Общество дает вам язык, оно не может существовать без языка, оно нуждается в языке. Но бытие в нем не нуждается. Я не говорю, что вы должны существовать без языка. Вам приходится пользоваться им, однако механизм словотворчества должен быть таким, чтобы вы могли его включать и выключать. Когда вы существуете как социальная единица, механизм языка необходим, без него вы не сможете существовать в обществе. Но когда вы остаетесь наедине с бытием, этот механизм следует отключить; вы должны уметь его отключать. Если вы не можете его отключить, значит, механизм сошел с ума. Если вы не можете его отключить, если он безостановочно продолжает работать, и вы не в силах его отключить, значит, механизм завладел вами. Вы стали его рабом. Ум должен быть инструментом, а не хозяином. Но он стал хозяином.

Если ум является хозяином, это немедитативное состояние. Если же хозяин — вы, если ваше сознание является хозяином, это медитативное состояние. Так что медитировать — значит подчинить себе механизм, стать хозяином механизма.

Ум и лингвистическое функционирование ума — это еще не все. Вы за пределами этого, бытие за пределами этого. Сознание за пределами лингвистики, существование за пределами лингвистики. Когда сознание и существование едины, между ними возникает общность. Это состояние и называется медитацией. Общность сознания и существования и есть медитация.

От языка нужно отказаться. Я не имею в виду, что вы должны его отбросить, подавить или уничтожить. Я имею в виду лишь то, что некое явление, необходимое для общества, превратилось у вас в постоянную двадцатичетырехчасовую привычку, а оно не должно быть таковым.

Когда вы гуляете, вам необходимо двигать ногами, но они не должны двигаться, когда вы сидите. Если ваши ноги продолжают двигаться, когда вы сидите, значит, вы — сумасшедший, значит, ваши ноги обезумели. Вы должны уметь отключать их. Точно так же, когда вы ни с кем не разговариваете, языка быть не должно. Он — инструмент разговора, механизм общения; когда вы общаетесь с кем-либо, следует пользоваться языком, когда же ни с кем не общаетесь, его быть не должно.

Если вы способны на это — а это возможно, если вы все понимаете, — тогда вы сможете вырасти до медитации. Я говорю «сможете вырасти» потому, что любой жизненный процесс — это вовсе не мертвое суммирование, но всегда процесс роста. Так что медитация — это процесс роста, а не техника. Техника мертва, ее можно приплюсовать к вам, но процесс — всегда живой. Он растет, он расширяется.

Язык необходим, он нужен, но вам не следует постоянно пребывать в нем. Должны быть моменты, когда вы экзистенциальны, когда никакого словотворчества нет. Вы просто существуете, но это не значит, что вы прозябаете, словно растение, ведь у вас есть сознание, и оно без языка более острое, более живое, потому что язык притупляет сознание. Язык обречен повторяться, а бытие не повторяется. Вот почему язык порождает скуку. Чем важнее для вас язык, чем более лингвистически ориентирован ваш ум, тем скучнее вам будет. Язык — это повторение, бытие — нет.

Когда вы видите розу, это не повторение. Это новая роза, совершенно новая. Раньше ее не было и больше никогда не будет. Она существует в первый и последний раз.

Но когда мы говорим «роза» — это повторение: слово «роза» всегда было и всегда будет. Одним словом вы убили всю новизну.

Существование всегда юно, а язык всегда стар. Используя язык, вы убегаете от существования, используя язык, вы убегаете от жизни, ибо язык мертв. Чем глубже вы погружаетесь в язык, тем больше он вас умерщвляет. Пандит совершенно мертв, потому что он — это язык, слова и больше ничего. Сартр написал свою автобиографию. Он назвал ее «Слова».

Медитировать — значит жить, жить целостно, а жить целостно можно лишь тогда, когда вы безмолвны. Под безмолвием я не подразумеваю отсутствие осознавания. Вы можете безмолвствовать и не осознавать, но это не будет живым безмолвием — вы вновь его упустите.

Так что же делать? Уместный вопрос. Наблюдайте, не пытайтесь останавливать свой ум. Не предпринимайте против ума никаких действий. Прежде всего: кто их будет вести? Ум, сражающийся против самого себя. Вы разделите свой ум надвое: одна его часть попытается захватить власть, стать важной шишкой, уничтожить вторую свою часть — какой абсурд, какая нелепая игра! Она может довести вас до умопомешательства. Не пытайтесь останавливать ум или мышление — просто наблюдайте за ним, не сдерживайте его. Дайте ему полную свободу. Пусть он бежит с той скоростью, с какой ему хочется. Никоим образом не пытайтесь им управлять. Просто будьте свидетелем. Это чудесно!

Ум — один из чудеснейших механизмов. Наука до сих пор не смогла создать ничего подобного. Ум остается шедевром — сложным, невероятно могущественным, с обилием возможностей. Наблюдайте за ним! Наслаждайтесь им!

Только не наблюдайте за ним как за врагом, потому что если вы увидите в уме врага, вы не сможете за ним наблюдать. Вы приняли предвзятое решение, вы уже «против». Вы решили, что с умом что-то не так, заранее сделали свой вывод. А всякий раз, когда вы смотрите на кого-то как на врага, вы не способны смотреть вглубь. Вы избегаете смотреть в глаза, вы отводите взгляд.

Наблюдать за умом — значит смотреть на него с глубокой любовью, с глубоким уважением, почтением, ведь он — подарок вам от Бога! В уме, как таковом, нет ничего плохого. В мышлении, как таковом, нет ничего плохого. Это прекрасный процесс, как и многие другие процессы. Плывущие по небу облака прекрасны — чем же хуже мысли, плывущие по внутреннему небу? Распускающиеся на деревьях цветы прекрасны — чем же хуже мысли, расцветающие в вашем существе? Стремящаяся к океану река прекрасна — чем же хуже поток мыслей, стремящийся к своей неведомой судьбе? Разве это не прекрасно?

Смотрите с глубоким благоговением. Не будьте бойцом, будьте влюбленным. Наблюдайте тончайшие нюансы ума; внезапные повороты, изящные повороты; неожиданные прыжки и изгибы; игры, в которые играет ум; грезы, им сплетаемые, — воображаемые, вспоминаемые; тысячу и одну проекцию, создаваемые им. Наблюдайте! Стоя в стороне, в отдалении, не будучи вовлеченным, вы постепенно начнете ощущать...