Лестницей, по которой он поднимался, в давние времена пользовались часто: камни ее ступеней были отшлифованы и сглажены ногами в прошлом многочисленными гостей. Но сейчас она явно не использовалась: на ней лежала пыль и тлен веков.

Преодолев последнюю ступеньку, Каскет оказался перед низкой железной дверью. Над нею длинным медным гвоздем был приколочен бурый и растрескавшийся человеческий череп. Замков у двери не было. Каскет вытащил из кармана длинную деревянную щепку и сунул ее в темное глубокое отверстие, зияющее в двери, словно голодный распахнутый рот. Раздался звучный хруст, и дверь начала отворяться. Каскет вытащил щепку обратно. Около половины ее отсутствовало. Конечно же, он не удивился такой хитрости со стороны волшебника. То ли еще будет. Просто можно было легко лишиться руки.

Внутри было темно. В маленькой комнате с полукруглыми сводами в мутных тиглях рычало белое острое пламя, играя четкими геометрическими тенями на стенах. Все остальное тонуло во тьме. Пахло серой и еще чем-то — очень неприятно.

На первый взгляд комната казалась необитаемой. Каскет так и решил. Он неспешно вошел внутрь и подошел к выступившему из тьмы столу, заваленному свитками, заставленному пустыми ретортами, засыпанному шкурками неизвестных животных и птичьими черепами, заляпанному разноцветными кляксами от едких кислот и пахучих жидкостей. Камень тоже был здесь, по соседству с рыжим огарком свечи и двумя обшарпанными перьями, — черный отшлифованный опал в золотой корзинке, сделанной в виде гнезда феникса. Каскет, довольный, протянул руку, чтобы взять его.

— Вор!

Каскет оглянулся. Из темного угла с лежанки, которую трудно было заметить с первого взгляда, смотрел на него пустыми белыми глазами старик со спутанной бородой и в балахоне, испещренном таинственными символами. Некоторое время они молчали, глядя друг на друга.

— Тайна жизни, — наконец произнес старик, продолжая неподвижно смотреть на Каскета. — Никому не удавалось постичь ее, разве только древним. Но они мертвы. Ты вор.

— Не буду отрицать, — с поклоном произнес Каскет.

— Да падет на тебя столбняк до тех пор, пока не скроется за тучами лик луны, — молвил маг, и на Каскета пал столбняк. Он застыл на месте, не моргая и не двигаясь. Только глаза его обежали всю комнату и вновь остановились на старике.

Голова колдуна упала на подушки. Он устало закрыл глаза и прошептал:

— Неистовые деяния моей жизни не дают мне спокойно уйти в другой мир. Довлея надо мной, они вынуждают оставаться здесь, пребывая в бренной оболочке тела и скорбя о прожитом. Знание тяготит меня, вор. Страшные тайны известны и подвластны мне, ибо в своем добровольном заточении я не терял времени даром, проникая за древние завесы прошлого. Ты содрогнешься, услышав мои слова.

Каскет молчал — принужденный заклятием.

— Тайна Бога, — говорил старый чернокнижник. — Чего только ни дали бы мне некоторые, чтобы узнать ее. Я же постиг эту тайну. Ты тоже узнаешь ее сейчас.

Луна продолжала мертвенно сиять.

— Есть условие. Узнавший тайну должен передать ее другому, иначе не покинет этот мир. Шесть лет я томлюсь на этом жестком ложе и семижды семь раз пожалел, что убил того последнего вора, который пришел сюда, чтобы украсть мой драгоценный опал. Моя душа давно горела бы в аду, но сколь слаще для меня котел с кипящей серой по сравнению с этим неудобным ложем. Ты восприимешь мою тайну, а я уйду, ибо устал. Ты согласен? Но ты не можешь ничего сказать, связанный заклятием.

Он хотел сказать что-то еще, но в это время тучи внезапно наползли на луну, и она перестала расточать свой тревожный свет. Заклятие спало с Каскета. Он выдернул свой меч. Волшебник говорил, закрываясь бессильными руками, Но Каскет махнул мечом, и голова мага покатилась по полу. Из разреза не выкатилось ни единой капли крови. Голова подкатилась к столу и уставилась на Каскета ненавидящими глазами.

— Может, так тебе станет легче? — съязвил Каскет и, схватив черный опал, сунул его себе за пазуху. Голова внизу что-то пробормотала.

