Несколько часов, проведенных у врача, пролетели незаметно. Он поделился своими замыслами. Ему хотелось во что бы то ни стало собрать портреты русских полководцев от самых древних времен и до наших дней. И на этом пути врач-собиратель сделал уже немало. Не скрою, его замыслы увлекли, захватили меня.

Трудно было удержаться, чтобы не задать врачу вопрос о миниатюре Суворова. Выяснилось, что он действительно слышал о медальоне с портретом Суворова, но, к сожалению, не мог подсказать, где его следует искать.

На этом мы и расстались.

__________

Через несколько дней поезд увозил меня в Москву.

Москва! На нее я возлагал большие надежды. Почему-то казалось, что только теперь, после долгих и напрасных поисков, мне удастся напасть на след медальона.

Прямо с вокзала я направился к известному искусствоведу, Савве Евграфовичу.

Мне повезло: Савва Евграфович оказался дома. Он принял меня приветливо и проводил в свой рабочий кабинет. Здесь, поудобнее усевшись в креслах у большого письменного стола, я рассказал ему о цели своего приезда.

Внимательно выслушав меня, Савва Евграфович на некоторое время задумался, видимо что-то припоминая, а потом с загадочной улыбкой проговорил:

- Зачем вы сюда приезжали? У вас в Ленинграде, у одного любителя, хранится медальон из нескольких миниатюр о Суворове. Эти миниатюры обрамлены ореховой оправой, композиционно составляющей одно целое. Это, видимо, то, что вам нужно.

- Как, неужели и вы знаете о медальоне? - спросил я с удивлением.

- Почему же мне не знать того, что является моею специальностью, последовал ответ.

- Уважаемый Савва Евграфович, скажите, пожалуйста, - видели ли вы медальон?

- К сожалению, не видел.

- Знаете ли вы адрес, где он находится?

- Приблизительно.

- Какой же?

- Ленинград, улица Рубинштейна, бывший дом Толстого.

- Фамилия владельца медальона?

- Не знаю.

- Савва Евграфович, - взмолился я, - как же так?

- Пусть вас это не пугает. Улица знакома, дом стоит на месте. Остальное - пустяки. Разыщете.

И вот снова в дороге. По правде сказать, я не очень-то верил в успех дела. Хотя сообщение искусствоведа и окрылило меня, но все это еще было каким-то далеким и неизвестным.

В Ленинграде меня ожидал сюрприз. На столе в моей комнате лежала записка. Аполлинария Сергеевна приглашала к себе. "Нужны по срочному делу", - писала она.

Немедленно отправляюсь к ней.

Старушка, видимо, ждала.

- Садитесь! - приветливо проговорила она. - Слушайте радостную весть. Найден адрес владельца медальона.

Не выдержав, я вскакиваю со стула, подбегаю к Аполлинарии Сергеевне.

- Какой же адрес?

- Да недалекий - здесь, в Ленинграде.

- Какой? Не томите!

- Улица Рубинштейна, бывший дом Толстого.

- Ну, а дальше?

- Что дальше?

- Квартира? Фамилия?

- Этого-то мне не сказали.

Вот уже второй человек называл улицу, дом - и только.

Аполлинария Сергеевна смеется.

- Бывший дом Толстого - это не Ленинград. Пораскиньте умом. Денек-другой поищете и найдете медальон.

Вечером следующего дня я уже беседовал с управляющим домом на улице Рубинштейна.

Из его слов я понял, что разыскать владельца медальона в доме, который имеет двенадцать корпусов, а каждый корпус - по пять или шесть этажей, будет не совсем-то легким делом.

По моей просьбе управляющий домом созвал в конторе всех дворников и объяснил, что от них требуется.

- Назовите квартиры, в которых есть старинные картины, большие или маленькие, - попросил их управляющий домом.

Старший дворник, работавший в этом доме больше двадцати лет, посоветовался со своими товарищами и довольно уверенно сказал:

- Идите в квартиру триста одиннадцатую. Там проживает Вавилов. Квартира у него богатейшая, картинами все стены увешаны. Видно, большой любитель картин Вавилов.

