Сегодня я весь день пляшу. По телевизору музыка — я пляшу.

Как будто у меня есть особый моторчик. И он автоматически заводится, когда играет где-нибудь музыка.

Пришли родители. Услышали, что я топаю, и говорят:

— Тише, тише, придут снизу!

Я стал тише топать, но плясать не перестал.

Вдруг на отца наскочил нечаянно. Он говорит:

— Ты так дёргаешься, как будто тебя палками бьют.

После этого я перестал сильно руками размахивать. Но плясать не перестал. Держусь ровно, топаю тихо — танцую.

Увидела случайно мама и говорит:

— Ты, Славик, не плохо двигаешься, между прочим.

Мама ещё не понимает, что я не просто двигаюсь, я танцую.

Ничего скоро поймёт, куда она денется. Все мой танец поймут, никуда не денутся.

Отец говорит:

— Что ты делаешь? Ты бабушке надоел, всё время у неё перед глазами мелькаешь. Прекрати немедленно!

— Я не мелькаю. Я, может быть, ей помогаю. От смерти её спасаю. Веселю.

Мрачный отец какой-то. Всё время говорит: «Прекрати!»

Я, конечно, не обратил на это внимания. И плясать продолжаю.

А что делать? Музыка играет — моторчик работает.

Отец говорит:

— Остановись!

— Не могу, — говорю.

— Почему не можешь?

— Завёлся.

— Это ещё что такое?

— Моторчик завёлся.

— Какой моторчик? Ах, моторчик! Останови моторчик!

— Зачем?

— Видишь ли, мотор работает, но голова должна быть на плечах.

— При чём тут голова?

— Соображать: что? Зачем? Для чего?

— Я знаю, — говорю.

— Знаешь, так остановись наконец.

— Я знаю: моторчик у человека работает, голова на плечах есть. Стоп!

Я, между прочим, знаю, зачем я пляшу.

Помните октябрятского вожатого, который работает в нашем классе? Толя Богданов его зовут. На вид он парень обыкновенный. Он сам пел и плясал в нашем классе, никто его не просил. Но было ужасно интересно. Вот и я. Пока учусь — подрасту.

Правда, родителям это так надоедает, что они не знают, куда от меня деться.

Сами же они виноваты.

Когда я их спрашивал, что мне делать, они мне говорили, книгу почитать. Я читал книгу про ребят, которые что есть мочи отплясывали в деревенской бане. Баня ходуном ходила.

Родители говорили мне: телевизор посмотри. Я смотрел. Там вообще все поют и пляшут, тем более, что другое мне вовсе неинтересно и ничего не понятно.

А вот когда я сам начал плясать, всё время слышу: «Перестань!» да «Прекрати!»

А зачем прекращать?

Я живу в своей квартире? В своей.

На своей улице? На своей.

В своём городе? В своём.

Учусь в своей собственной школе. Вот, значит, что хочу, то и делаю!

Плясал, пляшу и буду плясать!

Это нужно для дела.

Я хочу быть октябрятским вожатым в первом «А» классе.

А что?

Мой отец в конце концов в один прекрасный день принёс мне новые лыжи.

Нельзя сказать, что это были необыкновенные лыжи, но мне именно такие и нужны.

День действительно был замечательный. Зима пришла. Снегу навалило.

И вот я снова выхожу на улицу и встаю на лыжи. Прокачусь от дома до школы по новому снежку.

Вышел, и сразу старые знакомые встретились. Знакомый сосед сказал мне: «Физкультпривет!»

Знакомая девочка вела кошку на поводке. Прежде она за кошкой бегала, а теперь кошка за ней тащится.

Коля гнал на велосипеде прямо по снегу.

— А где этот мальчик, который дал тебе велосипед? — спросил я.

— Скоро вернётся, — сказал Коля.

В Васином окне был свет: наверно, он учит уроки.

Мне тоже захотелось учить уроки. И в школу захотелось.

Я катил на новых лыжах. Медленно падал снег. Всё было в порядке.

Только я так и не знаю, каким лучше быть: нормальным или необыкновенным человеком?

Вообще-то обыкновенным человеком быть просто замечательно, я это чувствую. Может быть, даже и лучше всего.

В общем, как быть необыкновенным человеком, я пока совсем не знаю. Я вон чуть не умер от этого.

Отложим это до другого раза.