В принципе британцы рассчитывали на значительную помощь со стороны французского Сопротивления. Комитет, состоявший из представителей ОСО и армии, рассмотрел возможность национального восстания и сделал вывод: «Сопротивление внесло бы серьезный стратегический вклад в операцию «Оверлорд», если бы организовало всеобщую забастовку или восстание в национальном масштабе». Но победили сторонники более реалистичных мер. Один французский офицер сказал:

– Массовое восстание предполагает наличие массового мужества, однако мужество, как правило, проявляют лишь немногие. Кроме того, массовое восстание означало бы сражение против танков с помощью камней, как во времена Цезаря.

Верховное командование экспедиционными силами придерживалось более реалистического подхода. Оно хотело, чтобы Сопротивление ко дню «Д» подготовило взрывы на главных магистралях, ведущих к месту вторжения. Эта операция получила название «Вер» («Зелень»). К маю ОСО мог доложить командованию союзническими войсками, что к подрыву готов 571 железнодорожный объект. «Вер» дополнялся планом «Тортю» («Черепаха»), предусматривавшим блокирование партизанами передвижения войск противника по автодорогам: партизаны, вооруженные автоматами «Стен» и ручными пулеметами «Брен», должны были совершать нападения на немецкие колонны и отвлекать их на себя.

Поскольку немцы постоянно отлавливали членов Сопротивления и подвергали их пыткам, Сопротивление не могло быть заранее поставлено в известность о дне «Д». Планы диверсий передавались с помощью шифров по радио Би-би-си. Лидеры движения знали, что им нужно слушать передачи Би-би-си 1,2, 15 и 16-го числа каждого месяца. Перед вторжением они должны были получить специальное закодированное сообщение. Тогда им следовало находиться в постоянной готовности в ожидании подтверждения «Б», за которым в течение 48 часов должна последовать шифровка, дающая отрядам команду начинать действовать. Для каждого района имелись свои шифры.

Кодовое сообщение, предназначенное месье Меркадеру и его отряду в Байе, состояло из следующих фраз: «В Суэце жарко», «Костяшки на ковре». Он хорошо помнит тот день, когда услышал эти слова по Би-би-си: «Я находился в подвале, как обычно, у радиоприемника. В 6.30 вечера сначала прозвучало: «В Суэце жарко. В Суэце жарко». Дважды. Потом наступило молчание. А потом: «Костяшки на ковре. Костяшки на ковре». Тоже дважды. Сначала меня будто оглушило. Я ощутил невероятную нервную дрожь. Но достаточно быстро пришел в себя, выключил радио и помчался наверх, перепрыгивая через четыре ступеньки, и рассказал жене о том, что только что услышал. Вскочил на велосипед и поехал в штаб отряда, чтобы сообщить о начале операции. Предстояла очень долгая ночь».

Командование экспедиционными силами ограничило проведение диверсионных операций в день «Д» районом нижней Нормандии. Представлялось важным выяснить действенность запланированных акций по разрушению мостов. В остальных регионах должна была сохраняться спокойная обстановка. Особенно это касалось юга Франции, где в середине августа намечалась очередная высадка союзников. Считалось также, что если отряды Сопротивления выступят по всей территории страны, то они обнаружат себя и будут схвачены немцами. Хотя существовало мнение, что во время вторжения следует создать хаос в тылу противника. В любом случае командование союзническими войсками понимало, что бойцы Сопротивления вряд ли усидят дома, когда появятся сообщения о дне «Д».

Англичанин Антони Брукс вырос в Швейцарии, а когда началась война, учился во Франции. В 1944 г. ему исполнился 21 год. В это время он был агентом ОСО и жил неподалеку от Тулузы. Бруксу на парашютах сбрасывали взрывчатку, которую он раздавал другим участникам Сопротивления. Ее прятали в выгребных ямах, даже в локомотивах, если их машинисты принадлежали к Сопротивлению. («Мы часто хранили взрывчатку на электровозах, – вспоминает Брукс. – Кто отважится вскрыть ящик, на котором написано – 16 000 вольт!») Динамит засовывали даже в сливные баки в туалетах – в один такой бак входило до 20 кг взрывчатки. Как и другие агенты ОСО, Брукс видел нетерпение подпольщиков, их стремление действовать. «Поэтому мы не запрещали им взрывать поезда, хотя у нас не было на этот счет никаких приказов, – рассказывает Брукс. – И каждый раз оказывалось, что спустили с рельсов не тот состав, и каждый раз в прессе появлялись гневные отповеди в наш адрес. Однажды подорвали поезд швейцарского Красного Креста. Он состоял из четырех огромных вагонов, набитых куриными яйцами. Люди проклинали нас, но охотно вылавливали из реки желтки».

В апреле 1944 г. в городок Монтобан у Тулузы вошла 2-я бронетанковая дивизия СС (Das Reich). Она переформировывалась после тяжелых боев на Восточном фронте и получила новейшие, самые большие и мощные танки «Тигры». Их прозвали «топливными обжорами» («Тигры» весили 63 т и поглощали один галлон бензина на полмили[18] ). У этих махин имелись и технические проблемы. Танки передвигались на стальных гусеницах, которые быстро изнашивались на асфальте. Поэтому немцы старались перебрасывать «Тигры» при возможности по железнодорожным путям. Танки, сосредоточенные в Монтобане, охранялись. Платформы, на которых их везли, были укрыты в тупиках и завалены отслужившими свой срок французскими грузовиками. И они не охранялись.

Брукс дал свободу действий своим агентам. В их числе оказалась 16-летняя красавица Тетти, «дочка местного босса, владельца крупнейшего в округе автомобильного гаража-мастерской». Ее прелестные локоны тревожили мать, которая все время требовала, чтобы девочка не очень гордилась своими кудрями. Весь май Тетти, ее друг и 14-летняя сестра, пользуясь темнотой, на велосипедах подбирались к платформам, выпускали из колес машинное масло и впрыскивали в оси абразивный порошок, который на парашютах был спущен ОСО. Брукс говорил Тетти и ее друзьям выбрасывать масло, но они отвечали, что глупо выкидывать «отличную вещь», которая стоит больших денег на черном рынке.

В день «Д» дивизия СС получила приказ выдвинуться в направлении Нормандии. Немцы погрузили свои «Тигры» на железнодорожные платформы. Но ни одна из них не могла тронуться с места. Оси колес оказались настолько поврежденными, что их было невозможно восстановить. Потребовалась целая неделя, чтобы найти другие платформы – в Перижо, на расстоянии 100 км, – тяжелое испытание для стальных гусениц и топливных баков. Бойцы Сопротивления досаждали дивизиям на всем пути от Монтобана до Перижо. В итоге «Тигры» прибыли в Нормандию с огромным опозданием. Роммель ожидал их в день «Д» плюс три или четыре дня, а они явились в день «Д» плюс 17. Кроме того, как пишет Брукс с немалой долей удовлетворения, «после 5 июня из Монтобана не было отправлено ни одного поезда, до тех пор пока над городом не появились флаги Французской республики и Великобритании». Трудно переоценить вклад парашютных войск, бомбардировочной авиации и бойцов Сопротивления в день «Д». Ясно одно: Эйзенхауэру никогда не приходилось думать о тыле, Роммелю – постоянно.