После ухода этого неумолимого человека Рахимбек, расстроенный и обиженный, грелся перед жаровней, скрестив под собой ноги. Он никак не мог вернуть свое хорошее настроение. И только было решил вызвать к себе бухгалтера и обругать его за то, что он допустил к нему этого грубияна заказчика, как вошел Тураб. В руке у него был узенький и длинный листочек. Эта бумажка hs была похожа на денежный чек, который обычно бухгалтер приносил подписывать хозяину. Но бек даже не обратил внимания на бумажку. Невозмутимо перебирая свои четки, он начал издалека:
- Ну, как Рашид? Почему ты о нем ничего не говоришь мне? Или ты снял с себя эту обязанность наблюдать за ним? Может быть, ты очень занят? Ты подыскиваешь себе место в другой конторе? - Бек поежился. - Разве ты не видишь, что мне холодно? Пойди в соседнюю комнату и принеси шубу...
Пока Тураб ходил за шубой, Рахимбек перебирал в памяти свой разговор с только что ушедшим заказчиком. "Вот тебе и друг, старый клиент, даже, можно сказать, дальний родственник. Его дядя был женат на племяннице моего двоюродного брата. Ни на кого, оказывается, нельзя положиться. Мало у меня забот, так отдай обратно деньги!.."
Тураб принес шубу и накинул ее на плечи хозяина.
- Знаешь ли ты, откуда эта шуба? - спросил Рахимбек.
- Не из Хорасана ли она? - рассеянно ответил Тураб. Рахимбек давно считал Тураба своим человеком и даже был не прочь от скуки иногда поговорить с ним. Тураб тоже освоился в доме Рахимбека и не дрожал, как прежде, в присутствии хозяина. Он стоял прямо и говорил гораздо свободнее, чем когда приходил наниматься.
Хотя бек частенько грозил ему увольнением, но на самом деле держался за расторопного Тураба обеими руками.
- Ну, скажи мне, как Рашид? Поумнел хоть или так же перестал повиноваться аллаху, как и мои рабочие?
- По правде сказать, бек, - отозвался Тураб, - я давно уже не видел его. В конторе много работы...
У Рахимбека задрожали губы от гнева.
- Как, как? Что ты говоришь? У тебя много работы?
- Много, бек. Я составлял годовой баланс.
- Ну и как? Составил?
- Составить-то составил, но...
- Что "но"?
Тураб нагнулся к жаровне и зажег папиросу. Несколько раз затянувшись, он неторопливо ответил:
- Я думал, бек, что за прошлый год мы сведем концы с концами. Но оказалось, что мы понесли пятьдесят тысяч убытку.
У Рахимбека запершило в горле. По телу его пробежала дрожь. Закутавшись в шубу и скосив глаза на бухгалтера, он спросил:
- Сколько, говоришь, тысяч? - Это звучало не как вопрос, а как угроза, как будто в убытках был виноват Тураб. - Ты в своем уме?
- Да, бек, ровно пятьдесят тысяч убытку. А ведь авансы, полученные от заказчиков, я отнес к доходам, а их надо возвращать.
Рахимбека взяла оторопь. Не зная, что сказать, силясь оправиться от неожиданного удара, он поднял глаза на Тураба и смерил его с ног до головы. "Хорош! Сообщил хозяинучтакие вести, а стоит спокойно, как изваяние!" Он заметил листочек, который все еще держал в руках Тураб.
- А это что за бумага? Мне, что ли?
- Да, это заявление. Написали служащие конторы. Бек выхватил листок, пробежал его глазами и вспыхнул.
- Это не заявление, а требование! - крикнул он что было сил. - И ты заодно с ними?
Служащие конторы требовали прибавки. Рахимбек с удовольствием вскочил бы на ноги и огрел Тураба звонкой пощечиной. Но, сдержавшись, он только оскалил зубы и укоризненно покачал головой.
- Ах ты, неблагодарная тварь! Забыл, как проливал слезы у порога?
Тураб ничего не ответил.
- Кто написал это требование?
Тураб промолчал.
- Я тебя спрашиваю, мальчишка! Дошло до того, что моя же дворняжка норовит укусить меня за ногу!
Тураб не мог стерпеть оскорбления:
- Я не дворняжка, бек!
- Дворняжка, к тому же самая дрянная! Иначе не посмел бы принести мне эту пакость!
Разгневанный бек поднялся на ноги и, сопя, подошел к письменному столу.
- Ни стыда ни совести у людей! Что это, по-вашему, я должен вылететь в трубу? Пусть хоть свет переворачивается вверх дном, ни гроша я вам не прибавлю. Понял? Пойди так и скажи своим приятелям.
Тураб смял докуренную папиросу и, бросив ее в камин, молча удалился.
Рахимбек готов был лопнуть от гнева. Он уже жалел, что не отделал Тураба как следует - по заслугам.
В это время из гостиной донесся не то стон, не то крик Рашида:
- Это вы ее убили!
Рашид плакал навзрыд и проклинал своих родителей.
Бледный, как полотно, Рахимбек подкрался к двери и заглянул в соседнюю комнату.
Он прекрасно знал, что привело сюда Рашида. Давно уже нога сына не переступала порог родительского дома. Рашид лежал на низкой тахте. Он содрогался от рыданий, все его большое тело судорожно билось. Так бьется, задыхаясь, рыба, выброшенная волной на берег.
Над Рашидом наклонилась мать. Она обливала слезами черную кудрявую голову сына и пыталась втолковать ему:
- Клянусь создателем земли и неба, ни отец, ни я здесь ни при чем. Наверно, это виноваты Косалары, сынок! Неужели ты считаешь нас, своих родителей, злодеями?..
- Это вы убили Сусанну! - повторял в исступлении Рашид.
Отчасти он был прав. "В том, что жизнь девушки трагически оборвалась, были виноваты и они. Что же произошло?
Со дня происшествия на бузовнинском пляже, когда Рашида чуть не убили, прошло несколько месяцев. За это время никто не видел Рашида веселым и жизнерадостным, как прежде. Он потерял надежду на счастье с Сусанной, замкнулся в себе, загрустил, и от его былой беспечности не осталось и следа. Конечно, Мешади знал о страданиях Рашида. Однако в последнее время ему было не до двоюродного брата с его любовью. Кроме работы в подпольной организации, Мешади пришлось поступить на службу, чтобы содержать семью. Он возвращался домой поздно вечером, и ему некогда было встретиться с Рашидом, чтобы поговорить с ним по душам. Обидное сознание собственного бессилия томило Рашида. В нем росли ожесточение и злоба на людей, препятствующих его счастью. Рашид переживал свое горе в одиночестве.
Тем временем Рахимбек гнул свою линию, подсылал людей к старику Айказу, которые всячески его запугивали и советовали держать дочь взаперти. Об этом Рашид узнавал от Тураба, который был в курсе всех дел Рахимбека. Молодые люди встречались в типографии, организованной Рашидом по настоянию Мешади. В этой маленькой типографии, где официально печатались лишь афиши и визитные карточки, Рашид и Тураб подолгу беседовали между собой. Здесь же Рашид узнал, что отец позвал к себе Айказа.