Теперь же отсутствующие туфли Богдана Григорьевича повергли ее в раздумья, она была даже раздражена: опару развела, хотела порадовать Богдана Григорьевича, он ценил ее кулинарные способности. Даже купила для него две бутылки пива, заранее предвкушая его похвалы и, главное, умные беседы с ним, до которых была очень охоча; хотя не все в них понимала, все же слушала с интересом, поскольку они всегда касались Христа и выглядели как забавные приключения, отличались от того, что говорил священник в церкви... И вот - на тебе, ушел, не сказал, в каком часу явится. Что с тестом делать? Когда сажать?..
Кто-то у него вчера был, долго они там говорили, смеялись. Теодозия Петровна слышала голоса, пытаясь ревниво различить слова. И сейчас в душе кляла того человека, почему-то уверенная, что именно вчерашний гость повинен в сегодняшнем исчезновении Богдана Григорьевича. Вообще-то редко кто к нему захаживал... Теодозия Петровна переключила телевизор на Варшаву - по первой программе был объ явлен фильм "Королевские сны". В самом названии ощущалось что-то загадочное, а это оставалось главным для Теодо зии Петровны. Все, что происходило за стенами ее квартиры - на улицах, в магазинах, на рынке, даже в храме Божьем, - было для Теодозии Петровны реальностью, а все, что приходило к ней с телеэкрана, услаждало эту реальность, и являлось для нее тем, что для иных чтение книги.
Разложив один из пасьянсов, Теодозия Петровна пила чай с сухариками, смотрела на светящийся экран и время от времени прислушивалась, надеясь уловить момент, когда Богдан Григорьевич своим ключом отопрет входную дверь, в прихожей щелкнет выключателем и шаркающим шагом пройдет к двери в свою незапирающуюся никогда комнату.
Так прошло около часа. За окнами уже стояла темень, лишь на противоположной стороне, у конечной трамвайной остановки горел фонарь.
И тут раздался звонок в дверь. Удивленная, Теодозия Петровна, нащупала под столом сброшенные шлепанцы и пошла выяснять, кто так поздно заявился.
- Кто там? - испуганно спросила она, пытаясь через "глазок" разглядеть звонившего.
- Я, я, Теодозия Петровна, - отозвался голос Богдана Григорьевича.
- Что с вами? Что это вы? - растерянно спросила она, еще недоверчиво гадая, он ли, или кто-то его голосом говорит. Но все же дверь отворила.
- Вы уж извините за беспокойство, - входя, развел руками Богдан Григорьевич. - Где-то ключ потерял.
Она кивнула, подозрительно поглядывая на него и осторожно потягивая носом. Похоже, трезв. Хотела спросить, где он так поздно был, но воздержалась, быстро стрельнула взглядом вниз - на его туфли: в каких он в обычных каждодневных или в своих единственных для выхода. Так она высчитывала степень важности его отлучек, не любила, когда он уходил в этих единственных, что-то ревниво-злобное шевелилось тогда в ее душе. На сей раз Богдан Григорьевич был именно в них.
- Устал, - сказал он, понимая весь ход ее мыслей, и чтобы увести возможный разговор в более благоприятное русло, с улыбочкой спросил: Какой у вас сегодня пасьянс?
- Пасьянс вам нужен! - хмыкнула она, тоже разгадав хитрость. И как бы обиженно поведя плечом, повернулась к нему спиной, чтоб удалиться.
- Спокойной ночи, - поспешил сказать Богдан Григорьевич, подошел к своей двери, снял туфли и оставив их за порогом, влез в шлепанцы и вошел к себе.
27
Инспектор уголовного розыска был зол. Сейф полон незаконченных дел: разбой, квартирные кражи, четыре угона автомашин, этапирован рецидивист, заявивший уже в колонии, что три давних нераскрытых грабежа совершил он, хотя сел по другим делам, а когда этапировали сюда, выяснилось, что это самооговор. Есть любители прогуляться в родной город хоть таким путем. И тут на тебе - опять возникли мальчишки, упершие водку! Вроде закончил с ними, все ясно, передал следователю, тот написал уже обвинительное заключение, а все придется притормозить: заявление из облархива об исчезновении какой-то папки с бумагами. Мальчишек надо будет опять допрашивать. Отпущенные до суда под личное поручительство родителей, они сейчас сидели в коридоре, испуганно гадая, что произошло, почему милиция вновь заинтересовалась ими.
