Один раз, разыгравшись, незнакомка встала между Фиалкой и Пионом и, взяв обоих за руки, весело запрыгала вперед, а те - заодно с нею. Однако Пион тут же выдернул кулачок и принялся тереть ладошку, словно пальцы его закоченели от холода. Высвободилась и Фиалка, правда, не столь резко, и серьезно заметила, что за руки лучше бы не держаться. Одетая в белое девочка не сказала на это ни слова, но снова закружилась в танце - так же весело, как и прежде. Если Фиалка с Пионом не хотят с нею резвиться, ну так что ж, она отлично поиграет со свежим и студеным западным ветром, что кружил ее по саду и обращался с нею настолько запросто, словно они были давними друзьями. А мать все стояла на пороге, дивясь, как это маленькая девочка может так походить на летучую поземку? Или это легкая поземка уподобилась маленькой девочке?

В конце концов миссис Линдси подозвала к себе Фиалку и шепотом спросила:

- Фиалка, радость моя, как зовут эту девочку? Она живет где-то рядом?

- Но, милая мамочка, - отвечала Фиалка, смеясь при мысли о том, что матушка не понимает такой простой вещи, - это же наша сестричка-снеговичка; мы только что сами ее вылепили!

- Верно, милая мамочка! - воскликнул Пион, подбегая к матери и простодушно заглядывая ей в лицо. - Это наша маленькая снежная девочка! Ну, разве она не милочка?

В это самое мгновение в воздухе пронеслась стайка дроздов-рябинников. Что вполне естественно, от Фиалки с Пионом птички держались подальше. Зато, - как ни странно! - они сразу же слетелись к одетой в белое девочке, запорхали вокруг ее головы и опустились ей на плечи, словно почитая давней знакомой. Девочка же, в свою очередь, явно обрадовалась пташкам, внучатам старухи Зимы, не меньше, чем они - ей, и приветственно протянула к ним руки. И все птички до одной попытались рассесться на ее ладошках и десяти крохотных пальчиках, расталкивая друг дружку и трепеща крылышками. Одна пичужка уютно угнездилась у девочки на груди, другая поднесла клювик к самым губам. И все они ликовали и веселились, чувствуя себя в своей стихии, - как если бы играли с вьюгой.

Фиалка с Пионом, смеясь, любовались на прелестное зрелище; ведь они радовались тому, как их новая подружка по играм забавляется с крохотными крылатыми гостями, ничуть не меньше, чем если бы сами принимали участие в веселье.

- Фиалка, - проговорила матушка, глубоко озадаченная. - Скажи мне правду, и без шуток, пожалуйста. Кто эта девочка?

- Милая моя мамочка, - отвечала Фиалка, серьезно глядя в лицо матери и со всей очевидностью удивляясь, что той требуются еще какие-то объяснения. - Я сказала тебе чистую правду. Это наша маленькая снеговичка; мы с Пионом вылепили ее своими руками. Вот и Пиончик все тебе подтвердит.

- Да, мамочка! - торжественно заявил Пион с выражением глубочайшей серьезности на кармазинно-румяном личике. - Это наша снежная девочка. Ну, разве не милая? Вот только, мамочка, ладошка у нее, ох, до того холодная!

Мать не знала, что и подумать и как тут поступить. Но тут распахнулась калитка, и появился отец Фиалки с Пионом, закутанный в пальто из толстого синего морского сукна, в меховой шапке, надвинутой на самые уши и в самых что ни на есть плотных перчатках. Мистер Линдси, мужчина средних лет, с лицом, раскрасневшимся от ветра и мороза, выглядел усталым, и однако же счастливым, - весь день он трудился, не покладая рук, и теперь рад был вернуться к мирному домашнему очагу. При виде жены и детей взгляд его прояснился; впрочем, достойный джентльмен не сдержал удивленного восклицания, обнаружив всю семью под открытым небом в такой холодный день, а тем паче после заката. Вскорости он заприметил и маленькую белую незнакомку, что порхала по саду туда-сюда, точно танцующая поземка, а над головой ее реяла стайка дроздов.

- И чья же это крошка? - осведомился этот во всех отношениях здравомыслящий джентльмен. - Мать ее, верно, не в себе: отпускать девочку из дому в такой мороз, как сегодня, в одном лишь кисейном белом платьице да атласных туфельках!

- Дорогой муж, - ответствовала миссис Линдси. - Я про малютку знаю не больше тебя. Не иначе, как она - дочка кого-то из соседей. Наши Фиалка с Пионом, - добавила она, смеясь сама над собою, - это же надо, повторять историю настолько абсурдную! - твердят, что это - снеговичка, над которой они трудились в саду почитай что весь вечер.

