Фотографии заняли на столе четыре фута в длину, и поэтому всем пришлось встать, чтобы иметь возможность рассматривать снимки.

– И что же? – нетерпеливо спросил Стивесант.

– Обратите внимание на грамотность составителей этих писем. За исключением слова «вице-президент», о котором я хочу поговорить позже, у них с правописанием все в порядке. Посмотрите, они правильно проставили запятые в третьем письме, не забыли про точки в конце каждого послания, кроме вопросительного предложения. Ну, и так далее.

– Что же в этом такого удивительного?

– То, что это люди грамотные, немаловажно.

– Допустим.

– А теперь обратите внимание на четвертое письмо.

– Что же в нем особенного?

– Нигли, – обратился Ричер к женщине. – Как оно тебе нравится?

– Ну, немножко старомодно звучит. Вернее, как-то по-книжному.

– Вот именно, – кивнул Ричер.

– Но это же ничего не доказывает, – недоумевал Стивесант.

– В самом деле, – согласился Ричер. – Но теперь перейдем к самому главному. Вы когда-нибудь читали Конституцию?

– Какую? Соединенных Штатов?

– Ну конечно.

– Наверное, когда-то читал, – начал вспоминать Стивесант. – Только очень уж давно.

– Я тоже, – признался Ричер. – В одной из школ, где я учился, каждому ученику выдали по экземпляру Конституции. Это была тоненькая книжечка, но в твердом переплете, с жесткими краями, и мы использовали ее на переменах, когда били друг друга, используя ее в приемах карате вместо собственной ладони. Помню, это было чертовски больно.

– И что же?

– Это правовой документ. Ну и, конечно, исторический. Но главное, правовой. Поэтому, когда кто-то хочет переиздать Конституцию, это надо делать крайне аккуратно. Нельзя путать слова, и надо повторить ее точно в таком же виде, в каком она была издана до вас. Иначе новая книга потеряет всякую ценность. Например, нельзя ничего делать с языком, которым она написана – ни осовременить его, ни отредактировать по собственному усмотрению.

– Наверное, вы правы.

– Самые ранние главы относятся еще к 1787 году. Последняя поправка, что касается моего тогдашнего экземпляра, была двадцать шестой и датировалась 1971-м годом. В ней говорится о снижении возраста имеющих права голоса до восемнадцати лет. Итак, Конституция охватывает период в сто восемьдесят четыре года. И все в ней воспроизводится так, как было записано в те или иные времена.

– Ну и что?

– Но вот что мне особенно запомнилось. В первой части слово «вице-президент» пишется через дефис. То же самое можно сказать и о последней части Конституции. Дефис в этом слове имеется. Но вот в тех главах, что были написаны где-то в середине нашей истории, этот дефис потерялся. Это продолжалось недолго, примерно с 60-х годов XIX века и до 30-х годов XX века. Тогда слово «вице-президент» писалось слитно, без дефиса.

– Именно так и написали это слово наши неизвестные.

– Да, в своем втором послании.

– И что же из этого следует?

– А вот что. Можно предположить, что в школе они были прилежными учениками, поскольку все их послания написаны грамотно. Но учились они в какой-то сельской местности, в глухомани, где использовались старые книги и учебники. Вот оттуда у них и сохранился немножко архаичный стиль. Поэтому-то я и подумал, что они учились там, где налоги невысокие. И второе: эти типы никогда не работали в Секретной службе. Иначе им бы приходилось часто иметь дело со всевозможными бумагами. Я это уже понял. Даже у нас в армии не было такого количества бумажной работы, как у вас. И человек, который трудится здесь, должен писать слово «вице-президент», наверное, по нескольку раз в день, а потому он точно знает, как это слово пишется в наше время. Они бы давно привыкли к изменившемуся правописанию, если бы работали с документами.

В комнате некоторое время царила тишина.

