Интересно, почему даже после пяти минут общения с бывшим мужем я чувствую себя на всю жизнь виноватой? И в чем, собственно? Непонятно, но на душе уныло. Погода, впрочем, тоже не способствует радужному настроению, хорошо хоть до метро близко.

Процесс посадки в метро в час пик требует внимания и сосредоточенности, зато потом, удобно притиснувшись – повезло – к задней стенке вагона, можно на двадцать минут расслабиться и подумать о будущем.

Сегодня ребенок пристроен, завтра я сама дома, про среду мама что-то говорила, вот бы она еще и на четверг согласилась, можно было бы сходить в ФИАН[1] , поделать свой диплом, а то на меня и так уже там косятся, что редко бываю. Это правда, хотя все нужные измерения я сделала еще летом, а чтобы обработать их на компьютере, таскаться в лабораторию необязательно, я это и в редакции могу отлично делать. Еще начальству бы все это объяснить... Ладно, про начальство потом, сейчас расписание на неделю. Что там осталось-то? Пятница, пятница... На три дня мать Костьку точно не возьмет, может, к ней – на четверг и пятницу, а в среду тогда как? Отвезти к тете Тане?

Димку на два дня в неделю тоже не упросить, лучше и не пытаться, разве к Тате, к свекрови, попробовать пристроить... Это можно, но она свободна только в пятницу, и тогда оставит его у себя и на субботу, а мы и так с ребенком почти не видимся. А с другой стороны – таскать малыша к тетке в Кунцево, оттуда к маме в Отрадное, а сейчас грипп по Москве ходит... Короче, завтра – я, среда – тетя Таня или мама, четверг – мама (если согласится – ой!), пятница – или мама, или Тата (бывшая то есть свекровь), и звонить, таким образом, все равно надо всем троим. Ох, как же плохо жить без телефона, я спячу, честное слово, каждый звонок – проблема, никогда не знаешь, что тебя завтра ждет (или не ждет, соответственно).

Сначала позвоню маме, потом Тате, а тетя Таня вроде бы почти всегда свободна, ну в крайнем разе сама в четверг останусь дома, черт с ним, с ФИАНом, на той неделе схожу – там я всего два дня буду работать. Вот дьявольщина, еще же надо к метрологу в институт заехать, а она бывает только по вторникам, значит, завтра опять никак не смогу. Снова на той неделе что-то придется выкраивать. Ладно, до той еще дожить надо, пробирайся-ка лучше к двери, а то сомнут в толпе на пересадке. Сегодня я решаю ехать до работы с двумя пересадками на метро, так получается чуть быстрее, хотя и более противно. Если время позволяет, я выхожу из метро на «Октябрьской», не доезжая до «Ленинского проспекта», а там на троллейбусе до работы, до улицы Косыгина.

С работой мне, можно сказать, повезло. По знакомству удалось устроиться в редакцию крупного физического журнала. Он считается лучшим советским журналом в области физики, его вместе с приложениями издает Академия наук. Я, собственно, работаю в редакции одного из приложений. Должность моя гордо называется – младший редактор. В мои обязанности входит открывать редакцию, сидеть там с девяти утра до шести вечера, разбирать почту, отвечать на телефонные звонки и принимать статьи у приходящих авторов. Статьи я регистрирую в амбарной книге и готовлю к рассмотрению на редколлегии, раскладывая их по тематическим папкам для рецензентов. Редколлегия бывает раз в неделю (наш журнал выходит дважды в месяц), после нее надо печатать рецензии на принятые статьи и вежливые отказы авторам отклоненных, а потом рассылать все это по почте. Сейчас, пока не закончила институт и работаю на полставки, заниматься всеми этими увлекательными делами мне доводится через день, но с февраля, после защиты диплома, придется работать по-настоящему, то есть каждый день, то есть всегда.

Работа нехитрая, но место очень хорошее: и перспектива есть – через пару лет могу до старшего редактора дорасти, и зарплата неплохая – даже на полставки сто рублей. Вместе с институтской стипендией нам с Костькой на все хватает. А с февраля, опять же, будет двести – большие деньги.

В редакцию я все-таки опаздываю минут на пять – попала в толпу на второй пересадке, поэтому, еще возясь с ключом в двери, слышу, как орет телефон. Это, конечно, заведующая меня проверяет, пришла ли.

– Здрасьте, Дина Сергевна, да, уже пришла, да, все в порядке, никого пока не было, да. Хорошо, всего доброго.

