- А вы, Ласкьяри, понимаете их? - спросил Ольшес.

- Нет.

- Но у вас еще есть надежда?

- Вряд ли. Скорее она будет у моих детей или внуков. Но у кого-нибудь эта способность проявится обязательно. Так что, в общем, право на власть в итоге принадлежит семье, пусть не в каждом поколении. Но шансы заметно увеличиваются, если в семью берут женщину из степных племен.

- Но все-таки не совсем ясно, при чем тут уровень развития вашего государства, - сказал Елисеев. - Дарейты оказывают вам какую-то помощь? Какую? И как именно?

- Нет, - улыбнулась девушка, - дело не в помощи. Просто человек, услышавший море, одновременно приобретает ряд других качеств. А может быть, просто начинает активно развиваться то, что было заложено в нем с самого начала.

- То есть?

- Если в двух словах - такой человек становится умнее.

- И что же, разница между... э-э... этими состояниями так заметна?

- Разница колоссальна. Меняется скорость мыслительных процессов, резко обостряются творческие способности, аналитические... и так далее. Эти люди становятся политиками, учеными, занимаются искусством. Им всегда предоставляются руководящие посты в избранной ими области.

- А не бывает так, чтобы человек вдруг утратил столь необычное дарование?

- Нет, не бывает. Это пожизненно.

- А в других странах ничего подобного не наблюдается?

- Дарейты выходят на берег только в одном месте - у Желтого залива. А Желтый залив, как вам известно, находится на нашей территории.

- И для того, чтобы говорить с ними, нужно приходить на берег?

- Нет... не обязательно. Здесь все несколько сложнее, и мы, собственно, не знаем, в чем тут дело. Видите ли, иногда первый всплеск понимания наблюдается у человека, вообще находящегося далеко от побережья, в глубинных районах страны. Иногда - но тоже очень редко - у тех, кто находится в непосредственной близости к морю, в любом месте. Кстати, те люди, которых вы видели на набережных... ну, те, что сидят часами, глядя на воду... они надеются когда-нибудь услышать зов моря и стать великими. Но чаще всего...

Ласкьяри внезапно замолчала.

- Так что же - чаще всего? - настороженно спросил Ольшес.

Вместо ответа девушка встала и произнесла торжественно и серьезно:

- Вы должны покинуть нас немедленно!

- То есть как - покинуть? - удивился Елисеев.

- Вы должны улететь с нашей планеты. В ближайшие дни. Или, по крайней мере, перебраться в какую-то другую страну.

- Но помилуйте, Ласкьяри, с чего бы вдруг?

Ласкьяри снова села - вернее, почти упала в кресло, схватилась руками за голову и закричала:

- Уходите, уходите, уходите от нас! Так нужно! Уходите скорее! Как можно скорее! И навсегда!

Ольшес быстро встал, подошел к ней, взял за плечи и основательно встряхнул.

- Успокойтесь!

Ласкьяри замолчала, обвела всех растерянным взглядом - и расплакалась.

- Ох, девочка...

Земляне засуетились. Хедден побежал за валерьянкой, Росинский бросился на кухню за льдом...

Наконец девушку удалось успокоить. Каждому из землян хотелось задать ей один и тот же вопрос - но никто не мог решиться, опасаясь нового взрыва чувств. Однако Ласкьяри заговорила сама.

- Вы должны уйти от нас, потому что иначе... В общем, в день Великого Праздника вас хотят схватить...

- Но, Ласкьяри, - осторожно перебил Елисеев, - мы ведь и сейчас не в крепости сидим, нас можно схватить в любой момент. Зачем ждать праздника?

- Затем, чтобы все это выглядело так, словно ваши черные мысли почувствовали дикие люди - они придут в этот день в Столицу, и они часто нападают на кого-то... Видите ли, правительству выгодно поддерживать легенду, и, хотя кочевники на самом деле никакие не кочевники, и совсем не такие дикие, как думает большинство людей, они с удовольствием играют в эту игру - получая, естественно, неплохие деньги за все это, и многие другие выгоды... но об этом знают только имеющие власть. И часто степных людей просят "почувствовать" того или иного человека... Теперь намечены вы и Правитель.