– А что если это послание писал кто-то другой? – заговорил Стивесант. – Ну, тот, с отпечатком большого пальца, который здесь никогда не работал.

– Это уже не имеет значения, – отмахнулся Ричер. – Как правильно заметил Бэннон, эти двое представляют собой команду, некое единое целое. Они тесно сотрудничают друг с другом и стараются, чтобы все у них получалось безупречно. Так что если бы один из них ошибся, а другой заметил это, он сразу бы поправил своего товарища. Но это слово так и осталось написанным с ошибкой, потому что никто из них не знал современного написания. Отсюда так и напрашивается вывод: никто из них здесь у вас не работал.

Стивесант долго молчал.

– Мне очень хочется поверить в это, – наконец выдавил он. – Но только вся ваша теория строится на крошечном дефисе.

– Который на самом деле является очень важной деталью, – заметил Ричер. – Не забывайте об этом.

– Я и не забываю. Я просто пытаюсь сосредоточиться, чтобы рассуждать логично.

– Вам, наверное, начинает казаться, что я сошел с ума.

– Нет, я думаю о том, смогу ли я принять за основу такую шаткую теорию.

– В этом и заключается вся ее красота, – подхватил Ричер. – Но даже если я полностью неправ, это тоже не имеет никакого значения, ведь ФБР позаботится о том, чтобы разыскать их, основываясь на списках ваших бывших сотрудников.

– А почему вы не учитываете того варианта, что они могли нарочно неправильно написать одно слово, чтобы просто ввести нас в заблуждение? – высказал свое предположение Стивесант. – Не исключено, что они хотят запутать нас, замести следы, скрыть свое происхождение, образование и так далее.

Но Ричер отрицательно покачал головой.

– Не думаю. Это было бы чересчур тонко. В таком случае, они нарочно наляпали бы грубых ошибок и наставили бы лишних запятых. А вот слово «вице-президент» действительно оказалось роковым. Да тут не только школьник задумается, как его писать – раздельно или слитно?

– Ну, если считать, что вы правы, какие же конкретные выводы вы сделали? – поинтересовался Стивесант.

– Во-первых, можно определить их возраст, – начал объяснять Ричер. – Самое большее, им может быть по пятьдесят с небольшим, чтобы суметь все это организовать и выполнить. Даже взять такую мелочь, как бег по лестнице на складе вверх и вниз. Но они не могут быть моложе сорока с небольшим, потому что Конституцию изучают в младших классах, а уж к 1970 году все школы в Америке были обеспечены новыми учебниками. Мне кажется, что они изучали Конституцию как раз перед 70-м годом. В то время сельские школы продолжали отставать от городских. Ну, вы, наверное, должны все это знать: там имелась всего одна классная комната, учебники пятидесятилетней давности, устаревшие географические карты на стенах. Одним словом, вы сидите вместе со всеми своими двоюродными и троюродными братьями и сестрами и слушаете, как вещает некая седая старушка…

– И все же, это несколько притянуто за уши, – попытался возразить Стивесант. – И тоже напоминает мне все ту же злосчастную пирамиду, балансирующую на собственной вершине. Все это замечательно, но лишь до тех пор, пока пирамида не завалится на сторону.

В комнате стало тихо.

– Что ж, я сам доведу дело до конца и все выясню, – пообещал Ричер. – Неважно, будет со мной сотрудничать Армстронг или нет. И мне даже не важно, станете ли мне в этом помогать вы сами. Если возникнет необходимость, я справлюсь и один. Только во имя Фролих я сделаю все сам. Она заслуживает этого.

Стивесант кивнул:

– Ну, если ни один из них не работал у нас, откуда они узнали о том, что ФБР само сообщит нам об обнаружении сведений об убийствах в информационном Центре?

– Понятия не имею, – честно признался Ричер.

– Каким образом им удалось обмануть Крозетти?

– Не знаю.

– Откуда у них взялось именно то оружие, которое заказываем только мы?