Звонит она всегда аккуратно в девять (и не лень ведь, такую бы аккуратность да в мирных целях), хотя за полгода работы я ни разу не опоздала больше, чем на пять минут, и уж точно никого не подставила. Динина же пунктуальность исчерпывается утренней проверкой – сколько раз мне приходилось заговаривать зубы неожиданно нагрянувшему главному редактору: «Ну вот только что на две минуты вышла за фотографиями (рецензией, распечаткой), сейчас-сейчас подойдет», – а ее и на работе-то еще не было. Да черт с ней, она, наверное, не самое плохое начальство для небольшого бабского коллектива из пяти с половиной человек (половина – это я со своей полставкой). И просто счастье, что из всех пяти с половиной в этой комнате постоянно сидим только мы с Диной, остальные в соседней, там, где компьютеры, а Дины по полдня не бывает. Иногда и больше, но это уже как повезет, а полдня-то стабильно. За это время я в основном успеваю сделать текущие дела: разослать письма, напечатать, если нужно, рецензии, разобрать новую почту и пообщаться с авторами, которые почему-то имеют обыкновение приходить с утра. Так что, когда нет редколлегии, ей остается осмотреть все хозяйским взглядом, сделать мне указание (неважно, на что – для порядка) и спокойно пойти в соседнюю редакцию пить чай. У них там большое светское общество – десять человек, а начальница, наоборот, уходит рано.

Нет, вообще-то Дина неплохая тетка. Невредная. Даже за жизнь иногда милостиво со мной разговаривает. Личными проблемами делится. Фасоны свитеров обсуждает. Свитера у нее действительно потрясающие – все время новые и все красивые. Говорит, ей знакомая вяжет, у тойде хобби такое, но я почему-то не верю. А у меня проблем в личной жизни якобы нет. Муж, ребенок, собака, институт. Квартира своя, живем без родителей. Почему-то противно было рассказывать, что я разведена, слишком тогда еще было свежо. Замужем и замужем. И еще ребенок. И сразу никому неинтересно.

Забавно, что почти все редакционные дамы – что наши, что соседние – безмужни и бездетны. Просто как на подбор. Исключения – это я и Катя, одна из наборщиц на компьютере. Мы обе помоложе: мне двадцать три, Кате лет двадцать шесть, все остальные тетки – в районе сорока пяти плюс-минус. Замужем, может, кто и был, но детей нет ни у одной. Поэтому детско-семейные темы в разговорах не приветствуются.

Между прочим, чего ж я сижу? Пока можно, благо одна, надо скорей звонить про Костьку, а то сейчас все поуходят из дому, а потом Дина придет, при ней особенно не поговоришь, придется вечером бегать звонить из автомата – то еще удовольствие.

Результаты переговоров оказались вполне утешительны: мама неожиданно легко согласилась на четверг и пятницу. Даже не вспомнила, что я в четверг не работаю. Схожу наконец к научному руководителю, пусть порадуется. Более того, в среду вечером мама встречается с теткой и, если Костька будет там, сможет его забрать без моего участия. Значит, судьба малыша на эту неделю решена, отвезу его в Кунцево, причем лучше даже не в среду с утра, а завтра вечером. Все-таки два раза в день ему мотаться тяжко. А в пятницу после работы заберу от мамы. Надо постараться успеть сделать побольше за эти дни, раз уж так повезло.

Кому, впрочем, повезло? То еще везение, если вдуматься. Ребенок опять целую неделю будет болтаться по всей Москве, а в метро грипп. И даже если на этот раз обойдется, все равно радости мало. Ни дома, ни режима, сплошной балаган. И опять все добрые родственники будут объяснять мне, какой он хороший мальчик и как ему все это неполезно. И смотреть укоризненно. Можно подумать, я это все нарочно придумала.

Как будто и работа, и диплом служат мне исключительно для развлечения. Чтобы с ребенком не сидеть. А каким, интересно, образом мы с Костькой жили бы на шестьдесят пять рублей моей хоть и повышенной, но все равно стипендии? А если бы я трояк в сессию получила, их было бы вообще пятьдесят. В прошлом году, впрочем, нам приходилось обходиться только стипендией, я тогда еще не работала, так, крутилась от случая к случаю. Жить в принципе получалось, но, как в том анекдоте, хреновохреново. То подработаешь где-то, то удавалось перепродать что-нибудь – фарцануть, то еще что, а квартплата – тридцать четыре рубля семьдесят две копейки, и Костька маленький, его кормить надо нормально – мясо, фрукты-овощи, да и растет он быстро. Одежек детских, впрочем, в магазинах не купишь все равно, тут нас выручает свекровь, у нее подруга в Америке живет – присылает, поэтому Костька одет как картинка, даже жалко на улицу в этом ходить. Выбора, правда, нет.