Энгус шагнул к ней и, протянув руку, провел кончиками пальцев по ее щеке и подбородку. Доминика зажмурилась, поцеловала его ладонь и уткнулась головой ему в живот. Они оставались так минуту или дольше, словно все между ними было уже сказано, а то, что не сказано, блекло перед этой душевной и физической близостью.

Ощущение близости стало еще сильнее, когда они после концерта рука об руку направились к его «рейпджроверу», зачарованные не столько музыкой Моцарта, сколько обществом друг друга.

По дороге к Доминике они говорили мало, и не успели войти в дверь, как бросились друг другу в объятия. Началось все с поцелуя, долгого и томительного, который постепенно перешел в поцелуй пьянящий и пылкий, опустошающе чувственный, ставший торжеством всего плотского.

Прерывисто дыша, Энгус нетерпеливо расстегнул и стянул с ее плеч темно-синюю блузку.

Его взору предстал кружевной черный лифчик, туго обхвативший нежную грудь сливочного цвета. Он провел пальцами от ее тонкой талии вверх, а она запрокинула голову назад от удовольствия, предоставляя ему полную свободу действий.

— Ты понимаешь, что за этим последует, Доминика? — проговорил он с усилием спустя некоторое время.

Она молча взяла его за руку и повела в спальню. Там он закончил раздевать ее, поднял на руки и положил на кровать. Когда он лег рядом, Доминика вся дрожала — не от холода, а от страсти, которую они наконец выпустили на волю. Она испытывала лихорадочное возбуждение, прежде ею не испытанное, восхитительное и в то же время пугающее…

Словно почувствовав это, Энгус некоторое время сдерживал ее, бережно лаская, произнося ее имя и легко целуя, пока она не успокоилась. И тогда снова сосредоточил внимание на чувствительных участках ее тела.

Доминика упивалась его силой и нежностью и наслаждением, которое доставляла ему, не говоря о наслаждении, которое он дарил ей. Темп нарастал, и она уже едва переводила дыхание, а ласки становились все более бурными, и вот это мучительное наслаждение взорвалось, и она почувствовала себя незащищенной и истомленной восторгом. И утонула в его объятиях, радуясь тому, что все ее ощущения разделены им в полной мере…

Они поужинали в два часа ночи. Энгус оделся, а на Доминике был только шелковый пеньюар цвета ванили и под ним такая же ночная рубашка.

Она заранее приготовила ужин — куриное рагу со сладким луком и испанский салат с тунцом. Она откупорила бутылку кларета и подумала, что никогда еще так не нуждалась в бокале хорошего вина. Доминика чувствовала, что после случившегося ей уже не удастся оставаться прежней.

— Можно?.. — заговорил наконец Энгус.

Она настороженно взглянула на него из-под опущенных ресниц.

Он подхватил ее па руки и опустил на кушетку. Потом вернулся за бокалами, сел и посадил ее к себе на колени. Доминика вздохнула и отвела взгляд, впитывая в себя тепло и спокойствие, исходившие от его рук.

— Меня до сих пор не оставляет чувство, что я падаю вниз с обрыва, — пробормотал он, приглаживая ей волосы. — И это прекрасно.

Доминика закрыла глаза, испытывая громадное облегчение.

— Я чувствую то же самое. Словно я в одиночку упала с огромной высоты.

Энгус приподнял подбородок Доминики и поцеловал в губы. Она утонула в этих пепельно-серых глазах, бережно дотронулась до его шрама, затем провела кончиками пальцев по щеке.

— Не знаю, что мне с собой делать, пока тебя не будет рядом.

Он перехватил ее пальцы и поцеловал их.

— Я уеду только на три дня.

— Это все равно что тысяча лет.

— Ты права, — согласился Энгус. — Почему бы тебе не поехать со мной?

Она выпрямилась и взяла со столика бокал с вином.

— Прежде всего, у меня нет билета.

— Это я как-нибудь сумею устроить.

Она взглянула на него с некоторым сомнением.

— Сейчас я не смогу оставить работу…

— Но из этих трех дней только один будет рабочим.

— Не для меня. Мне придется работать все выходные, но главное… — Она отпила вино и снова прижалась к нему. — На самом деле у меня просто нет сил, как моральных, так и физических, чтобы ехать куда бы то ни было, тем более в Сингапур.

Он негромко рассмеялся.

— Поверь, мне самому придется собрать все силы, чтобы отправиться в путь.

Она сделала еще глоток и неожиданно спросила:

— Ты знал, что это произойдет сегодня?

— Нет. А ты?

— Нет, — медленно выговорила Доминика. — Хотя я всю неделю об этом думала.

— Возможно, мы начинаем влюбляться друг в Друга?

По ее телу пробежала дрожь, она повернула голову и взглянула ему прямо в глаза.

— Да. Да, но… — И замолчала.

— Не стоит делать поспешные выводы? — подсказал Энгус.

Она промолчала, затем кокетливо улыбнулась.

— Мне кажется, что я должна, если только во мне имеется капля здравого смысла… — она помедлила и сделала суровое лицо, — покрепче заарканить вас и дотащить до ближайшего алтаря, мистер Энгус Кейр!

Наступила мертвая тишина. Затем Энгус рассмеялся и ответил ей в тон:

— А сидящий рядом с тобой мужчина будет всегда любить тебя за эти слова.

Он привлек ее к себе и поцеловал. После этого вся скованность Доминики исчезла, и она смогла наконец съесть свой ужин. Они сидели рядом и разговаривали ни о чем. Но атмосфера была теплая и по-своему прекрасная, и эта ночь, как поняла Доминика позже, воплотила в себе суть их отношений. Непринужденное, веселое общение, которое согревало сердце, но составляло разительный контраст с фейерверком их страсти, которую они испытывали друг к другу.

— Мне надо идти, — наконец сказал он, взглянув на часы. — А ты снова ложись в кроватку. — Он встал, помог ей подняться и в который раз заключил ее в свои объятия.

— Так и сделаю, — пробормотала Доминика, переплетая пальцы на его затылке и целуя его в уголок рта. — Берегите себя, мистер Кейр.

— И вы себя, мисс Харрис. — Он погладил ее по волосам и провел руками по ее телу под тонким шелком, отчего она задышала неровно и уткнулась головой ему в плечо. У нее едва не закружилась голова от воспоминаний о том, что они совсем недавно делали в постели… В следующую секунду они одновременно отстранились друг от друга и обменялись смущенными улыбками. — Не думай, что мне легко.