Надежда Францевна впервые посещала милицию. Поразило убожество кабинета, цвет и обшарпанность стен в коридоре, слишком громкие голоса в дежурке, грохот сапог по грязному полу, смешавшиеся запахи хлорки, табачного дыма, пота. Сидевший напротив нее человек в штатском, которому на вид можно было дать лет сорок, то ли уставшим, то ли безразличным взглядом еще раз прочитал заявление, напечатанное Надеждой Францевной на бланке, перевернул его зачем-то, хотя на обороте бумага была совершенно чистой, и опять лицевой стороной положил перед собой.
- Что находилось в этой папке? - спросил он.
- Документы.
- Я понимаю, что не конфетные фантики, - усмехнулся он.
- Штабные документы партизанского отряда "Месть". Оригиналы. Я их не видела, но так значится в описи.
- Надо полагать, что для нынешних времен никакой военной тайны они не составляют?
- Думаю, нет.
- Кому же эта папка могла понадобиться?
- Это уж выясните, пожалуйста, вы, - Надежда Францевна поджала губы и осторожно, двумя пальцами прикоснулась к своим буклям, чуть подкрашенным в лиловый цвет.
- Кто мог знать, что именно хранится в этих ящиках?
- Кто угодно. Достаточно заглянуть в опись.
- Кто мог видеть опись?
- Любой наш сотрудник. Она не секретна. Но вряд ли у кого-нибудь возникло желание читать ее. Кроме, разумеется, тех, кому положено или того, кто, как видите, проявил к ней личный интерес. А так, - Надежда Францевна пожала плечами, - у каждого своих дел хватает.
- Кто работал с нею?
- Она размножена для всех отделов. Каждый выбирал то, что попадет в его отдел из вновь поступивших фондов.
- Куда вы собираетесь убрать ящики из собора?
- Мы уже перевезли их. Потеснились в одном хранилище и временно там разместили.
- Зачем вы поторопились? Хотя бы с нами посоветовались, - поморщился инспектор и подумал: "Там теперь столько "пальцев"! В одном городе ящики заполняли, заколачивали, грузили в машину, затем в вагон, здесь разгружали, перевозили, вносили в подвал, теперь опять грузили, перевозили, вновь разгружали, складировали... Какое количество людей к ним прикасалось, кроме мальчишек и того, кто взял папку!.. И где гарантия, что тот, кто взял, оставил свои пальцы? - Вы, наверное, и пыль с ящиков смахнули, когда завезли на новое место? - спросил он. Вопрос был задан просто так, почти риторически, с горькой иронией. Не уловив его смысла, Надежда Францевна, воспринимавшая все серьезно, тем более в этом кабинете, сочла необходимым ответить исчерпывающе и определенно:
- При нашей тесноте, при нашем уровне технической обеспеченности, когда своей пыли хватает, я сама за всем проследила, приказала протереть каждый ящик...
- Я не сомневался, - с грустной улыбкой он по-своему оценил аккуратность директорши архива. - Ну что ж, Надежда Францевна, пожалуй, на сегодня все. Будем искать вашу драгоценную папку.
- Вы никогда не пользовались услугами архива? - Надежда Францевна поднялись.
- Не приходилось.
- Это заметно. Думаю, специфика вашей работы хоть однажды, но приведет нас к вам.
- Лучше не надо, - дружелюбно сказал он. Провожая ее, вышел в коридор и дождавшись, когда она скроется за поворотом, повернулся к двум недорослям, истомленным страхом и долгим ожидание на жесткой скамье перед его дверью... - Заходи, - сказал он старшему.
- Взяли вы водку. Так? Чего полезли во второй отсек? - усевшись, спросил инспектор.
Парень молчал.
- Зачем сломали вторую дверь, вскрыли ящики? Что искали?
- Просто... Думали, может там еще чего.
- Что именно "еще чего"?
- Ну, сгущенка... Конфеты...
- На сладкое потянуло?
Тот пожал плечами.
- Папку зачем взяли? Куда дели?
- Не брали мы... Кому она нужна? - хрипловато, сухим от волнения голосом ответил паренек. - Честное слово, ничего не брали.