— Конечно, нет, берсерк вы норвежский! — с готовностью согласился Тангалоа. — Я ученый, а не кровожадный гладиатор! Единственный случай, когда я кого-то пришил, был тогда на Торе, когда на нас подумали, будто мы сперли священный пирог, и нам пришлось прорываться со стрельбой.
Тангалоа и вправду не казался многообещающим учеником. Он был слишком медлителен, неуклюж, да и интереса особого не проявлял.
— Давай, жиртрест несчастный! — подбадривал его Барнвельт. — Да выстави ты руку подальше! Что бы подумал д'Артаньян?
— А мне чихать, что бы там подумал какой-то немытый европеец из семнадцатого века. И никакой я не толстый, — с достоинством ответствовал Тангалоа. — Просто в меру упитанный.
Где-то через половину кришнянского часа Барнвельт оставил страдальца в покое и обратился к Хёггстеду:
— Не хотите сразиться?
Этим они и занялись. Тангалоа, обливаясь потом, сидел на брезенте спиной к стене и смотрел.
— Это более подходящая роль для моего созерцательного темперамента, заметил он при этом. — Пока средневековые романтики занимаются своим делом, мое дело — наблюдать.
— Он просто лентяй и пытается скрыть это фысокопарными слофесами! сказал Хёггстед. — А у фас неплохо полузяется, хот на фит фы тофольно неуклюши. Туше![6]
— Все дело в практике, — откликнулся Барнвельт, выполняя отскок с двойным дегаже.[7] — Игра, в которой у Джорджа практики навалом, на Кришне нам не поможет.
— Не такие уш они и мастера, эти крисняне, — успокоил его Хёггстед. У них осен сапутанный метот опусения, осен формальный, по картинкам на полу. Туше!
Барнвельт сделал еще несколько выпадов и вернул Хёггстеду инвентарь.
Тангалоа зевнул:
— Полагаю, что следующим делом надо заглянуть к Куштаньозо и посоветоваться насчет снаряжения.
— Никаких извинений! — воскликнул Куштаньозо. — Это моя работа.
— Можно с вами? — спросила Элин Фоли, бросая робкий взгляд на шефа.
— Конечно! — отозвался тот и, выйдя из кабинета, провел их через внутренний дворик в лавку, торгующую всевозможной экипировкой, где их встретил первый кришнянин, которого Барнвельт сумел рассмотреть вблизи.
Местный молодец просто-таки до чрезвычайности походил на обычного человека, хотя ярко-зеленые волосы, огромные остроконечные уши и антенны, растущие между бровей, придавали ему такой вид, будто он сошел со страниц какой-то земной детской книжки. Когда Барнвельт пригляделся к кришнянину попристальней, то начал подмечать и другие небольшие отличия: в цвете и форме зубов, ногтей, глаз и так далее. По сравнению с Барнвельтом кришнянин был низкорослым, но мускулистым и жилистым. Физиономия его украшалась шрамом, который по диагонали пересекал курносый нос.
— Это Визгаш бад-Мурани, один из наших доверенных кришнян, — сказал Куштаньозо. — Он продаст вам всю необходимую экипировку. Визгаш, эти джентльмены собираются путешествовать в качестве ньямцев.
— У меня есть как раз то, что вам нужно, джентльмены, — с акцентом заверил кришнянин чудным дребезжащим голосом и с редкостным достоинством направился к подставке, увешанной яркими отороченными мехом костюмами, в которые можно было одеть взвод Санта-Клаусов из земных супермаркетов.
— Нет-нет! — вмешался Куштаньозо. — Я не имел в виду, что они собираются в Ньямадзю. Они едут в Квириб, а там они в таких нарядах просто спарятся!
— На мою родину? — проговорил кришнянин. — Но там им не понадобятся костюмы!
— Вы хотите сказать, что они там ходят голые? — забеспокоился Барнвельт, поскольку к нудизму относился отрицательно и вовсе не считал свои голенастые формы образчиком совершенства.
— Да нет, разве когда купаются, — ответил Куштаньозо. — Он имеет в виду, что квирибцы не носят сшитых портным облегающих костюмов, как это принято у нас и жителей Гозаштанда. Они просто обертываются парой кусков ткани, скалывают их булавками и считают себя одетыми с ног до головы. Правда, если вы заберетесь еще дальше на юг, то повстречаете кришнян, которые и вовсе считают ношение одежды излишней роскошью.
