Интересный брачный мотив находит свое проявление в снах современных мужчин и женщин. Этот мотив я бы соединила с легендой о npинцессе. Хотя я пишу с точки зрения женщины, позвольте мне напомнить читателям-мужчинам, что в тех сказках, где большое внимание уделяется принцессе, очень ярко проявляется мужская женственность, особенно в борьбе за освобождение юной женственности из-под влияния матери. Мужчина, который идентифицируется с материнским бессознательным, обычно находится в состоянии паралича или одержимости. Он не может действовать самостоятельно, ибо у него еще не развиты собственные чувственные ценности. Мужчина, который проживает свою жизнь, находясь в услужении матери и угождая ей, не живет своей жизнью, хотя метафорическая мать, подобно некоторой утопической причине, не имеет ничего общего с его личными чувствами. Поиск может привести в известный мир по известной причине; тем не менее он находится внутри человеческого общежития, поддерживающего законы его жизни. Однако закон не имеет ничего общего с личными чувствами, пока не станет доступным сознанию в качестве собственной ценности. Эта ценность сто воплощается в мужских снах в образе юной девушки. Степень зрелости этой молодой женщины имеет тесную связь с той формой, которую принимает поддерживающая и зрелая маскулинность. Иными слова достаточно ли силен принц, чтобы держать в объятиях освобожденную принцессу, не впадая от нее в инфантильную зависимость. (Зрелый принц, например, никогда не назовет свою жену «мамочкой».)

Однажды в царстве Субурбии родилась прекрасная маленькая принцесса, имевшая сестру-близнеца, которая рядом с ней выглядела просто безобразной. Царственные родители, оскорбленные появлением на свет такого существа, выслали девочку из дворца вместе со старой цыганкой, а все внимание сосредоточили на прекрасной Ариадне. По мере того как вырастали ее льняные кудри и становился глубже взгляд ее голубых глаз, маленькая принцесса все чаще и чаще представляла себя на месте водителей, входя в зал, где собирался двор, и выходя из него только согласно их воле.

Конечно же, никто не произносил резких слов, не было никаких приказаний, повелений, правил и поучений. В них не было никакой нужды. Отец Ариадны был Королем, державшим скипетр. Ее мать была Королевой, которая раз и навсегда дала обет «любить, почитать и подчиняться». В Субурбии все происходило само по себе. Каждый кивал, улыбался и был уверен в том, что наступит время, когда Принц Супербии попросит руки Ариадны у ее отца, Короля.

Король верил книгам, а также в то, что его дочь может всему научиться из книг. Однажды Ариадна прочитала книгу, которая называлась «Мифы Древней Греции», и с испугом открыла для себя, что она далеко не единственная. Ариадна на свете. Что еще хуже, греческая Ариадна имела кровного брата, с которым было далеко не все в порядке. С этого момента она велела перестать называть ее Ариадной. Она не хотела иметь ничего общего с женщиной, братом которой был получеловек-полубык. Она чувствовала.соя больше воздушной, чем земной, больше музыкальной, чем сухо-прозаичной, поэтому назвала себя Арией, а сокращенно Ари.

Открыв для себя имя, Ари, вдруг стала открывать все свойства вещей. Она забралась в туалетный столик матери и, взяв оттуда маникюрные ножницы, обрезала свои длинные волосы. Она открыла секреты, хранящиеся в ящиках материнского столика, найдя там хрустальные ла-данки, наполненные королевскими мазями, изготовленными для клитора королевы, из пчелиных сот, взятых из ульев Клеопатры.

«Меня бы очень удивило, если бы папочка знал о маминых уловках», - подумала она с какой-то смутной тревогой. И в ее представлении поблек папочкин королевский ореол.

Вскоре папочка был потрясен тем, что Ари отказалась ему подчиняться. Конечно же, «подчиняться» было словом запрещенным. Каждый считал просто само собой разумеющимся то, что сказал папочка; Когда папочка говорил: «Телефон», Ари сразу неслась, чтобы взять трубку. Л теперь, когда папочка сказал: «Телефон», Ари ответила: «Да, действительно» - и продолжала читать.

