Мистер Дженет встретил нас очень приветливо. Это был широкоплечий старик с темным, загорелым лицом и густыми белыми волосами. Он усадил нас против себя и спросил, какое у нас важное дело.

Тут, видимо, и Чарли немного смутился. Он оглянулся на меня и сказал:

– Вот этот мальчик, сэр, расскажет вам всю историю. Вы ему верьте. Это все правда. Я вам за него ручаюсь.

Мистер Дженет слегка усмехнулся, но потом серьезно посмотрел на меня и сказал коротко:

– Ну, выкладывай всю правду! Я слушаю.

Запинаясь и путаясь, я начал рассказывать. Он не прерывал меня. Понемногу я собрался с духом и уже довольно связно рассказал ему, что затевается нынешней ночью.

Когда я кончил, он заметил, точно про себя:

– Вот кстати, что мои мальчики пришли как раз сегодня.

С этими словами он отворил дверь и крикнул:

– Джон, поди сюда и позови Тома.

Через несколько минут в комнату вошли два высоких молодых человека.

– В чем дело, отец? – сказал тот, который отворял нам. – Что-нибудь случилось?

Мистер Дженет подробно передал им мой рассказ.

Они предложили мне еще несколько вопросов. Потом мистер Дженет отозвал их к окну и несколько минут о чем-то совещался с ними. Потом он подошел опять ко мне и спросил:

– В котором часу ты ушел с улицы Кэт?

Я помнил, что была половина двенадцатого, когда я заглянул в столовую, где стояла миссис Гапкинс.

– Теперь четверть второго, – сказал мистер Дженет. – Он велел тебе купить башмаки и вернуться?

– Да, сэр.

– Ну, так беги скорей, купи такие башмаки, как он велел.

– Но, сэр, – заметил я, – мои сапоги еще совсем крепкие.

Мистер Дженет улыбнулся и заметил:

– Ты, кажется, хороший мальчик. Счастье твое, что ты вовремя остановился. Как только купишь башмаки, беги скорее на улицу Кэт.

– Назад на улицу Кэт? К Джорджу Гапкинсу? Да зачем же это, сэр?

– Видишь ли, я хочу, чтобы он пошел на этот грабеж, – отвечал мистер Дженет. – Ты не глупый мальчик, понимаешь, зачем нам это нужно. Тебе не предстоит никакой опасности, – прибавил он, заметив, что я струсил. – Если бы ты был сообщником этих негодяев, тебе, конечно, досталось бы очень сильно; теперь же другое дело: ты помогаешь мне поймать их, я обещаю защитить тебя. Даю тебе честное слово, что с этой минуты и до конца всего дела мы с сыновьями глаз с тебя не спустим.

Последние слова мистер Дженет произнес особенно выразительно, вероятно, желая дать мне понять, чтобы я не вздумал обмануть его.

– Еще одно слово: могу я довериться тебе?

Он положил мне руку на плечо и посмотрел мне прямо в глаза.

– Можете, сэр, – отвечал я. – Если вы говорите, что со мной не случится ничего дурного, что вы не дадите меня в обиду, так я исполню все, как вы велели.

– Ну, и прекрасно. Иди домой и не рассказывай никому, где ты был. Тебе, верно, придется пролезать через какое-нибудь маленькое окошечко, так ты не бойся, я буду стоять подле и ждать тебя. Там будет, наверно, темно, но ты меня узнаешь по тому, что я возьму тебя за волосы, вот так. Ну, теперь ступай.

Чарли заикнулся было, что готов помочь ему, но тот похлопал его по плечу и сказал:

– Спасибо, малый. Хоть я и старик, да руки-то у меня, пожалуй, посильнее твоих. Недаром всю жизнь работал на корабле! И сыновья у меня ничего. Не дадут отца в обиду.

После этого нам оставалось только отправиться домой.

Чарли быстро попрощался со мной и побежал на фабрику. Он взял с меня слово, что на другой день я зайду к ним опять в обед и расскажу, как обошлось все дело.

У меня не было в голове ни одной определенной мысли; я знал только одно: что в точности исполню приказание мистера Дженета, Я не думал, что подвергаю себя при этом какой-нибудь опасности.

Когда я вернулся в улицу Кэт, Джорджа Гапкинса не было дома, и мне отворила дверь жена его. Я думал, что она очень удивится, увидев меня, но она, напротив, пристально посмотрела на меня и затем весело вскричала.

– А, ты вернулся, Джим!

