— Продолжай! — попросила София.
— В результате тщательного философского анализа — который растянулся от первых греческих философов до современности — мы обнаружили, что существуем в сознании некоего майора. В настоящее время он находится в Ливане и служит наблюдателем в миротворческих силах ООН, но он написал о нас книгу для своей оставшейся в Лиллесанне дочери, Хильды Мёллер-Наг. Хильде исполнилось пятнадцать лет в один день с Софией. Проснувшись рано утром пятнадцатого июня, Хильда обнаружила эту книгу обо всех нас на тумбочке рядом с кроватью. Если говорить точнее, книга эта представляет собой толстую папку с металлическими колечками, в которой, как подсказывают Хильде ее пальцы, осталось всего несколько десятков страниц.
Среди гостей стало распространяться тревожное возбуждение.
— Иными словами, все мы существуем лишь в виде развлекательной программы ко дню рождения Хильды Мёллер Наг, поскольку сочинены майором для обрамления его учебника философии. Это, в частности, означает, что ждущий у ворот белый «мерседес» не стоит ломаного гроша. В предлагаемом контексте он пустяк — один из множества белых «мерседесов», что вертятся в голове у бедного майора, который в эту самую минуту спрятался в тень пальмы, чтобы его не хватил солнечный удар. В Ливане, друзья мои, сейчас жара.
— Чепуха! — вскричал финансовый советник. — Чистейшей воды вздор!
— Каждый волен говорить, что хочет, — не унимался Альберто. — На самом деле чистейшей воды вздор — наше с вами сборище. Некоторый здравый смысл присутствует только в моей речи.
В ответ на это советник вскочил с места.
— Мы в поте лица зарабатываем свой хлеб, пытаясь к тому же застраховаться от всяких неожиданностей. А тут является какой-то лодырь и хочет под прикрытием философских рассуждений разрушить наш мир!
— От таких философских прозрений, — подтвердил Альберто, — и впрямь не существует никаких страховок, господин финансовый советник. Речь идет о катастрофе, которая хуже стихийного бедствия. Обычные страховки, как вам прекрасно известно, не действуют и против стихийных бедствий.
— Это не стихийное бедствие.
— Нет, это экзистенциальная катастрофа. Если вы заглянете в кусты смородины, вам станет яснее, что я имею в виду. В общем, застраховаться от разрушения вашей действительности так же невозможно, как застраховаться от потухшего солнца.
— Неужели смириться? — спросил отец Йорунн, глядя на жену.
Та покачала головой.
— Грустно, — сказала Хелена Амуннсен, тоже качая головой. — А мы-то старались…
Молодежь, однако, не спускала глаз с Альберто. Подростки часто восприимчивее к новым идеям и веяниям, чем люди бывалые.
— Мы хотим еще послушать Альберто, — сказал кудрявый светловолосый мальчик в очках.
— Спасибо на добром слове, но говорить особенно не о чем. Когда приходишь к выводу, что ты всего лишь иллюзия в грезящем сознании другого человека, тогда, по-моему, разумнее молчать. Напоследок могу только порекомендовать всем ребятам пройти хотя бы небольшой курс истории философии. С его помощью вы разовьете в себе критическое отношение к окружающему миру, в том числе к ценностям, важным для ваших родителей. Если я и пытался чему-то научить Софию, так это умению мыслить критически или, по выражению Гегеля, «через отрицание отрицания».
Советник продолжал стоять, постукивая пальцами по столешнице.
— Этот агитатор хочет сокрушить все здравые установки, которые школа, церковь и мы, родители, внушаем подрастающему поколению. А ведь будущее принадлежит им, нашим отпрыскам, к ним же со временем перейдет нажитое нами имущество. Если этого человека немедленно не удалят отсюда, я позвоню семейному адвокату. Он примет должные меры.
— От ваших мер никому не будет ни жарко ни холодно, потому что вы всего-навсего фикция. Кстати, мы с Софией и так собираемся покинуть компанию. Курс философии не был чистой теорией, он имел и практическую направленность. В соответствующее время мы просто-напросто испаримся, и этот кунштюк позволит нам исчезнуть из сознания майора.
Хелена Амуннсен взяла дочь за руку.
— Ты что, уезжаешь от меня, София?
Обняв маму, София подняла взгляд на Альберто. — Ну вот, мама огорчилась…
— Давай-ка без глупостей. Лучше подумай о том, что ты узнала. Твоя милая, добрая мама не более реальна, чем было реально угощение, которое несла бабушке Красная Шапочка. А мамино огорчение такое же взаправдашнее, как самолет, только что пролетевший мимо с поздравлением.
— Кажется, я понимаю, — призналась София и, оборачиваясь к маме, добавила: — Вот почему мне нужно послушаться Альберто. Рано или поздно мне все равно пришлось бы покинуть тебя.
— Я буду очень скучать, — сказала мама. — Но если над головой у тебя открытое небо, надо воспарить в него. Обещаю хорошо ухаживать за Говиндой. Сколько ей давать салата: один лист или два?
Альберто положил руку ей на плечо.
— Никто из присутствующих здесь не будет скучать по той простой причине, что вас не существует. Вам даже нечем скучать.
— Что он себе позволяет?! — возмутилась фру Ингебригтсен.
Финансовый советник согласно кивнул.
— Ничего, он нам заплатит за моральный ущерб. Вот посмотришь, он еще окажется коммунистом. Он хочет отнять у нас все, что мы любим. Этот человек — прожженный мошенник… прохиндей…
Тут и Альберто, и финансовый советник сели. Последний побагровел от гнева. Одновременно вернулись и сели за стол также Йорунн с Йоргеном. Одежда у обоих помялась и испачкалась. В светлых волосах Йорунн застряли комочки земли.
— Мама, у меня будет ребенок, — сообщила она.
— Хорошо, только, пожалуйста, подожди до дома.
— Да-да, пускай потерпит, — поддержал супругу советник. — А если сегодня вечером намечаются крестины, пускай сама все и устраивает.
Альберто серьезно посмотрел на Софию.
— Пора.
— Ты не могла бы сначала принести нам еще кофе? — спросила мама.
— Конечно. Сейчас сбегаю.
София взяла со стола термос. В кухне ей пришлось запустить кофеварку. В ожидании, пока сварится кофе, она покормила попугайчиков и рыбок, потом заглянула в ванную и выложила лист салата для Говинды. Шер-Хана нигде не было видно, но София открыла большую банку кошачьего корма и, опрокинув ее в глубокую тарелку, выставила тарелку на крыльцо. София чувствовала, что глаза у нее на мокром месте.
Когда она понесла кофе в сад, гости вели себя так, словно пришли на день рождения маленькой девочки, а не пятнадцатилетней барышни. Большая часть бутылок с кока-колой и сидром была опрокинута, куски шоколадного рулета размазаны по всему столу, блюдо с булочками лежало вверх дном на земле. В ту самую минуту, когда София подходила к столу, один из мальчиков поджег фейерверк, который он воткнул в торт с кремом. Фейерверк взорвался, облепив кремом стол и участников торжества. Больше всего досталось брючному костюму фру Ингебригтсен.
Самое странное заключалось в том, что и она, и все прочие гости восприняли случившееся крайне спокойно. Тогда Йорунн взяла большой кусок шоколадного рулета и размазала его по лицу Йоргена, после чего сама же принялась слизывать шоколад.
Софиина мама сидела вместе с Альберто поодаль от остальных, на качелях. И мама, и учитель замахали руками, подзывая Софию к себе.
— Наконец-то вам удалось поговорить с глазу на глаз, — сказала она.
— И ты оказалась совершенно права, — радостно отозвалась мама. — Альберто — потрясающий человек. Я вполне могу доверить тебя ему.
София села между ними.
Двое мальчишек забрались на крышу. Одна девочка ходила по саду и протыкала заколкой все попадавшиеся на пути шарики. Подъехал также мопед с незваным гостем, на багажнике у которого стоял картонный ящик с пивом и водкой. На помощь новому гостю мгновенно подоспело несколько доброхотов.