— Хотела бы я на вас посмотреть, если б вам под такого пришлось маскироваться! — сказала Элин Фоли Барнвельту.
— Вы были бы разочарованы, — буркнул Барнвельт, заливаясь краской.
— А откуда вы знаете, чего я ожидаю?
— Я просто буду больше обычного похож на лошадь.
«Ну и язва», — подумал при этом Барнвельт. Куштаньозо предостерег:
— Держитесь от таких подальше: с ними вы за своих не сойдете. По-моему, лучше всего остановится на летних гозаштандских костюмах.
— Сорок четвертый размер, третий рост, — добавил Барнвельт.
Визгаш согласно выложил на прилавок обмундирование, состоящее из тесной курточки, штанов, больше похожих на широченные, словно юбка, удлиненные шорты, чего-то вроде старинных панталон, чтоб надевать под них, и вязаной шапочки, завязки которой полагалось обматывать вокруг головы на манер тюрбана.
— Когда доберетесь туда, где потеплее, нижние штаны можете не надевать, — пояснил Визгаш. Уставившись на Тангалоа, он прибавил: — Боюсь, что вашего размера у меня нет. Придется попросить нашего портного…
— А вот вроде что-то просторное, — сказал Барнвельт, роясь в куче одежды.
— Охе, а я и забыл! Один стокилограммовый землянин заказывал, да помер, прежде чем мы успели отправить.
Тангалоа напялил костюм, после чего Барнвельт заметил:
— Твой видок, Джордж, заставил бы покатиться со смеху самого неисправимого мизантропа.
— По крайней мере, у меня коленки не торчат, — огрызнулся страновед.
— Теперь займемся оружием и доспехами, — объявил Куштаньозо.
— Сюда, — пригласил Визгаш. — Если вы мне растолкуете, что задумали…
— Наблюдать людей и обычаи, — поспешно ответил Барнвельт. — Обычное страноведческое исследование.
— Вы собираетесь изучать такие вещи, как кришнянская история и археология?
— Да, а еще экологию, социодинамику и религию.
— Хорошо, а почему бы тогда не начать с посещения руин к западу от Коу? Это совсем недалеко — большие руины с надписями, которые никто не может прочитать. Никто не знает, кто их построил.
— Давайте прямо завтра все вместе поедем туда на пикник, — предложила Элин Фоли. — Это будет воскресенье, и мы сможем взять большую лодку нашей конторы.
Барнвельт с Тангалоа вопросительно переглянулись.
— Хорошая мысль, — сказал Куштаньозо. — Сам я поехать не могу, но для вас обоих это будет прекрасной возможностью потренироваться в кришнянском поведении. Полагаю, что Визгаш отправится с вами в качестве гида.
Барнвельт подозревал, что Куштаньозо попросту пытается вежливо сбыть их с рук, но возражений никаких не видел. Когда все детали предстоящего пикника были утрясены, он с помощью Визгаша выбрал себе нижнюю рубашку из тонкой кольчуги, меч и кинжал. Тангалоа от клинка отказался.
— Ну уж нет! — заявил он при этом. — Я человек цивилизованный и не собираюсь навьючиваться всяким примитивным металлоломом. К тому же там, куда мы направляемся, если я не сумею уладить дело простыми уговорами, оружие нам все равно вряд ли поможет.
— Что-нибудь еще? — поинтересовался Визгаш. — У меня тут есть несколько прелестных… э-э… амулетиков в виде балхибского бога Бакха. Их можно носить везде, кроме Верхней Герры, где это считается государственным преступлением. И всякие кришнянские книги: словари, путеводители…
— А это что такое? — полюбопытствовал Барнвельт, развязывая шнурок, который стягивал две деревянные крышки. Между ними была вложена книга в виде длинной сплошной ленты из местной бумаги, сложенной зигзагом. — Прямо кодекс майя!
— Навигационный справочник, изданный в Маджбуре, — отозвался Визгаш. Здесь есть таблицы, показывающие эволюции всех трех лун, созвездий и приливно-отливных течений, а также указатель счастливых и несчастливых дней.
— Беру.
Они расплатились, договорились с мисс Фоли о времени языкового урока и направились в парикмахерскую приобретать маскарадные личины.