Багрово-черная ночь раскрыла свои смоляные крылья, спрятав нас в благословенной темноте от встречных кораблей, часовых на стенах портов и - хвала Хранящим! - от патрульных крейсеров. Таинственный диск луны, припорошенный дымкой мрака, почти не давал света, теряясь в клочковатой вате быстро плывущих облаков и уступая по яркости мелькающим в разрывах туч звездам.

Напряженно щуря кошачьи глаза, то и дело подсвечивая себе магией, я осторожно вела Лирту меж прибрежных утесов в тщетных поисках более или менее удобной бухты, чтобы причалить хотя бы на час, пока не рассеется совсем уж непроглядная темь и пираты со своим человеческим зрением не смогут снова вывести сбившийся корабль на нужный курс.

Чуть покрапывавший, негромко шуршавший в темноте дождик быстро набирал силу, хлеща упругими холодными жесткими струями по моему лицу и рукам. "Полетела тушь к лешему!" - досадливо подумала я, накидывая на голову глубокий капюшон, но отлично понимая, что это меня уже не спасет. Ледяные струйки, стекая с намокших волос, неприятно скользили по спине, приклеивая тонкий лен рубашки к холодной коже.

Скалы, бесшумно нависавшие над моим левым плечом, наконец-то чуть расступились, подарив Лирте небольшой, но довольно глубокий залив, которым я и не преминула воспользоваться, с облегчением причалив и коротко кивнув пиратам, тут же с готовностью бросившим тяжелый якорь. Плащ противно лип к плечам, не спасая уже ни от холода, ни от дождя.

– Риль, идемте! - хрипло позвал пират, брезгливо стряхивая с рук размокшую грязь. - Что за дрянная ночка выдалась!

– Идемте, идемте! - поддержал его второй. - К лешему, кому это надо - стоять у штурвала под дождем и ветром, тем паче, что и торопиться-то нам некуда. Идемте, промокните же!

– Куда? - отозвалась я, зябко передергивая плечами и тщетно пытаясь спрятать замерзшие кисти рук в широкие рукава плаща. Без толку: холодный мокрый черный шелк прилип к запястьям, не давая ни тепла, ни его иллюзии. - Тьфу, что за ночь! И это Вязень!

– В трюм, - пояснил Туор, недовольно глядя на первого пирата, уже исчезнувшего в светлом проеме, ненадолго вспыхнувшем за распахнутой дверью. Укоризненно покачал косматой мокрой головой с откинутым за плечи капюшоном. - Даже дамы не дождался, что за воспитание!!

Я тихонько рассмеялась: уж чего-чего, а воспитания от пиратов в принципе никогда ждать не приходилось. Хотя попадались, конечно, приятные исключения.

– Бросьте, Туор! К чему ему меня ждать, если я даже, признаться, не помню его имени? К тому же, в трюм я всё равно не пойду.

– Ну, зачем вы так, госпожа Иньярра! - искренне огорчился великан.

– Опять госпожа?! - возмутилась я. - Сколько можно просить?!!!

Пираты за неделю моего пребывания на корабле поделились на два мнения и типа отношения. Одни добродушно-уважительно называли меня по имени, как я просила, но не могли удержаться от неизменного - и весьма раздражающего меня - "госпожа". Вторые же ограничивались холодно-вежливым "риль", сохраняя невозмутимый нейтралитет.

– Мы вам рому нальем, - соблазнял флибустьер, виновато посверкивая в темноте темно-карими глазами.

– Я и без того-то буйная, а что после рома будет?! - шутливо отозвалась я. - Нет, Туор, вы идите, а я лучше к капитану зайду. Что-то он нынче весь день в каюте сидит. Заболел, что ли?

– Если бы, - тяжело вздохнул Туор. Но от объяснений воздержался и, кивнув на прощание, направился в трюм. Я лезть человеку в душу не стала. Захочет - сам скажет. Или - сама пойму.

– Ну и погода! - я возмущенно тряхнула распущенными волосами, и сорвавшиеся с них капли воды звездочками расплескались по полу и стенам.

В каюте Фреля, как всегда, было тепло и сухо. Мой брезгливо снятый двумя пальцами плащ уютно устроился на спинке кресла, пресные холодные капли, стекая со скользкого шелка, мерно плюхали на пол. Льняная рубашка, разумеется, тоже промокла, но, по счастью, только на половину - ибо снять её я бы не рискнула. Довольно и того, что про наши с Фрелем вечные вечерние посиделки и без того ходят сплетни одна другой хуже. Стоило бы капитану только намекнуть на то, что это ему не по нраву, - и слухи улеглись бы так же быстро, как вспорхнули заговорщическим шепотом под лишнюю кружку рома. Но пирату до этого и дела не было.

К моему бесцеремонному вторжению, нарушившему безмолвный ночной покой, Фрель отнесся с неизменным философским равнодушием. "Женщина - это существо капризное, непостоянное, не понимающее само себя и напрямую зависящее от своих то и дело сбивающихся гормональных циклов", - без труда читалось в его покорных, усталых глазах.

– Полотенце на полке возьми, - только и сказал пират, подпирая голову ладонью и закидывая ноги на изголовье. Кровать привычно страдальчески скрипнула.

– А сама бы я не догадалась! - фыркнула я, торопливо отжимая волосы и наощупь пытаясь стереть особо жуткие разводы растекшейся по всему лицу черной туши. Видимо, безуспешно, ибо на отнятом от вытертого лица полотенце остались темные пятна явно косметического происхождения.

– Я всё ещё наивно верую, что, и, догадавшись, ты бы не взяла его без моего разрешения, - отшутился пират.

– Верно, - послушно подтвердила я. И, вдоволь налюбовавшись вытянувшимся от удивления лицом Фреля, пояснила: - Верно, что наивно.

– Ааа.

Кое-как приведя себя в порядок, я по-хозяйски плюхнулась в кресло, закинула ноги на подлокотник. Растерла замерзшие кисти рук, демонстративно размяла пальцы и пронзительно уставилась на пирата. В усталых, воспаленных от бессонницы глазах плескалась бесприютная человеческая тоска, тонкие морщинки на лбу обозначились четче и горше.

– Что-то стряслось?

– Нет, - он несколько натянуто улыбнулся. Поднялся и налил мне чашку чернаса, подал вместе с сушкой. Я, кивнув в знак благодарности, отпила глоток.- С чего ты взяла?

Я с сомнением побултыхала в чашке рубиновый напиток, подумав, подогрела заклинанием.