Пока такой человек не осознает происходящее, его изнасилованный внутренний ребенок будет насильником. Так произошло с бабушкой, с матерью, с дочерью. Эту цепь могут разорвать только годы напряженной внутренней работы. Чтобы душе вырваться из этой тюрьмы, требуются годы кропотливого малозаметного труда, разрушение тюремных решеток пилочкой для ногтей. Тогда наступает момент, когда пленник сбрасывает оковы и прорывается навстречу свету в конце туннеля, никогда не поворачивая обратно. Этот порыв навстречу свободе - порыв из существования, наполненного стремлением к власти, в жизнь, наполненную любовью. Это переход от энергетической истощенности к энергетической полноте.

Подпиливание Яффой своих оков пилкой для ногтей включало тончайшую телесно-психическую работу и работу со сновидениями, в которых присутствовал образ ее матери, ее тени-сестры и ее духа-отца. Вот что ей снилось:

Вместе со своей сестрой я сижу на скамейке. Напротив нас, в садовой печке, жарится туша. Ужас!

Затем мы с отцом находимся в загородном доме. Я приготовила рыбу, которую мы вместе едим. Отец просит меня взять какой-то соус, а у меня на тарелке только рыба.

При повышении напряжения в телесно-психической работе Яффы трансформирующий алхимический огонь пылает уже не в газовой печи, а в особой садовой печи, на которую они смотрят вместе с сестрой. Находясь в несколько отстраненном положении, она пытается осознать свои телесные симптомы, видя в них проявления бессознательного психического конфликта. Частично этот конфликт заключен в еде вместе с отцом приготовленной ею рыбы. «Соус», который попросил отец, Яффа ассоциирует с сентиментальностью. Во сне она выбирает неприкрытую истину, «только рыбу».

Процесс еды в сновидениях играет очень важную роль. Рот и зубы выполняют в сказках функцию кухни; прежде чем пойти на танцы, принцессе необходимо прибрать на кухне. На кухню поступает необработанная природная энергия (сырое мясо, сырые овощи - в сновидении работает именно та энергия, которая требуется). Там она очищается, перерабатывается и делится на части, пока не преобразуется так, чтобы ее можно было подвергнуть воздействию огня. Пламя следует поддерживать таким, чтобы приготовить пищу, не оставляя ее сырой, но и не пережаривая. (Так, одна женщина, ощущающая тревогу, услышала во сне следующее: «В королевских кухнях нет микроволновых печей».) Зубы, которые кусают, разрывают и жуют пищу, являются преобразователями энергии; очевидно, увиденный во сне образ гнилого или выпавшего зуба имеет глубокий смысл.

После приготовления пищи на трансформирующем огне ее подают на обеденный стол (часто символизирующий домашний алтарь, где одна форма энергии приносится в жертву другой) и едят. Если же пища не пережевана, как следует, не проглочена, не переварена, то есть не принята телом, исторгающим ее, - процесс становится неполным.

Итак, Яффа с отцом ела рыбу. Проблема отношений Яффы с отцом заключалась в идеализации своей любви к нему, которая выходила за любые приемлемые рамки. Любовь была несоразмерна нормальной человеческой жизни. Она попалась в сети невоплощенного духа, соблазнившего ее отказаться от своей телесности и духовности. А потому любой мужчина, если она поверила в истинность его любви, отвлекал ее от реальности.

Невоплощенная духовность подавляет душу не меньше, чем неин-тегрированный инстинкт. Таким духом является Люцифер, Утренняя Звезда. Он настолько яркий и горделивый, что бросает вызов самому Богу, создавая пародию на гармонию и сотворяя Ад. Именно это сделала мать Яффы, вообразив себя всемогущим Люцифером в собственном аду. Отец Яффы вырвался из него, создав собственный мир искусства, не касающийся реальной жизни. Следовательно, для Яффы создалась двойная угроза. Ее не только извлекла из своего тела ведьма-мать, стремившаяся держать ее в полном повиновении (как это случилось с Парой). В свою очередь, отец соблазнил ее своей невоплощенной духовностью, и по отношению к нему дочь не осмелилась сексуально выразить свою любовь.