– Да, я останусь здесь, – отвечал я.

– Ну, и отлично, я очень рада, что ты останешься! – вскричала она.

– А вы же мне говорили, чтобы я ушел, – с удивлением заметил я.

– Ну да, ты ушел и опять пришел, я очень рада!

Через несколько минут она спросила меня, помню ли я то место, куда ее муж хочет идти сегодня ночью, Я назвал ей.

– Отлично, Джимми! – вскричала она, опять смеясь своим странным смехом. – Ты умный мальчик, умеешь и помнить секреты и хранить их! Славная штука, не правда ли? Ха, ха!

– Да, очень, – пролепетал я и в сильном волнении бросился наверх в свою спальню, Я так и не узнал, подозревала ли она, в чем дело.

В четыре часа она оделась и ушла куда-то, оставив меня одного дома. Около семи часов вернулся Джордж Гапкинс. Он сначала рассердился, не застав жены дома, потом повеселел. За чаем он шутил и разговаривал со мной самым добродушным образом. Мне было очень тяжело слушать его шутки. Лучше бы он злился и ворчал на меня, тогда у меня на сердце было бы легче. После чая он спросил:

– Знаешь ты Фульгет, Джим?

Я отвечал, что не знаю.

– Ну, все равно. Надень свои новые башмаки и иди пешком до банка, а там садись в фульгетский дилижанс; как доедешь до Фульгета, спроси, где мост, и поверни в третью улицу за мостом; там ты найдешь пивную; войди в нее и спроси, дома ли мистер Мезон. Отправляйся скорей.

Надев новые башмаки, я с радостью вышел из душной комнаты на свежий воздух и быстрыми шагами направился к банку.

В девять часов я дошел до улицы, указанной мне мистером Гапкинсом.

Мальчик, стоявший за прилавком пивной, сказал мне, что мистер Мезон ждет меня в своей комнате, и, войдя туда, я увидел Джорджа Гапкинса, Туинера и Джона Армитеджа, занятых игрою в карты.

– Я мистер Мезон, – сказал мне хозяин. – Посиди, подожди немного, Джимми.

Они продолжали играть и пить пиво. Хозяин распивочной несколько раз приходил к ним и заговаривал с ними как со старинными знакомыми. Наконец, в половине двенадцатого, когда совсем стемнело, мы вышли на улицу. Джордж шел со мной впереди, а двое других следовали за нами. Мы прошли таким образом с добрую милю. Дорогой мистер Гапкинс объяснил мне, что я должен был делать: мне нужно пролезть в маленькое окошечко, осторожно пробраться вдоль стены и затем отодвинуть задвижку, запиравшую дверь.

– Ты не бойся, – прибавил он. – Если бы дело было опасно, я не взял бы такого мальчика, как ты. Ты ведь можешь сделать все, что я тебе сказал?

– Могу, – отвечал я, дрожа как в лихорадке.

– Мы все устроим отлично, – сказал мистер Гапкинс. – Там нет даже собаки, а хозяин рано ложится спать.

Он, очевидно, не знал, что мистер Дженет был теперь не один.

Мы повернули в небольшой переулок и подошли к забору. Туинер и Джон Армитедж догнали нас, и мы все тихо, как кошки, перелезли через забор. После этого мы пошли по дорожке, усыпанной песком, и подошли к большому темному дому. Ни слова не было произнесено. Я заметил, что Джон Армитедж свинтил какие-то блестящие инструменты, влез на плечи к Туинеру и стал что-то делать в стене. Минуты через две что-то звякнуло, и он соскочил вниз.

– Сними башмаки, Джим,– шепнул мне Джордж.

Дрожа от страха, я снял башмаки. Джордж взял меня на руки, влез на спину к Туинеру и просунул мои ноги в какую-то дыру.

– Тут тесно, Джим, – прошептал он, – да ничего, ты пролезешь. Прижми крепче руки к бокам! Полезай бочком! Хорошо! Прыгай, не бойся, тут невысоко; не забудь, что я тебе говорил о двери и о задвижке.

Я делал все, что он мне приказывал, и при последних словах его прыгнул вниз. Здесь, к великому моему утешению, чья-то невидимая рука схватила меня за волосы, другая невидимая рука зажала мне рот, меня тихонько втолкнули в какую-то комнату и заперли там.

Что было дальше, я не видел. Я слышал легкий скрип отворяемой задвижки, затем шум шагов, крики, громкий голос Джорджа Гапкинса, шум потасовки, топот ног и больше ничего.