Выглядывая в дверной проем, лейтенант Матиас мог видеть бушующие под ним пожары. Огромный столб огня поднимался к небу на окраине деревни Сент-Мер-Эглиз; это горел сарай с сеном – в него, очевидно, попала трассирующая пуля. Самолет стало кидать из стороны в сторону. За спиной Матиаса послышались голоса:

– Пошли!

– Ради Христа, пошли!

– Прыгай же, черт возьми, прыгай!

Пули начали прошивать фюзеляж, и парни инстинктивно прикрывали ладонями промежность. Они уже совершили десятки прыжков, но никогда раньше у них не было такого страстного желания покинуть самолет.

Матиас держал руки вытянутыми, чтобы в любой момент, как только появится зеленый сигнал, нырнуть в воздух. Вдруг сзади разорвался зенитный снаряд. Лейтенант ощутил, как раскаленный осколок пробил запасной парашют и застрял где-то на груди. Матиас рухнул на пол. И в это время над дверью появился зеленый огонек.

В свои 28 лет Матиас был намного старше других лейтенантов в 508-м парашютно-пехотном полку, но выглядел моложе их. Светлые, с рыжеватым отливом волосы и ирландские веснушки придавали ему мальчишескую внешность. Высокий и поджарый (рост – 183 см и вес – 79 кг), он находился в великолепной физической форме, сплошь кости и мускулы, и перенес удар, который мог бы свалить вола. Лейтенант заставил себя подняться и вновь встал у дверного проема.

Именно таким, самоотверженным и мужественным, привыкли видеть Боба Матиаса солдаты. Его любили во взводе, уважали друзья-офицеры. Он был известен своим обостренным чувством справедливости, преданностью делу. Два года Матиас готовил себя и бойцов к этому решающему дню. Лейтенант считался лучшим боксером в полку и самым выносливым марафонцем. Как-то во время состязания между взводами по бегу на дистанции 40 км один из солдат упал. Матиас подхватил его и пронес на себе до самого финиша.

В обязанности Матиаса входило просматривать полевую почту. Рядовой Гарольд Кавано вспоминает, что лейтенант это тоже делал по-своему: «Для него было мучительно читать чужие письма, поэтому он только проглядывал их содержание. Если в тексте встречалось что-то недопустимое по соображениям безопасности, то лишь тогда Матиас обращал внимание на имя автора. Но и в этом случае лейтенант лично объяснял солдату, почему те или иные места из его письма желательно исключить. После внесения необходимых поправок оно уходило по адресу. По крайней мере солдат всегда знал, что его послание обязательно прочтут».

Матиас был правоверным католиком. Он сам часто посещал мессу и поощрял походы в церковь своих бойцов. Лейтенант никогда не матерился. Его ротный командир говорил:

– Матиас мог свернуть шею любому крутому мужику, но оказывался неспособным произнести даже такие невинные слова, как «черт», «проклятие».

Когда у кого-то в соседнем взводе возникали проблемы, то это тут же становилось известным Матиасу. Лейтенант чистосердечно предлагал помощь, но не позволял себе вмешиваться в личную жизнь человека. Один из его сослуживцев вспоминает: «Он делал некоторые исключения из правил, но ни разу не поступился своими принципами. Временами лейтенанта глубоко задевало, что мы не всегда соответствовали его меркам, но он не навязывал нам собственное мнение».

Можно сказать, что Матиас всесторонне подготовился к предстоящей битве. Он изучал военную историю, овладел всеми видами оружия и искусством ведения боя стрелковой ротой. Лейтенант знал немецкие вооружения, организацию и тактику вермахта. Матиас выучил немецкий язык так, что говорил на нем без запинки, освоил французский язык в достаточной степени, чтобы сориентироваться в незнакомом месте. Лейтенант обучил некоторым немецким командам и французским выражениям своих солдат.

– Очень полезные уроки, – считает Кавано.

Из-за опасения, что немцы могут прибегнуть к газовым атакам, Матиас на всякий случай ознакомил взвод с основными принципами такого нападения и способами борьбы с ним.

– Эти знания впоследствии не пригодились, – замечает Кавано. – Главное, что Матиас предусмотрел все, что могло случиться в ходе сражения.

Полковник Рой Е. Линдквист, командир 508-го парашютно-пехотного полка, сказал о Матиасе:

– Он либо получит орден, либо первым из нашего полка погибнет на поле боя.

На аэродроме вечером 5 июня, когда 508-й полк загружался в самолеты, Матиас пожал руки всем солдатам своего взвода. Рядовой Кавано, оказавшийся на другом борту, вспоминает: «Какая-то неустрашимая уверенность исходила от этого великана. Мы попрощались, и он сказал:

– Мы им покажем, почем фунт лиха, разве мы не ирландцы?»

Когда лейтенанта Матиаса тяжело ранил осколок разорвавшегося зенитного снаряда и одновременно зажегся зеленый огонек, у него еще было достаточно сил, чтобы отойти в сторону и освободить дорогу для других. Если бы он поступил именно таким образом, то экипаж «С-47» оказал бы ему первую помощь и, вероятно, доставил бы его обратно в Англию для операции, которая могла сохранить Матиасу жизнь. Позднее все, кто находился в той команде, говорили, что лейтенант должен был об этом подумать.

Вопреки здравому смыслу Матиас поднял правую руку, скомандовал «За мной!» и исчез в ночном небе. Никто не знает, то ли из-за резкого открытия парашюта, то ли из-за резкого удара о землю, то ли от большой потери крови, но лейтенанта примерно через полчаса нашли в стропах парашюта мертвым. Он стал первым американским офицером, убитым немцами в день «Д».

Масштабность операции «Оверлорд» – вторжения в оккупированную нацистами Францию в 1944 г. – ошеломляет. За одну ночь и один день через открытое водное пространство протяженностью от 100 до 160 км были переброшены на вражеский берег 175 тыс. человек в полном боевом снаряжении и 50 тыс. передвижных средств – от мотоциклов и танков до бронированных бульдозеров. В этом грандиозном перемещении людей и техники участвовали 5333 корабля и около 11 тыс. самолетов. Такое мероприятие можно сравнить с тем, как если бы за ночь переселили на восточный берег озера Мичиган жителей городов Грин-Бей, Расин и Кеноша, штат Висконсин, со всей их домашней утварью, автомобилями и тракторами.