Поедание рыбы ассоциируется с ассимиляцией страданий пребывания вечной души в земном теле. Именно это обстоятельство составляет суть воплощения. Многие люди, устремленные к совершенству, отрицают в себе желание смерти и бессознательно избегают жизни. Дух, стремившийся достичь совершенства искусства, музыки, пауки, истины, оказался стиснутым рамками несовершенного мира в теле, находящемся под гнетом приговора эго. Есть рыбу - значит признавать совершенство и вместе с тем как-то смягчать к нему устремление, опираясь на ограничения тела. Живущая в теле душа жаждет духа; живущий в фантазии дух ничего собой не представляет, пока не объединится с душой. Одно стремится к другому: душа - к духовному озарению, дух - к живой материи. В таком случае поедание рыбы привносит в реальную жизнь сокровища жизненной влаги (бессознательного). Впитывается мудрость, рожденная в страданиях тела человеческого существа, живущего в несовершенном мире. Говоря иначе, есть рыбу - значит перевернуть страницу в книге и остановить взгляд на Мадонне Рафаэля, которая нежно касается лица младенца. Причем перевернуть страницу в тот момент, когда вы только что сделали аборт или узнали, что никогда не будете иметь детей.

Пользуясь метафорой, можно сказать, что Яффа ела рыбу в реальной жизни. Она реально принимала тот факт, что леденящие душу слова матери полностью отрицали личность дочери, едва признавая ее страдания. Фактически Яффа разошлась со своим мужем, оформляла опекунство и училась оказывать поддержку самой себе. Кроме того, она страдала, не имея способностей к изобразительному искусству. Сущность жизни для нес составляли голос и руки. Ощущая в течение многих лет указательный палец матери, впивающийся ей в плечо, боль, возникающую при попытке что-то сделать своими руками, и голос, чтобы как-то себя выразить, она испытывала страшные муки. Потеря самовыражения оказалась жертвой, которую ей пришлось принести.

Следующий сон демонстрирует существенный сдвиг в установке Яффы по отношению к власти.

Идут приготовления к похоронам. Люди уже собрались; они не испытывают ни скорби, ни грусти.

В это время передо мной проносят труп, от которого исходит слабый запах. Он напоминает мне худощавого Дэрела, патриарха из фильма «Иствикские ведьмы». Рядом с телом сидит женщина. Очевидно, во время таких ритуалов она постоянно чувствует исходящий от тела запах. Наверное, она сопровождает эти ритуалы. Некоторые женщины надели длинные нитки жемчуга, и они перебирают их в руках, как четки. Здесь моя сестра. Я узнаю ее по тому, как она смотрит и смеется. Умерший - ее первый муж. Она говорит, что беременна от него.

«Какое противоречие! - думаю я. - Она уже вышла замуж за великодушного, добросердечного плюшевого мишку».

Умерший был повторно женат, и его новая восемнадцатилетняя жена тоже была беременна. Сестра показала мне фотографию, на которой он изображен вместе с женой. На фото он «супермен» невероятных размеров, держит на руках жену, возможно, мою сестру. Он курил сигару, и от него шел такой же запах, как после его смерти. Затем я нахожусь в помещении напротив дома, где проходили похороны, в женской компании (возможно, среди женщин есть моя сестра).

В этом сне патриархальная энергия, нашедшая свое воплощение в образе «худощавого Дэрела», уже мертва, но от нес еще исходит запах. В фильме «Иствикские ведьмы» Дэрел, которого играет Джэк Николсон, является архетипическим, высокомерным, манипулирующим патриархом, с которым впервые столкнулись три женщины. В конце фильма они его уничтожают, вываляв в дегте и пронзив булавкой его маленькое изваяние.

Ассоциируя, Яффа сказала, что ненавидит сигары, чертов табак, вызывающий фаллический образ воняющего патриарха. Но, поразмыслив какое-то время еще, она вспомнила своего дядю Эдварда, старшего брата отца, дом которого в детстве служил ей пристанищем. «Он не занимался показухой, а жил так, как молился, - сказала она. - Он был живым воплощением любви и справедливости, истинным пастырем своего стада. Каждый день он выкуривал послеобеденную сигару и читал газету. И этот ритуал никогда не менялся».