— Перестань валять дурака! — внезапно заорал он. — Мне говорили, что твой проект, над которым ты работал пять лет, забраковали и что ты этим очень недоволен. Кем же ты, черт тебя дери, недоволен?! Машинами, что ли?

— Конечно, я недоволен. Сам собой недоволен. Было очень глупо зря потратить пять лет.

Люпус взял галатейца за шею и повел к выходу.

— Проваливай отсюда и держи язык за зубами. Помни, что мы тебя не прикончили только потому, что неохота возиться с падалью, но если ты проболтаешься, о чем с тобой говорили, то…

Выразительный жест Люпуса был понятнее всяких слов.

Галатеец вышел. Прох укоризненно покачал головой, затоптал окурок и пошел к двери.

— Назад!

Прох неохотно остановился и сунул пистолет в карман.

— Мне кажется, Люпус, что так было бы спокойней. У них нет полиции, и если бы я бросил труп в канал…

— Забудь о своей профессии, болван! Теперь ты политик. Один труп не решает вопроса и только зря привлечет к нам внимание. Нам нужны миллионы трупов, без этого невозможна настоящая власть. Научи их стрелять друг в друга. Довольно вы тут побездельничали! Завтра принимайтесь с Пинтой за работу.

— А как же правительство?

— Пока придется подождать. Ты же видишь, что сейчас ни черта не получается.

Первая проповедь Проха имела сенсационный успех. Институт Общественного Мнения зарегистрировал свыше двадцати миллионов галатейцев, собравшихся у телеэкранов и радиоприемников.

Хиндей выглядел очень эффектно в желтом клетчатом костюме и зеленом галстуке.

— Братья! — начал он, солидно высморкавшись в красный платок. Покайтесь, братья и сестры, ибо десница божья уже поднята для разящего удара. Велик ваш грех перед господом нашим. Мерзкие отродья дьявола бродят по Галатее, оскверняя образ божий, по которому он создал нас с вами. Я, ребята, имею в виду рыжих. Разве этот богомерзкий цвет волос был у наших прародителей, некогда изгнанных из рая? Нет, и тысячу раз нет! — ответит каждый ревностный христианин. Рыжий цвет пошел от дьяволицы Лилит, в блуд с которой был ввергнут Адам по наущению Сатаны.

Чем опасен для нас рыжий человек, если только можно применить это слово к подобным выродкам? Рыжий постоянно думает о том, что он рыжий, и душа его полна злобы на все человечество.

Мне могут возразить, что, мол, рыжих у нас на планете не больше двух процентов и потому они не представляют большой опасности. Пагубное заблуждение! Рыжие тем и опасны, что их мало. Оттого и бросают на них похотливые взгляды ваши жены и дочери, что рыжий им в диковинку.

Придет час, и рыжие настолько расплодятся на Галатее, что каждый, кто имел несчастие родиться брюнетом, блондином, шатеном или лысым (ораторская пауза, чтобы дать возможность слушателям оценить остроту)… или лысым (небольшая пауза для смеха), лишится своей порции воздуха на планете.

Побивайте рыжих камнями, распинайте на крестах, сжигайте их жилища, ибо этим вы сделаете богоугодное дело.

За каждого убитого рыжего вам будут отпущены грехи, за двух рыжих бог обещает спасение, за трех рыжих — вечное блаженство. Рыжие дети до десяти лет идут по три штуки за одного взрослого.

— Молодчина, Прох! — сказал Эст после окончания проповеди. — Я и не знал, что ты родился оратором.

Люпус Эст в бешенстве ходил по комнате. Друзья трусливо опускали глаза, когда он поворачивался к ним лицом. Они хорошо знали характер диктатора.

Дела шли из рук вон плохо.

Вторая проповедь Проха собрала всего двух слушателей. Один из них глухой старичок, не разобравший прошлый раз ни одного слова, пришел с новым слуховым аппаратом, но в момент наивысшего накала ораторских способностей Хиндея поднялся с места и ушел. Второй (психиатр, брат жены того самого галатейца) просидел до конца, но, судя по многочисленным заметкам, которые он делал в блокноте, и попытке после окончания проповеди проверить способности Проха запоминать многозначные числа, руководствовался чисто профессиональными интересами к проповеднику.

