"Отнюдь не в законодательном порядке" (Против "законодательного порядка" говорили еще соображения, так сказать, внутренно-самодержавной политики, ибо этот "порядок" должен был ослабить роль и значение охранного отделения, которое, таким образом, теряло все плоды своей широкой затеи.). Конечно, этот "порядок" создает право, которое может быть использовано с "преступными" целями элементами, вовсе не находящимися в руках охранного отделения. Нужно, чтобы "расширение прав" было подачкою, наградой за хорошее поведение, наградой, которая в любой момент может быть отнята за малейшую "шалость". Нужно, чтобы рабочие чувствовали свою постоянную связь с полицией, чтобы они сознавали, что только благодаря ей они получают "расширение прав", что малейшее сближение с "мелкими интеллигентами", т. е. социал-демократами, лишит их всех полицейских благодеяний; нужно, чтобы полиция была идейной руководительницей "чисто-рабочей борьбы", чтобы она могла, когда это окажется {51} необходимым в целях оказания давления на кого следует, "взнуздывать и разнуздывать" общественное мнение и общественные движения. "Законодательный порядок" испортил бы все дело.

Но "испортило дело" - и на первых же шагах - именно отсутствие "порядка", которого так боялось охранное отделение. "Вымуштровать" рабочего, за исключением тех отдельных лиц, которые окончательно продали свои души охранному отделению, поступив к нему на службу, конечно, не удалось. Рабочие принимали "расширение прав" всерьёз и пользовались им в самых разнообразных формах: объявляли стачки, требовали отмены штрафов, уплаты за прогульные не по их вине дни, повышения заработной платы, сокращения рабочего дня, то и дело устраивали собрания и - horribile dictu! (страшно сказать!) - требовали даже чтобы фабриканты отводили им помещения для "бунтовщических" собраний.

И фабриканты запротестовали. Если бы все это делалось "по закону", то, прежде всего, положение было бы такое же во всех городах, для всех фабрикантов, а не только в тех местах, где заблагорассудится охранному отделению, а затем фабриканты могли бы принять "свои меры": они знают, как нужно устраиваться с полицией для обхода всяких законов. Но бунт, постоянный, непрекращающийся бунт - под руководством и с благословения полиции, но какое-то заигрывание с бунтовщиками исключительно за их, фабрикантов, счет, - это было настолько чудовищно, что фабриканты не могли этого стерпеть. Плоды зубатовщины сказались: рабочие боролись, организовывались - пока под охраною полиции, но, подобно волчонку, "смотрели в лес"; фабриканты возмущались бесцеремонностью полиции, распоряжающейся их кошельками для своих полицейских целей. И, вместо спокойного равновесия, регулируемого им проявления социальных антагонизмов, охранное отделение увидело себя лицом к лицу с им же пробуждаемыми общественными силами, которые, борясь между собою, в то же время вставали и против него. Правительство положило конец эксперименту. Но результаты этого эксперимента оказались поразительными. Два раза рабочий класс, до 17-го октября, встряхивал самодержавный строй, грозя снести его своим могучим напором: летом 1903 года на юге и 9-го -января 1905 года в Петербурге. И оба раза инициатива исходила от вызванных {52} зубатовщиной к жизни организаций. Никто так зло не умеет посмеяться, как эта проказница-история.

--

Не один десяток профессиональных союзов вырос из зубатовских обществ, не мало десятков тысяч рабочих, ставших верными членами социал-демократической партии, прошли чрез школу зубатовщины, ею пробужденные более или менее к сознательной жизни. Значит ли это, что самодержавная бюрократия отказалась от этого испытанного средства подрубать сук, на котором она сидит? О, нет, она продолжает и будет продолжать ту же глубокомысленную политику - конечно, с тем же успехом. Пробует она ее и по отношению к рабочим, но здесь дальше ничтожной группки "независимцев-ушаковцев" ее влияние не идет, несмотря на все усилия и траты. Пробовала она ее и по отношению к депутатам от крестьян первой Гос. Думы, но все помнят еще, что это послужило лишь сигналом к чуть ли не поголовному переходу "серяков" в трудовую группу.