Не скоро удалось дозвониться в триста одиннадцатую квартиру. Наконец послышались шаги, чуть-чуть приоткрылась дверь, и чей-то голос произнес:

- Кто здесь?

Я назвал себя.

- Без дворника пустить вас не могу, - сказал человек за дверью.

- Хорошо, - согласился я, - сейчас его приведу.

Не успел я еще со старшим дворником подойти к двери, как ее кто-то быстро распахнул, и мы очутились в полутемном коридоре, заставленном разными вещами. В квартире было несколько комнат. В одной, куда нас пригласил хозяин, стены были сплошь увешаны картинами в тяжелых рамах...

- Вы не из художественного фонда? - спросил меня владелец этих богатств. - Хотите приобрести для музея картины? Пожалуйста! У меня, как видите, выбор имеется.

Он достал из письменного стола какой-то список, очевидно перечень принадлежащих ему картин, и попросил с ним ознакомиться.

Пришлось ему объяснить, что Артиллерийский исторический музей поручил мне отыскать один старинный портрет и что посещение его квартиры вызвано этой причиной.

- Поэтому разрешите посмотреть ваши картины. Может быть, среди них я найду ту, которую разыскиваю.

- Прошу вас, прошу! - любезно проговорил коллекционер и повел нас по своей "картинной галерее", давая на ходу объяснения. Все эти полотна, вделанные в дорогие рамы, были всего лишь копиями известнейших картин. И самым ценным среди этого собрания произведений живописи были массивные рамы с позолотой.

- Неужели у вас нет ни одного портрета? - задал я ему вопрос.

- Не люблю портретов, - сказал, морщась, коллекционер картин, - то ли дело - море или восход солнца в горах!

- А нет ли у вас миниатюр с военными сюжетами? - отважился я спросить любителя восходов солнца.

- Нет! Я гражданский человек, и военные темы меня совсем не привлекают.

Было очевидно, что мы попали в квартиру перепродавца картин и что искать здесь старинный портрет Суворова - значит напрасно терять время.

Мы поспешно вышли из триста одиннадцатой квартиры и на площадке второго этажа устроили новое совещание.

- Значит, не то? - спросил старший дворник и досадливо покачал головой.

- Не то! - с сожалением ответил я и обратился к нему: - Скажите, а нет ли картин у кого-нибудь из военных, проживающих в этом доме?

- Военных? - задумался дворник. - Припоминаю... Совершенно верно, есть. Идемте в триста сорок седьмую квартиру.

- А кто там живет?

- Полковник в отставке. Правда, картин у него не в пример меньше, чем в триста одиннадцатой, но посмотреть есть на что. Все больше из военной жизни. Не один раз приходилось бывать в этой квартире.

Нам открыл дверь пожилой мужчина лет за шестьдесят, атлетического сложения. Из-под его суровых бровей мягко смотрели голубые глаза. На нем был костюм военного покроя и короткие кавалерийские сапоги.

- Полковник в отставке, Василий Петрович Коротаев! - произнес он четким голосом и пожал мою руку. - Чем могу служить?

Я рассказал о цели своего прихода.

Выслушав меня, Василий Петрович вышел в соседнюю комнату и быстро вернулся обратно.

- Вот, любуйтесь! - сказал он, бережно положив на стол большой сверток.

- Простите, а что в свертке? - задал я ему вопрос.

- Видите ли, я приготовил эту вещь, чтобы отнести в ваш музей, а вы вот взяли и сами пожаловали. Давайте посмотрим, - предложил полковник.

С этими словами он снял со свертка веревки и развернул его.

Передо мной лежала резная, персидского ореха, рама замечательной ручной работы. В раму были вделаны пять миниатюр и герб Суворова, поддерживаемый двумя львами. Миниатюры составляли одно целое с их оправой.

Замысел художника заключался в прославлении русского оружия. Слава русскому оружию!

В центре оправы, под гербом, находился портрет Суворова: худощавое, энергичное лицо, задорное выражение глаз и хохолок седых волос, смело взбитый над выпуклым лбом.

Портрет полководца окружали резные гирлянды из листьев дуба и лавра, перевитых лентой.