Краб с задумчивым видом встал, поднял с земли остатки тыквы и, держа их на огромной ладони, принялся разглядывать. Креветка быстро подошел к нему и тоже с интересом уставился на изуродованный овощ. Все это происходило в полной тишине. Затем Краб покачал головой, отбросил куски тыквы подальше и с упреком в голосе объявил:

– Я так и думал! Опять вращение!

Лицо горбуна залилось краской.

– Какое там вращение? Удар пришелся всего-то в десятой доле чи от середины проклятой тыквы! – возмущенно завопил Креветка.

– Да, не очень сильное, – согласился Краб, – но все же оно было. Ты используешь локоть, а удар должен наноситься только движением запястья.

Креветка, сердито фыркнув, бросил взгляд на реку:

– Мой сын вернется еще не скоро. Пойду принесу нам попить.

Горбун ушел в дом, а Краб и Ма Жун вернулись под навес.

– Значит, вы используете тыквы для упражнений! – воскликнул Ма Жун, снова опускаясь на скамью.

– А для чего же, по-твоему, мы их выращиваем? Через день я подвешиваю для Креветки шесть штук – разного размера, на разной высоте. – Краб поглядел через плечо, желая убедиться, что приятеля рядом нет и он не услышит его слов, затем хрипло шепнул Ма Жуну: —Парень хорош, очень хорош. Но если я об этом скажу, он обленится и перестанет совершенствоваться. А ему надо оттачивать мастерство, особенно короткие удары. Я за Креветку в ответе. Сам понимаешь, он ведь мой друг.

Ма Жун кивнул в, немного помолчав, спросил:

– А чем занимается его сын?

– Ничем особенным, насколько я знаю, – протянул Краб. – Он, видишь ли, умер. Сын Креветки был хорошим, сильным парнем. Креветка им гордился, страшно гордился. А четыре года назад малый ушел рыбачить вместе с женой Креветки. Посреди реки их лодка столкнулась с военной джонкой, и они затонули. Оба. После этого Креветка долго был не в себе – как только кто-нибудь упоминал о его сыне, начинал рыдать. Когда такое происходит с твоим напарником, с ним невозможно работать, да? Мне это надоело, и я сказал:

«Креветка, твой сын не умер. Просто ты его теперь редко видишь, потому что он по большей части на реке». И Креветка мне поверил. Учти, я ни слова не сказал о его жене, потому как не может ведь он всему верить, даже если это говорю я. И потом, она была слишком остра на язык. И еще я предложил Креветке:

«Давай попросим, чтобы нас перевели в ночную смену, тогда мы сможем иногда встречаться с твоим сыном, когда он возвращается с реки». И Креветка опять-таки поверил. Конечно, никто не приходит, но эта ложь позволяет Креветке надеяться. А я могу время от времени говорить с ним о сыне, и при этом бедняга не начинает шмыгать носом.

Креветка вышел из дома с большим кувшином вина и тремя глиняными чашами. Поставив все на выскобленный до блеска стол, он тоже сел на скамью. Трое приятелей выпили за благополучный исход недавней стычки. Ма Жун, почмокав губами, подставил свою чашу Крабу, чтобы тот снова ее наполнил.

– А ты знаешь тех мерзавцев, что на нас напали? – спросил он.

– Двоих – да. Это разбойники из шайки с верховий реки. Дней десять назад они пытались ограбить одного из посыльных Фэна. Я сопровождал его вместе с одним из наших парней. Троих нам удалось убить, а те двое, что сумели скрыться тогда, получили свое сейчас.

– А о каком Ли главарь упомянул перед смертью? – задал Ма Жун новый вопрос.

– Сколько на острове людей по фамилии Ли? – обратился Краб к горбуну.

– Сотни две.

– Ну вот, слышал? – пробасил великан, пристально глядя на Ма Жуна. – Сотни две.

– Выходит, фамилия ничего нам не дает, – подытожил Ма Жун.

– Зато в у них ничего не вышло, – суховато отрезал Краб и повернулся к Креветке: – В сумерках река удивительно красива. Жаль, что вам нечасто выпадает любоваться ею по вечерам.

– Тут так тихо и спокойно! – с удовлетворением вздохнул горбун.

– Не всегда! – бросил Ма Жун, вставая. – Что ж, ребята, я полагаю, что в истории с нападением на вас вы разберетесь сами. А мне надо возвращаться к своему господину и доложить. Что я знаю, где искать старую Линь.

– Не уверен, что вы ее там найдете, – протянул Краб. – Когда мы шли мимо ее хижины утром, я видел свет.

– А поскольку Ливь слева, это значит, что у нее были гости, – пояснил Креветка.

Поблагодарив друзей за гостеприимство, Ма Жун зашагал обратно. Сумерки все сгущались. Проходя мимо хижины Линь, помощник судьи немного помедлил. Внутри было темно и, казалось, никого нет. Поколебавшись, Ма Жун распахнул дверь в хижину. Если не считать бамбуковой скамьи, там было пусто. Людей, во всяком случае, Ма не обнаружил.