Пятнадцать лет назад Яффа, по просьбе отца, порвала с молодым человеком, которого любила и с которым ассоциировала свои творческие способности. «Это было время смерти, - говорила она, - вокруг меня все умерло. Я смотрела в пустоту и ни на чем не могла сосредоточиться». Анима отца, его душа, имела способность к рисованию и пятнадцать лет «сидела» на вершине творческих способностей Яффы. Все, что касается купальни - старый, деревянный, круглый водоем, - предполагает творческую основу жизни, но Яффа находится вне купальни, и ее творческая маскулинность утоплена в бессознательном неизвестной женщиной. Здесь имеет место совершенно иной тип патриархальной женщины - более тонкий, но не менее разрушительный. «Я так тебя люблю, что знаю, как тебе лучше», - вот ее послание, едва не утопившее творческий дух Яффы. В этом сновидении эго сна так шокировано, что не может позвать на помощь.

В следующем сне видно, что Яффа ищет помощь не там, где следует:

Мой сын сидит на кушетке в комнате моего отца. Напротив него, на полу, стоит белая (!) кукла-негритянка (размером с двухлетнего ребенка). Она может разговаривать. Сын ей говорит: «Я не твоя бабушка!»

Ее молодая маскулинная энергия сейчас находится в комнате отца. Ее молодая женственность (которой недостает инстинкта - кукла-негритянка, но белая), низведенная до образа двухлетнего ребенка, может говорить, но мальчик ее прерывает. Возможно, она ищет у него понимания, заботы - всего, что хочет найти у Великой Матери. Это должен быть повторяющийся старый паттерн, характерный для голодной глубинной женственности, проецирующей силу и заботу на маскулинность. Затем маскулинность толстеет, а женственность страдает анорексией (именно так и случилось с двумя детьми Яффы). Кажется, сон предупреждает Яффу не превращать сына в любящую мать в реальной жизни и не превращать свою женственность в подобие куклы, которая должна подпитывать ее творческую маскулинность. Для достижения зрелости женственности необходима собственная энергия.

В следующем сне начинает проявляться живая творческая энергия: Мой муж отвел машину в сторону.

На озере. Я вижу несколько человек на каком-то странном подъемнике, которые просто спрыгивают с платформы на землю. Эти люди старше меня. Затем я вижу себя высоко над озером. Я лежу на животе на небольшом плоском подъемнике. Лежу очень спокойно, у меня совсем не кружится голова. По спирали спускаюсь вниз и свободно приземляюсь. Совершенно не понимая, куда попала, я иду по деревне, жители которой участвуют в церемонии похорон или поминок. Все одеты в черное. Люди ведут с собой коров и верблюдов; я пытаюсь протиснуться сквозь толпу. Кажется, здесь есть важный глубинный смысл, связанный с Египтом.

Я сознаю влияние волшебства: сначала в облике человека или его голоса, который просит меня показать фигурное катание, хотя в действительности хорошо катается на коньках только моя сестра. Затем мне кажется, что волшебство исходит от кошки. Я возвращаюсь из туристического похода вместе с отцом, направляясь к центру города. Он садится в пустой автобус. Я хочу за ним последовать. Я не успела даже глазом моргнуть, как двери захлопнулись, автобус тронулся с места. Я дико раздражена!

Машина - метафора пути, по которому движется наша энергия в течение жизни. Тело - наше главное и прямое средство передвижения.

При ослаблении патриархальной закостенелости в мускулатуре Яффы сдвиг энергетических паттернов иногда становится весьма мучительным. Во второй части сновидения лифт подобен крану, держащему платформу, которая совершенно свободно по спирали опускается вниз, сначала находясь над озером, затем над землей. Здесь Яффа вспомнила, как они с сестрой взялись за руки и на вытянутых руках кружились, как два дервиша, пока не нашли центр вращения, и уже по спирали кружились вокруг него, не ощущая никакого головокружения. По выражению Т.С. Эллиота:

Кроме одной точки, точки покоя,

Не может быть танца, и только лишь танец и есть.

