- И...что же ты собираешься делать?- с вызовом спрашивает та.
- Объявлю его в федеральный розыск, конечно,- пожал плечами Виктор Владимирович.- Дам ориентировку о задержании во все городские и пригородные отделы внутренних дел. Кстати, городская квартира Стреляного уже под негласным надзором. Так что гулять ему, по всей вероятности, недолго осталось. Если, конечно, не смотается с камешками за границу.
- Пап, у меня к тебе есть большая просьба,- Виктория потерлась своей щекой о его щетину.
- Твое слово для меня закон,- шутливо поднял вверх руки майор.- И Конституция впридачу.
- Сделай так, чтобы я увидела его сразу же после задержания,- на полном серьезе попросила Вика.- Я...я хочу в глаза этому Стреляному взглянуть. И спросить кое о чем. Обещаешь?
- Зуб даю,- пошутил майор, отводя глаза. Ему тоже ох как нужен был Стреляный - на него поступил заказ от режиссера Нелюбова, ярым поклонником талантов которого являлся Солнцев. Виктор Николаевич был тем самым "человеком изнутри", о котором распинался Никита Михайлович во владениях Светланы - шоу-клубе "Клондайк".
Организовать "наружку" за Аджиевым Солнцеву не составляет особого труда - вскоре один из сотрудников отдела докладывает ему, что Артур Нерсесович находится у банкира Левочкина в офисе "Мосинвеста" на совещании. И тут же любезно предоставляет телефонный номер секретаря Левочкина. Так что тост "за счастье молодых" Аджиевым так и не был произнесен - мешает Валерия, сообщившая по селектору о звонке "оттуда".
- Переключи на мой сотовый,- "китаец" подносит трубку к уху.
- Не узнаешь, Артур Нерсесович?- в нотках майора он слышит еле скрываемое торжество и это настораживает.
- Ну почему же, Виктор Владимирович, я старых друзей не забываю. Есть что-то интересное?
- Ну, это как для кого. Короче, для тебя наступил тот самый момент, когда ты влез в дерьмо по самые яйца, Аджиев,- злорадно сообщает Солнцев.Еще не забыл свой визит в Аптекарский переулок?
- А в какой стороне города он находится?- так невинно спрашивает "китаец", что любые подозрения в его адрес по идее обязаны тут же облезть, как шкура с змеи во время линьки.
- Брось горбатого лепить, Аджиев. У меня кассета с записью всей сделки, вплоть до финала, понял? Плохо хвостом метешь, мужичок, грубовато стал работать. Стареешь, не иначе,- заливается колокольчиком Солнцев. И этот смех окончательно ставит точку во всех сомнениях - гэбэшник определенно раскопал что-то весомое.
- Говори напрямую, телефон не прослушивается.
- Уходя, ты забыл заглянуть под стол, Артур. А там был даже не жучок, целый магнитофон. Что прикажешь делать с пленкой?- веселился майор. Конечно же, эта сволочь уже просчитала все наперед : и предстоящие выборы, и пошатнувшийся Аджиевский имидж, и лишение депутатской неприкосновенности в случае попадания записи в "десятку". А это уже не шуточки - тут можно сыграть в футбол собственной головой.
- Слыхал, ты собираешься на днях в Троице-Сергиеву Лавру?- продолжает добивать его Солнцев. Ему теперь можно все, в том числе и покуражиться его козырь посильнее аджиевского.- Не грех ли замаливать, случаем?
- Хватит,- Артур Нерсесович просит таким тоном, что майор захлебывается сразу, будто в рот воды набрал. - Я верю, что у тебя есть кассета. И знаю, что нужно сделать. Каждый остается при своем - у меня нет гарантий, у тебя тоже. Так что оставь запись себе на память, Витя, как это сделал однажды я. Но упаси тебя Бог когда-нибудь кому-нибудь хотя бы заикнуться о ней. У меня ведь семья распалась, насколько ты осведомлен. В отличии от твоей, дружной и счастливой. Так вот, представь себе, что в один прекрасный день твоя дочь или жена...
- Все, замяли, Артур Нерсесович,- Солнцев с полуслова понимает то, о чем хочет сказать Аджиев. - Ничего ни у кого нет, это все привиделось во сне. Ты мне лучше объясни вот какое дело: я здесь по заданию веду наблюдение за одной квартирой на Смоленской...