А когда Королева сказала: «Хочешь чаю, Ария?» - та смело ответила: Нет, спасибо, мамуля», делая вид, что не поняла неписаный приказ мамочки сесть за стол для дневного чаепития. Она открыла для себя джинсы, узенькие комбинезончики, которые были не столь красивыми, как ее маленькое нежное розовое белье, зато они так хорошо облегали ее круглые маленькие груди, позволяя ей бегать и играть в лесу, чего она раньше никогда не делала.

Однажды, играя во время дождя, она почувствовала себя богиней, ее кожа была открыта колючим ударам дождевых капель. Она разорвала на себе одежду и бежала обнаженной, раскрыв руки, закинув назад голову, до тех пор, пока с головы до пят не вымазалась и не вывалялась в грязи. Нельзя было сказать точно, что было у нее на лице: дождь или слезы, нельзя было сказать и того, что исходило у нее изнутри: смех или плач; она знала лишь одно: она была свободна. Ее тело было ее собственным телом, и не только собственным, а частью великого тела земли. Она и земля, деревья и птицы, облака и небо - все подчинялось биению одного сердца, одному медленному безусловному ритму, и этот ритм, начиная с этого мгновения, должен стать ее истиной.

«Вот я», - крикнула она громко.

«А вот я», - ответил голос.

Ари открыла глаза и взглянула в дикие черные глаза девушки-цыганки.

«Я - твоя сестра», - сказала девушка.

Ари почувствовала себя лягушкой, окаменевшей под взглядом змеи. Перевернув в памяти вес, что ей казалось собственной жизнью, она была в изумлении. Вернувшись во дворец, девушка пыталась настроить свое сердце на тот же внутренний ритм, но как она ни старалась, не могла его вспомнить.

Затем, в один прекрасный день, из Супербии прибыл сиятельный Принц, чтобы просить руки Ариадны. Король не проявлял особой радости, связанной с тем, чтобы отдать дочь другому мужчине. Как бы с ней ни было трудно, она по-прежнему была его музыкой. Жизнь с Королевой была похожа на жизнь в осином улье. Но с жужжаньем или без, жизнь должна продолжаться, и был объявлен день бракосочетания Ариадны.

Новоявленная невеста не сияла от удовольствия. Ей чего-то не хватало. Между примерками свадебного наряда она пыталась научиться работать на своем новом компьютере. Каким-то образом она сумела приказать этому великому волшебнику, стоящему в ее спальне, запустить программу, вывести на экран главное меню, указать пароль, выход и т.п., - это заставило ее почувствовать себя могущественной королевой, несмотря на все внутренние противоречия. Чем больше она думала о том, что любит Принца, тем больше чувствовала себя униженной его ежедневными улыбками.

В день свадьбы Ари облачилась в белую шелковую мантию и надела брачный головной убор на свои коротко остриженные волосы в соответствии с указанием, которое услышала во сне: «Надень кепку Мэри Куин Шотландской, - сказал ей голос старой мудрой женщины. - Надвинь козырек на самый лоб. Защити свой третий глаз. Ты не готова к тому, чтобы выходить без вуали».

Зазвонили свадебные колокола. Вслед за своей свидетельницей Ари пошла к алтарю. Она ожидала жениха. Однако он не появлялся. Она сидела на ступени паперти и гладила маргаритки в свадебном букете. «Ты не готова к браку, - сказала ее София, - твой жених не готов. У тебя не должно быть никаких проблем с твоей сестрой-цыганкой».

Ари покинула родительский королевский замок. Надев джинсы и меховое пальтишко, она пошла в лес, в страхе, что может не найти сестру, причем этот страх почему-то был сильнее, чем следовало. Много дней спустя она заснула, а проснувшись, почувствовала у самого уха медленное биение, отдававшееся во всем ее теле.

«Я тебя нашла, - сказала цыганка, - я тебя люблю. Пойдем со мной».

Вместе они пошли в небольшой домик, стоявший на берегу озера, и там Ари встретила жениха своей сестры - сильного мужчину, все тело которого было в шрамах. Он стоял с гордо поднятой головой и пронизывал темноту вызывающим взглядом.

А сейчас я могла бы продолжить и рассказать вам, как Ари научилась любить в себе цыганку, как она прислушивалась к мудрости живущего в лесу мужчины и как однажды она нашла себе жениха, и они долгие годы прожили вместе. По сути, это тема всей этой книги. Очевидно, это очень длинный и трудный процесс - поддерживать определенную веру, пока не прояснится «проблема», возникшая из самой глубины наших страданий.