянии, близком к точке кипения, - я вам поесть привезла. - Ну а я слегка улыбнулся про себя...
С отпусками тоже получалась беда. Я единственный раз отгулял отпуск через год после окончания института, а потом завертелось: экзамены, аспирантура, диссертация, защита... Летом - то в стройотряд, то на овощную базу... Нынешняя молодежь о таком и не слышала, а я по 800-1000 студентов возил на разгрузку овощей, будучи аспирантом в Москве. Когда в Ташкенте, в институте работал, летом трудился в приемной комиссии, а осенью начинались выезды на уборку хлопка.
С годами появилась одна отдушина: как уже говорилось, взялся я строить в Ташкенте собственный дом. Надоела квартира, захотелось иметь свой сад, цветы под окнами. И вот наконец в марте 1996 года мы всей семьей переселились в наше новое жилище. А вскоре все зацвело - благодать!
К нам помочь по хозяйству приходила женщина, Раисой Петровной ее звали. Как-то она в очередной раз появилась у нас, посмотрела на наш сад и говорит: "Нет, не будете вы здесь жить! Уедете..."
Я просто из себя вышел: "О чем вы, Раиса Петровна? - говорю. - Я девять лет старался, дом для семьи строил, нервов уйму истратил, а вы?.."
Но она стоит на своем: "Скоро съедете... Гарантию даю!"
Примета, оказывается, такая есть: если густая листва снизу пошла, и деревья между собой переплелись, - первый признак, что дом хозяев поменяет.
Я спорить не стал, махнул с досады рукой и постарался про это забыть.
В том же году в конце июля мне предстояла командировка в Турцию, и я решил взять с собой семью, чтобы оттуда поехать на недельку в Италию. Знакомые мне обещали организовать поездку через всю страну. Поговорил с министром и тот меня отпустил. Так что забрал я дочек, жену, и полетели мы сначала в Стамбул. Прихожу вечером после деловых переговоров в гостиницу, где мы остановились, а мне звонит брат моей супруги и просит, чтобы я срочно связался с послом Азербайджана в Узбекистане Айдыном Азимбековым (между прочим, он тоже из семьи спецпереселенцев. Этот человек в моей судьбе сыграл очень большую роль, он был моим наставником и фактически дал путевку в жизнь).