- Ну, хорошо, - сказал Елисеев. - Предположим, все будет выглядеть вполне благопристойно, нас арестуют по подсказке кочевых людей. Но для чего нас арестовывать? В чем смысл этого деяния?

- О боже... - Ласкьяри прикрыла глаза, вздохнула и снова заговорила. Но теперь она выглядела растерянной, беспомощной... и уже не дочь первого министра, владеющая собой, воспитанная среди дипломатов и государственных деятелей, - нет, просто девочка, испуганная и зареванная, сидела в кресле, глядя на землян громадными глазами, в которых кроме страха ничего уже не было...

- Нам нужно... я говорю "нам", потому что не могу отделить себя от своего отца и от Гилакса - он мой молочный брат... так вот, нам нужно ваше оружие. Неужели вы до сих пор не поняли? Странно. Нам нужна ваша техника. Ваша сила. Чтобы государство Тофет окончательно и безусловно стало первым. Чтобы никто не мог противиться его воле...

- А почему, собственно, вы решили, что стоит захватить нас в плен, как тут же на вас упадут все блага земной цивилизации? - поинтересовался Ольшес.

- Потому что вы слишком добры.

- Не понял, - признался Елисеев.

- Потому что ваши соотечественники отдадут все, лишь бы выручить вас из беды! - выкрикнула девушка.

- Да с чего вы взяли, что мы станем сообщать нашим соотечественникам о таких вещах? - недоуменно развел руками Ольшес.

- А как же иначе?

- Да так уж... сами выкрутимся.

- Неправда, - усмехнулась Ласкьяри. - Впрочем, - подумав, согласилась она, - может быть, и правда - то, что вы не захотите звать на помощь. Но они придут сами.

- Неплохо рассчитано, - вынужден был признать Елисеев. - Только все равно ведь вы ничего не получите. Особенно оружия.

- А если вам будет грозить смерть?

- Ну и что?

Тут уж Ласкьяри изумилась не на шутку.

- То есть как - ну и что? Неужели ваши друзья там, в этой вашей Федерации, пожертвуют вашими жизнями?

- Им не придется ничем жертвовать. В случае крайней необходимости мы и сами сумеем пожертвовать собой. Поймите, Ласкьяри, - принялся объяснять Даниил Петрович, - наши жизни, конечно, представляют некоторую относительную ценность, и у нас не принято рисковать людьми ни с того, ни с сего, это вы усвоили. Но бывают ситуации, когда один, и даже пять человек имеют право погибнуть. Например, если речь идет о судьбе целой планеты. О миллионах людей, которые могут пострадать из-за того, что Федерация неосторожно вторглась в их существование. Понимаете? Мы имеем право на смерть. И если у нас не останется другого выхода - мы это право реализуем. И наши друзья нас не осудят, поверьте. Так что хлопоты Гилакса напрасны.

- У вас не будет возможности реализовать ваше право.

Земляне рассмеялись одновременно и так весело, что Ласкьяри встала, глядя на них с ужасом.

- Почему вы смеетесь?

- Милая девочка, - сказал Елисеев, - вы, наверное, думаете, что если нас связать по рукам и ногами запереть в темной комнате, то мы окажемся беспомощны перед вами? Но ведь любой из нас может просто приказать сердцу остановиться, и всех-то дел! Нас этому специально учили.

Корсильяс не удержался, чтобы не отметить тут же:

- Ах, Адриан Станиславович, что это за манера выражаться - "всех-то дел"? И где вы этого нахватались?

- У вас научился, - любезно ответил консул.

Ласкьяни не сказала, а простонала:

- Нет, вы все ненормальные!

И выбежала из комнаты.

Рассвет, затянутый плотными серыми облаками, мало отличался от ночи. Но в тот час, когда должен был появиться первый луч Оссианы, в Столице началось движение. Ольшес долго смотрел в окно, наблюдая за тенями, мелькавшими на площади перед зданием консульства, исчезающими в переулках и вновь появляющимися на открытом пространстве... затем решительно направился к выходу. Однако едва лишь он приоткрыл дверь, как в щели возникла фигура стражника.