С этими словами мать перевела взгляд туда, где дети лепили фигурку из снега. И каково же было изумление миссис Линдси при виде того, что от их великих трудов и следа не осталось! - никаких тебе снеговиков! - никакой тебе кучи снега! - совсем ничего, если не считать отпечатков маленьких ножек вокруг пустого места.

- Как странно! - молвила мать.

- Чего же тут странного, милая матушка? - удивилась Фиалка. - Милый папа, неужто ты не понимаешь, как все вышло? Это наша снеговичка; мы с Пиончиком сами ее вылепили, чтобы было с кем поиграть. Правда, Пион?

- Да, папа, - отвечал румяный Пион. - Это наша маленькая сестричка-снеговичка. Ну, разве не рас-кра-са-ви-ца? Но до чего же холодные у нее губки!

- Фи, дети, что за чушь! - воскликнул их добросердечный и во всех отношениях достойный отец, который, как мы уже намекнули, ко всему подходил исключительно с позиций здравого смысла. - Ну, мыслимо ли: чтобы снеговики да оживали! Сюда, жена; маленькая незнакомка и минуты на холоде не останется! Мы отведем ее в гостиную; ты дашь ей поужинать теплым хлебом и молоком и позаботишься, чтобы девочка чувствовала себя как дома. А я тем временем опрошу соседей; или, если понадобится, пошлю городского глашатая, чтобы объявил на всех улицах о потерявшемся ребенке.

С этими словами этот честнейший и в высшей степени добросердечный джентльмен шагнул было по направлению к одетой в белое девочке, - с намерениями самыми что ни на есть благими. Но Фиалка и Пион схватили отца за руки каждый со своей стороны и принялись горячо умолять его не уводить малютку в дом.

- Папочка, - восклицала Фиалка, преграждая ему путь, - я говорю тебе правду, чистую правду! Это наша маленькая снеговичка; вдали от студеного западного ветра она не выживет! Ей нельзя в натопленную гостиную!

- Да, папа! - кричал Пиончик, в сердцах топая ножкой. - Это наша снеговичка, и все тут! Жаркое пламя ей не понравится!

- Чушь, дети, чушь, сущая чушь! - отозвался отец, отчасти досадуя, отчасти смеясь над тем, что сам счел вздорным упрямством. - Сию же минуту марш в дом! Уже поздно: хватит игр! А я должен немедленно позаботиться о малютке, или бедняжка простудится насмерть!

- Муж! - милый муж! - молвила жена, понижая голос, ибо, приглядевшись повнимательнее к снеговичке, пришла в еще большее замешательство. - Есть во всем этом нечто весьма странное. Ты сочтешь меня глупышкой... но... но... что, если некий незримый ангел пленился простотой и искренней верой, с какими дети наши взялись за свое начинание? Что, если он потратил час своего бессмертия на то, чтобы поиграть с милыми малышами? - и вот случилось то, что мы называем чудом. Нет, нет! Не смейся надо мною! Я уж и сама поняла, что несу чушь!

- Милая моя женушка, - ответствовал муж, от души смеясь, - да ты у меня такой же ребенок, как Фиалка с Пионом!

В определенном смысле, так оно и было; ибо на протяжении всей жизни миссис Линдси сберегала в сердце детскую простоту и веру, чистую и незамутненную, как хрусталь; и, на все глядя сквозь эту прозрачную среду, порою прозревала истины столь глубокие, что прочие люди смеялись над ними, почитая чепухой и нелепостью.

Но добрейший мистер Линдси уже вошел в сад, вырвавшись от двух детей, что по-прежнему пронзительно кричали ему вслед, умоляя оставить снеговичку в покое: пусть себе играет в свое удовольствие на холодном западном ветру. При его приближении дрозды разлетелись в разные стороны. Одетая в белое малютка тоже метнулась назад, покачивая головкой, - дескать, не тронь меня! - и, словно проказы ради, завлекая его за собою в самые глубокие заносы. Один раз сей достойный джентльмен споткнулся и упал лицом в сугроб; так что, вновь поднявшись на ноги, весь облепленный снегом, что так и лип к плотному морскому сукну, видом своим он смахивал на белого, стылого снеговика изрядных размеров. Кое-кто из соседей, глянув его в окно, подивился: и что такое нашло на беднягу мистера Линдси, чтобы бегать по саду за поземкой, гонимой туда-сюда западным ветром! Наконец, затратив немало трудов, он загнал-таки маленькую незнакомку в угол, отрезав ей путь к отступлению. Все это время жена его наблюдала за происходящим и потрясенно подмечала, как ярко сверкает и искрится снеговичка в сгущающихся сумерках, разливая вокруг мерцающий свет, а теперь, загнанная в угол, просто-таки сияет точно звезда! Таким морозным блеском блестит сосулька в лунном свете. И подумала жена: странно это, что достойный мистер Линдси ничего примечательного в снеговичке не усматривает.