Практикует она ее по отношению ко всему крестьянству в настоящее время, но только слепой может не видеть, что a la longue эта политика ведет лишь к полному разрушению всех устоев, на которых еще держится самодержавная бюрократия.

Но ей что? У нее один девиз: apres nous le dеluge-после нас хоть потоп!

Е. Смирнов.

15.

1839. Казнь Симона Конарского, польского революционера-патриота, пытавшегося поднять восстание в Польше.

16.

1905. Уличные демонстрации в Минске. Прекращение занятий во всех учебных заведениях.

17.

1905. Общая забастовка в Двинске, организованная Р. С. Д. Р. П. и Бундом.

{53}

18.

1879. Игнатий Ивичевич умер от ран в киевской больнице.

1903. Студенческая демонстрация в Томске.

Небольшая демонстрация студентов закончилась страшным избиением. Как протест против насилия полиции, была 20 февраля устроена другая демонстрация. В ней участвовало около 20.000 человек. По требованию демонстрантов, полиция была удалена, после чего были произнесены речи революционного характера.

1904. Вооруженное сопротивление политических ссыльных в Якутске.

При осаде дома, в котором забаррикадировались политические ссыльные, убит Матлахов; Костюшко, Хацкелевич и Медяник ранены.

1904. СПБ. военно-окружн. суд. Процесс Гершуни, Мельникова, Вейценфельда, Ремянниковой и Григорьева, по обвинению в принадлежности к боевой организации партии с. - р.

Гершуни, Мельников и Григорьев приговорены к повешению, при чем относительно Григорьева (предателя) судом возбуждено ходатайство о замене смертной казни каторгою, Вейценфельд - к 4 г. каторги, Ремянникова - к 3-х месячному аресту с отдачей на 3 года под надзор полиции.

Смертная казнь для Гершуни и Мельникова заменена бессрочной каторгой. (см. Григорий Гершуни "Из недавнего прошлого", ldn-knigi)

1905. Манифест, в котором "благомыслящие всех сословий" призываются к сплоченно вокруг престола и к искоренению крамолы. Вечером того же дня издан был высочайший рескрипт на имя мин. вн. дел Булыгина о созыве народных представителей.

1906. Лейт. Шмидт приговорен к смертной казни через повешение.

19.

1861. Освобождение крестьян.

19 февраля 1861 г. принадлежавшие помещикам крестьяне были освобождены от крепостной зависимости. Освобождены они были с землею, но полученную в надел землю должны были {54} выкупить у помещиков. При крепостном праве крестьяне обычно работали на помещика 3 дня в неделю; поэтому землею они пользовались в таком количестве, которое можно обработать в остальные 3 дня. При освобождении крестьяне получили не все земли, которыми владели прежде. Как велики были отрезы или отбои от крестьянских земель, мы можем судить на основании сведений о размерах крестьянского землевладения до 1861 г. и после освобождения крестьян:

В общем у крестьян было отрезано, следовательно; 20% той земли, которой они пользовались при крепостном праве. Но крестьянину черноземных губерний, у которого отрезали 231/2 % его землевладения, не становится легче от того, что крестьянину западных губерний, при освобождении, прирезали 41 %. Для отдельных местностей, особенно для черноземных губерний, эта система отрезов имела весьма серьёзное значение. Благодаря принятой систем наделения, помещичьи крестьяне вышли на волю с совершенно недостаточным наделом. Лучше были наделены удельные крестьяне, еще лучше государственные, которые получили все то количество земли, которое они обрабатывали. Всего крестьяне получили земли в надел;

Таким образом, до трудовой нормы, по которой были наделены государственные крестьяне, помещичьи и удельные крестьяне не дополучили около 44 мил. десятин. За отведенную в надел помещичьим крестьянам землю был назначен выкуп, значительно превосходивший продажную цену земель в то время. Ниже сопоставлена оценка поступивших в {55} надел крестьянам земель, в первом столбце по продажным ценам на землю в 1862-1872 г.г., во втором по ценам, принятым редакционными комиссиями: