И тут Врата закрылись, как будто их никогда и не было.

Глава 20

Через мгновение автоматически включилась система пожаротушения. Комната заполнилась густым облаком четыреххлористого углерода.

— Скорее! Уходим! — закричал Кит.

Они с Малькольмом бегом перенесли Кайнана в кабинет Фила Джонса. Марго бросилась к телефону вызывать «скорую помощь». По пути ей пришлось преодолеть препятствие в лице самого Фила Джонса. Тот поднял крик, что они погубили его мебель и интерьер, его бизнес и саму его жизнь. Поскольку он никак не замолкал, ей пришлось вытолкать его в его собственный демонстрационный зал. Последнее, что успел заметить Малькольм, — она стояла на нем.

В кабинете Кит сорвал с Кайнана рубаху и пытался остановить кровотечение, пережимая артерию. Малькольм стащил с себя шерстяную сутану и вырезал из нее широкую полосу.

— Вот, держи!

Они наложили повязку и продолжали пережимать артерию рукой. Кайнан застонал. Его веки вздрогнули и приоткрылись. Остекленевшим взглядом он с трудом поймал взгляд Кита:

— Мой господин… Я… умираю…

Слабым движением он стал искать руку Кита.

— Нет, — произнес Кит решительно. — Ты не умрешь, Кайнан Рис Гойер. Я не позволяю тебе умереть.

— Уф, — обессилено выдохнул Кайнан, и глаза его снова прикрылись. — Моя жизнь… принадлежит тебе…

Кит подумал, что, похоже, нашел самые подходящие слова. Возможно… Конечно, это только предположение… Но ведь Кайнан искренне верит, что его суверен способен творить чудеса! А вдруг благодаря своей вере он сможет выжить? Ну хотя бы до прибытия «скорой помощи»…

Вой сирены «скорой помощи» показался Малькольму самым желанным звуком с тех пор, как недавним африканским вечером он услышал рев открывающихся Врат. И через минуту в комнату влетела запыхавшаяся Рэчел Айзенштайн со своим напарником.

— Арбалетная стрела, — сообщил кратко Кит.

Рэчел споро и ловко взялась за дело, наложила тугие повязки, поставила капельницу и сделала противошоковый укол.

— Приготовьтесь к операции на грудной клетке, — произнесла она в радиотелефон. — Случай тяжелый!

— Вас поняли, готовим, — немедленно ответили из больницы.

Они осторожно уложили Кайнана на каталку и быстро, но аккуратно доставили его к машине.

Когда мужчины вернулись в пропахший дымом магазин, там воцарилась непривычная и какая-то гнетущая тишина. Кит тщательно вытирал лоб тыльной стороной окровавленной ладони. Малькольм прислонился к столу Фила и массировал ребра, которые болезненно ныли в том месте, где на них приземлился Кит в своем отчаянном последнем прыжке через Врата. Никто не решался прервать молчание.

Наконец начал Кит:

— Малькольм…

Гид поднял глаза. Знаменитый жесткий и бескомпромиссный взгляд Кита, который он использовал очень редко и которого боялись все, сейчас был направлен прямо на него. Малькольм мигнул. «Ну, ты ведь сам этого ждал».

— Ну, — спокойно предложил Кит, — давай рассказывай.

— Что ты хочешь от меня услышать, Кит? Я… конечно, я чувствую себя страшно виноватым, никогда еще так себя не чувствовал. Я обманул доверие друга… Мне нет оправданий, Кит. Поэтому я даже не стану их искать. Но ты знаешь, может, это звучит смешно и неуместно, но я был уверен, что ей перевалило за девятнадцать… а вовсе не семнадцать. И… и черт побери, эта упрямая маленькая идиотка что-то со мной сделала, не знаю…

Кит фыркнул.

Малькольм в растерянности переступил с ноги на ногу и снова прислонился к жесткому краю стола.

— Ты знаешь, она была обижена кем-то. Страшно обижена. Если я когда-нибудь узнаю, кто ее обидел, я прикончу его. Понимаешь, за всеми ее драками что-то стоит. Это не просто так. Не знаю что, но есть какая-то общая причина. Я видел это каждый раз… Первый раз в Лондоне, потом в Брайтоне. Затем в Риме… — Он чертыхнулся. — Мы оба были слегка под газом. А она так хорошо себя вела, и я был так горд ею, и потом…

— Хватит. — Кит поднял руку. — Пожалуйста. Малькольм замолчал. Затем продолжил еле слышно:

— Это, может быть, и не имеет для тебя значения, но у меня и в мыслях ничего такого не было. Кит, прости меня, черт побери! Я вовсе не собираюсь тебе обещать, что откажусь от моих чувств к ней. Но я страшно сожалею, кАк я все это сделал… Если только это может кого-то утешить… Ты знаешь, я прожил девять дней в настоящем аду, думая, что убил ее. — Он пытался найти еще какие-то слова, но лишь повторил то, что уже говорил: — Я виноват, Кит.

— И я тоже, — тихо вздохнул его бывший друг.

— Я… наверное, мне лучше уехать на другую станцию…

— Малькольм.

Гид запнулся, готовый выслушать любой упрек.

— Малькольм, исходя из моих правил, я должен бы свернуть тебе шею, сам знаешь. Но, по правде говоря, меня подбивает наказать тебя еще хуже. Засунуть тебя в «Новый Эдо», менеджером! Ведь наказание должно быть соразмерно преступлению в конце концов. Ты действительно заслужил такую работу — всю эту писанину, аудиторов, ревизоров и…

Малькольм вздрогнул, абсолютно ничего не понимая:

— Но…

Кит слабо усмехнулся и продолжил:

— Я немало думал и решил, что во всей этой истории есть и положительная сторона. Неплохо уже одно то, что у нее все-таки хватило ума выбрать такого, как ты…

Малькольм просто не знал, что ему на это сказать.

— Ведь на твоем месте мог оказаться и Скитер Джексон в конце концов, — закончил мысль Кит.

И тут Малькольм обрел наконец дар речи. Он ругался без передышки минут пять. Кит был искренне и глубоко потрясен.

— Откуда ты такого набрался, парень?

Малькольм выдавил бледную улыбку, беря себя в руки:

— Поверишь мне или нет, подслушал у одного преторианского гвардейца в день убийства Калигулы!

— Правда? Когда-нибудь ты обязательно расскажешь мне, и подробно, во всех деталях, как это было.

Взгляд Малькольма ушел куда-то вдаль, за пределы маленькой лавки Фила Джонса.

— Может быть, и расскажу. Правда, я не уверен, что когда-нибудь смогу рассказать кому-нибудь всю эту историю.

Кит прочистил горло.

— Я знаю это ощущение, — пробормотал он. Он вытер запачканные кровью ладони о свою безнадежно испорченную рясу иезуита. Снова прочистил горло и медленно и торжественно протянул гиду руку.

— Не так уж много у меня друзей, чтобы терять хоть одного из них. Даже по такому серьезному поводу.

Малькольм, помедлив мгновение, крепко и прочувствованно пожал протянутую ему руку:

— Я твой должник, Кит. Разведчик ухмыльнулся:

— И ты мне заплатишь. А уж если она окажется беременна…

На это Малькольм мог только застонать.

В этот момент дверь кабинета распахнулась. Мужчины повернули головы и увидели Марго, пристально разглядывающую их с порога. Она была одета в драное португальское рубище. На лице и руках оставались многочисленные следы крови и сажи. Но в глазах девушки появилось какое-то новое, совсем незнакомое выражение. События последних дней оставили свой неизгладимый отпечаток — она повзрослела.

— Я смотрю, кости у вас целы, — спокойно заметила она. — Хорошо. Потому что во всем, что случилось в Риме, есть и моя вина. Честно говоря, это главным образом моя вина.

Малькольм был настолько поражен происшедшей в ней переменой, что просто не знал, что сказать. Кит тоже.

— Я только хочу заявить для протокола, — продолжала девушка, — я не заслуживаю ни одного из вас. Но я получила хороший урок. Это вы были во всем правы, а я — нет. Я подставила вас под удар и чуть не погубила. Боюсь, из меня не выйдет разведчика. Я почти готова вернуться в Миннесоту…

Ее голос прервался…

— Знаешь, — произнес Малькольм небрежно, — кое-что тебе действительно следует усвоить перед следующей разведывательной миссией.

Она сморгнула слезу, не понимая. Голос зазвучал совсем жалко:

— Что?

Он глянул на Кита и подмигнул.

— Есть серьезное отличие между Старым Ником и Святым Ником.