— Что-что? — спросил Каскет, склоняясь к ней и прикладывая ладонь к уху. — Ты что-то хочешь сказать?

На него упала тень. Он медленно поднял голову и увидел, что над ним возвышается нечто, стоящее на ногах, оканчивающихся двойными копытами. Оно было рогато и черного цвета.

— Боги Пора! — проблеял Каскет севшим голосом.

Нечто заговорило голосом мягким и приятным:

— Как ты повелишь казнить его, господин?

Голова на полу что-то хрипло выкрикнула.

— Я понял, господин. — Демон поклонился. Подняв недовольную голову волшебника, он бережно положил ее рядом с беспомощно шарящим руками телом. Затем повернулся к дрожащему Каскету.

— Пойдем, — сказал он, и Каскета схватило за шиворот, головой вперед протащило в узкое окно, ободрав одежду, стремительно и мгновенно пронесло по воздуху, и в ту же секунду он обнаружил, что висит на грубом деревянном кресте, а его руки и ноги крепко привязаны к перекладинам. Крест стоял как раз на опушке того самого леса, который находился недалеко от Замка Безумцев и который путники старались обходить стороной. Низкое небо было мрачно. Над стоящим в отдалении замком на фоне багрового круга луны кружили черные силуэты огромных птиц.

До Каскета донесся смех. Внизу, под крестом, стоял демон, принесший его сюда.

— Если ты волшебник, — глумливо произнес он, — сойди с креста!

С этими словами демон показал Каскету черный опал, темнеющий в его правой руке, и исчез.

Луну в очередной раз закрыло тучами. Пошел холодный дождь, ледяными струями окативший Каскета с головы до ног. В лесу рычали — не по-человечески и не по-звериному. Зловещие молнии полыхали над мрачным замком.

Каскет в отчаянии задрал голову к неприветливым небесам.

— Лама савахфани! — завопил он.

Глава 2

Каскет висел на кресте, и в голове его проносились мысли, чистотой своей и четкостью сравнимые разве только с алгебраическими формулами:

«Холодно если не удастся слезть с креста погибну замерзну веревки остановят кровообращение и тогда все конец лес рядом звери хищные птицы другие тоже хищные сожрут надо же было попасть в такую дурацкую передрягу опал пропал смотри-ка рифма дорога правда рядом но что толку никто по ней не идет путники путники не оставьте меня здесь холодно холодно холодно».

В лесу раздавались шорохи и хруст ветвей, мелькали светящиеся нехорошим вожделением глаза. Внезапно он услышал шаги. По дороге, слабо виднеющейся в темноте, торопливо двигалась фигура в капюшоне.

— Добрый человек, — взмолился Каскет с высоты своего креста, — помоги мне, и я клянусь, что я отплачу тебе сполна за это доброе дело.

Человек остановился, с сомнением оглядывая высокий крест.

— Это слишком трудоемко, — сказал он хриплым голосом. — И потом, откуда мне знать, — может, ты опасный разбойник, распятый здесь за свои мерзкие преступления, и, освободив тебя, я подвергнусь большому риску?

— Клянусь тебе, — вскричал Каскет, — я мирный человек и терплю над собой надругательство исключительно за незлобивый и добродетельный свой нрав. Спаси меня и будешь вознагражден.

— А может, — продолжал вслух размышлять человек, — ты закоренелый грешник, и такое времяпровождение тебе только на пользу? Тогда снять тебя с креста значит навлечь на себя твои же тяжкие грехи, а я законопослушный и искренне верующий человек.

— Добрый человек, — сказал Каскет, — поторопись, ибо я вижу, что вышел на опушку большой сируйт и ощерил свою громадную пасть. А мне не очень хочется попасть туда.

Человек внизу решился.

— Лучше я оставлю тебя здесь, — пробормотал он, собираясь идти дальше.

— Человече! — заорал Каскет, страх которого достиг своего предела. — Остановись! Ибо ты бросаешь жертву на произвол хищных бестий. Я дам тебе все, что имею.

Человек приостановился.

— А что ты имеешь?

— Я владею землей, золотом, — начал перечислять Каскет, со страхом видя, что сируйт приближается к ним, — драгоценными камнями невиданной огранки, великолепными тканями, шитыми серебром, мягкими, как серый дым на ветру, прекрасными женщинами с гладкой смуглой кожей и загадочными глазами…