- Ага, так это твои люди пасут моего напарника?- спокойно интересуется Артур Нерсесович. - Сними наблюдение, Витя, это свой в доску человек. Он мне нужен.
- Никак не могу, уважаемый,- откликается майор.- У тебя было право только на одно желание, оно исполнено. Я ж не Золотая рыбка, в конце-концов. А что касаемо остального - тут мы квиты. Так? - И только так,- подтверждает Аджиев, изо всех сил сдерживая рвущуюся наружу ярость.Спи спокойно, дорогой товарищ.
- И тебе счастливой поездки в Сергиев Посад,- любезностью на любезность отвечает майор, вешая трубку. Неопределенность, чертова неопределенность в отношениях с "китайцем" поднимает в нем волну злобы на этого нацмена, подмявшего под себя внутренние силы Росии в его, майора, лице. Какого черта, спрашивается? Артур Нерсесович действительно собрался рано утром выехать со своим помощником Гришей в Лавру - помолиться в престижнейшей святой обители, поставить свечи и поцеловать край раки с мощами святого Сергия Радонежского. Это было запланировано давно и, кажется, приспело время совершить поездку - последнее время, он чувствовал это, Бог перестал обращать на него свое внимание. А вместе с тем и влияние на его карму.
Два джипа мчались по Ярославскому шоссе в сторону Сергиева Посада, зажав посередине "Мерседес" Аджиева. Мощные сосны по обе стороны трассы, словно великаны-часовые, отдавали честь трем одиноким в такую рань автомобилям, салютуя мохнато- зелеными лапами. Гриша рулил,не отрывая глаз от дороги, и взахлеб расписывал голубые звонницы великого храма, позолоченные главные купола Лавры... Это случилось на мосту через речушку Борю. Артур Нерсесович не успел даже ахнуть - какая-то могучая сила вдруг подняла оторвавшийся на значительное расстояние передний джип в воздух вместе с деталями моста и опор. И уже в воздухе разорвала его вместе с находящимися внутри людьми на части.
- Тормози, Гриша, ради Бога тормози!- заорал Аджиев, видя одновременно, как взбугрившаяся средняя часть моста бежит им навстречу, сокрушая все на своем пути, пднимая вверх куски арматуры и бетона. - Давай назад, если можешь,- он не приказывал сейчас - умолял, просил, выпрашивал себе этот ничтожный в данном положении шанс на жизнь, уместившийся в огромных лапах мясника и быстроте его реакции. Сзади послышался визг покрышек по бетону, задний джип завертело, зашвыряло по настилу из стороны в сторону и в конце-концов он удержался на самой кромке, повиснув передними колесами над провалом. А Гриша все боролся с непокорной баранкой, норовившей вырваться из рук - от удара осколка бетона заклинило что-то в гидроусилителе.
- Задний ход, твою мать!- Аджиев вырывает из зажима на боковой дверце компактный "Кедр" и, оскалив зубы, передергивает затвор, готовясь смести длинной очередью вынырнувших из-под моста людей в форме ОМОНа с масками на лицах. В памяти меж тем проносятся воспоминания годичной давности о похожей засаде - тогда пытались достать его из миномета.
Но что это? В руках омоновцев белые и красные тряпки, они изо всех сил машут ими, а какой-то лейтенант одну за другой пускает в воздух зеленые ракеты, стараясь перекричать удаляющееся эхо ударной волны.
- Не стрелять! Кому говорю, в гроба, душу и всю нечисть! Только попробуй, из тебя тут же решето сделают.
И в подтверждение его слов из зарослей по обе стороны взорванной переправы высовываются четыре БТРа...
Потом все разъяснилось - они нарвались на засаду, но...учебную. С утра шло обычное, по ежеквартальному расписанию, учение местного СОБРа.
- Вас что, оцепление не предупредило?- молодой лейтенант, отматерившись и этим как бы помянув погибших в первом джипе, тут же просит закурить.
- А не было его, оцепления, на трассе,- Аджиев, выйдя из "Мерса", садится на асфальт трассы прямо в выходном костюме - не держат ноги.
- Как это?- не понимает лейтенант, прикуривая.- Для всех, выходит, есть, а персонально для вас отменили объезд? Так получается?
- Да вроде бы,- более спокойно подтверждает Аджиев - до него постепенно начинает доходить смысл затеянной кем-то игры на поражение. А почему, собственно, кем-то? После вчерашнего разговора по телефону...