В точке покоя дух охватывает душу. Душа находится в пространстве и времени, придавая смысл тому, что иначе могло стать бесконечным и бессмысленным временем. Их союз создает танец, который является праздником всего живого.

Этот праздник находит свое развитие в третьей части сновидения. Что-то умерло, но родилось что-то новое - и эго сна пытается «протиснуться» сквозь толпу. Египет важен для Яффы, поскольку ребенком она убегала из своего мира депрессии в музей, и в ее представлении оставался жить Египет. Она ценила красоту античности, то впечатление огромной силы, которое производили пирамиды, царственные выражения лиц, величественные формы. Она любила драгоценные камни, многоцветие солнечной энергии, сближавшее ее с божеством.

Воссоединившись с миром детства, она почувствовала увлечение музыкой танца живота, пробуждающей чувственную сакральную энергию, позволявшую ей войти в контакт с сосредоточенной в ее теле энергией женственности. В этой энергии живут Изида и Черная Мадонна.

Мощная энергия Черной Мадонны находит себе партнера в следующей части этого сновидения. Маскулинная энергия в образе «мужчины или его голоса» создает атмосферу волшебства, и тогда Яффа может продемонстрировать фигурное катание. «Я люблю смотреть фигурное катание, - говорила она, - это движение воплощенного духа». Она обрела легкость, волшебство и грациозность, которые когда-то проецировала на сестру. Рассуждая таким образом, оказывается, что ассоциирующееся с-мужчиной волшебство порождается связанной с кошкой энергией женственности. В материю внедряется свет.

Куда стремится эта энергия? На этот вопрос отвечает завершающая часть сна. Воплощенная в образе отца, энергия садится в автобус, и эго все еще хочет за ней следовать. «Не успев даже глазом моргнуть», бессознательное закрывает между ними двери автобуса. Оставшись в одиночестве, эго до крайности раздражено, по вынуждено принять этот разрыв, который оно, не имея сил, не могло совершить сознательно. Разумеется, отец будет иногда возвращаться, но сейчас Яффа должна позволить развиться собственной маскулинности, не проецируя ее па отца и не копируя его.

Этот эпизод может служить прекрасным примером наступления «насыщения времени», и бессознательное предпринимает действие, которое не может взять на себя эго сна.

В более позднем сне Яффа вместе со своим другом идут в гости к семейной паре, где их ждет совместный обед на четверых. Муж смешивает спагетти с мясом цыпленка, уже порубленным женой. Яффе нравятся итальянцы, так как, по ее словам, «они не пугают меня как мужчины. Они могут делать, что им нужно, работая вместе с женщиной, которая делает все, что нужно ей». Во сне каждый ведет себя независимо, выполняя свою часть работы и не нагружая при этом другого. Обед на четверых включает в себя смесь женских и мужских компонентов, но при этом каждый из них четко определен. Этот, в общем-то, простой сон указывает па несмешиваемые энергии женственности и маскулинности, соединяющиеся, по вместе с тем сохраняющие свою уникальность.

С тех пор как Яффе приснились эти сны, ее жизнь стала очень разнообразной. Покрывая семилетний промежуток времени, сновидения прояснили темное основание, которое следовало обновить для создания безопасной основы новой структуры. Пока эта структура обретает свою форму, темный период созревания требует внутреннего сакрального пространства. Глубина, разнообразие и значимость процесса могут существовать лишь в предположениях. Каждый из нас идет своим путем, но при этом появляются знакомые паттерны. Прочитав подробный план этой главы, Яффа сказала: «Я вижу глубокую травму, и прямо через нее тянется нить исцеления».

В самом центре «глубокой травмы» Яффы находится ее мать-патриарх. Материнские идеалы совершенства не только раскололи женственность дочери, но и подорвали ее самооценку и творческое начало. Исцеляющая нить - это бессознательный процесс, к которому обязательно следует относиться с должным уважением. Постепенно он трансформирует разрушительную силу в энергию, позволяющую Яффе идти по жизни, интегрируя свою сексуальность и свое творческое пламя.