Не лучше подвигалось дело у Пинты. Ему было удалось сколотить штурмовой отряд из десяти галатейцев, но когда выяснилось, что речь идет не о штурме одной из горных вершин, а о каких-то других делах, о которых Пинта говорил весьма загадочно, отряд распался.

Люпус подошел к своим помощникам. Те поспешно встали.

— Дальше так действовать нельзя, — сказал он, сверля их взглядом. — Еще неделя, и мы станем посмешищем всей планеты. Необходимо менять тактику.

Сегодня ночью мы захватим золотой запас Галатеи.

Было пять часов утра — самое темное время на Галатее. Отряд продвигался к складу, сохраняя полную тишину. Шедший первым Люпус сделал знак своим помощникам подойти к нему вплотную.

— Стрельбы не открывать, — сказал он шепотом. — Стражу снимем ножами.

Пинта останется охранять вход, а мы с Прохом займемся сейфами.

— Далеко до склада? — спросил прерывающимся шепотом Прох. Он очень устал тащить на себе квантовый вскрыватель сейфов.

— Вот ворота. Я иду первым. Стойте здесь. Когда будет снят часовой, я свистну.

Люпус исчез во мраке. В ночной тишине было слышно только тяжелое дыхание Хиндея.

Внезапно на складе вспыхнул свет.

— Тревога! Пожалуй, Прох, нам лучше смыться, — прошептал Пинта. — Я так и знал, что у них там автоматика!

— Прох! Пинта! — Люпус показался в освещенных воротах. — Склад не охраняется. Золото в слитках — прямо на земле. Жмите сюда!

Прошло трое суток со дня захвата склада. Пока галатейцы не проявляли по этому поводу никакого беспокойства.

Друзья сидели на слитках золота, не спуская глаз с закрытых ворот, готовые отразить любое нападение. Рядом с ними лежали лучевые пистолеты.

Прошли еще сутки, и постоянное напряжение начало утомлять. Чтобы скоротать время. Люпус предложил сыграть в покер. Играли на слитки.

…Шли шестые сутки с начала операции.

— Двести, — сказал Прох.

— Пас, — ответил Пинта.

— Еще сто, — поднял ставку Люпус.

— И еще сто пятьдесят, — добавил Прох.

— Откройся.

— Каре королей!

Люпус тихо выругался. Уже больше двух третей золотого запаса перешли к Проху. Такая концентрация капитала и духовной власти в одних руках создавала реальную угрозу положению диктатора. Эст небрежно бросил карты. Одна из них упала на землю. Прох нагнулся, чтобы ее поднять.

Люпус был мастером своего дела. Когда затылок Проха поравнялся со стволом пистолета, ослепительный луч прошил насквозь голову новоиспеченного финансового магната.

— Зачем ты это сделал? — спросил бледный Пинта. — Что же теперь будет?

— Придется воссоединить церковь с полицией, — небрежно ответил Люпус, поработаешь. Пинта, за двоих.

Прошло еще семь дней. Галатейцы не появлялись. Казалось, они совершенно не интересовались своим золотом.

Моросил дождь. Пинта, как мокрый воробей, сидел, втянув голову в плечи.

Наученный опытом, он вежливо отклонял все предложения Эста сыграть в карты.

Кончились запасы продовольствия.

— Знаешь, Люпус, — мечтательно сказал Пинта, — в центральной тюрьме двенадцати планет все-таки было лучше, чем здесь. Кислорода, правда, там поменьше, но зато крыша над головой, горячая пища, а на прогулках можно перекинуться несколькими словами с приятелями и всегда узнать что-нибудь новенькое.

Люпус презрительно посмотрел на него.

— Может быть, ты рассчитываешь, что твои подвиги при захвате звездолета заставят присяжных заменить тебе смертный приговор на общественное порицание?