— Я — тетя от первого брака, — невозмутимо ответила Надежда, — а та тетя — от третьего…

В ее устах загадочное выражение «тетя от третьего брака» прозвучало пренебрежительно и осуждающе, как «человек третьего сорта».

Надежда Николаевна снова развернулась и величественно двинулась к выходу, бормоча про себя:

— Бармалеева улица, дом пять, квартира семнадцать…

Потрясенные ее визитом сотрудники «Бахчисарайского фонтана» долго смотрели ей вслед.

— Интересно, в Мариуполе все такие? — проговорил наконец толстяк.

— Слушай, для чего тебе понадобилось так человека пугать? — спрашивала Нина на бегу. — Он же наверняка подумал, что, ты ненормальная! И потом, как же мы пойдем к Вике домой? Прямо, можно сказать, волку в пасть!

И вообще, куда мы так несемся?

Надежда, внимая Нине, решила ответить на вопросы в обратном порядке. И для этой цели остановилась так круто, что Нина налетела на нее. Потирая ушибленное плечо. Надежда сказала:

— К метро! Мы несемся к станции метро «Фрунзенская», от нее прямая ветка до «Петроградской». А там до Бармалеевой улицы рукой подать, пешком пройдем. Дальше, мы же выяснили, что Вика с самого утра была на работе и никуда не отлучалась, значит, это не она убила Витю. Да я, честно говоря, так никогда не думала.

— Но с Горностаевой-то она ругалась, ты сама говорила! — запальчиво возразила Нина.

— Слушай, давай уж примем за основную гипотезу, что убийца у нас всего один! — рассердилась Надежда. — То есть если Вика своего Витю не трогала, то значит и журналистку не она придушила. И Илью тоже не она. А то мы совсем запутаемся.

— Ну как знаешь, — обиделась Нина.

— Но поговорить с Викой очень даже надо, — не унималась Надежда, — возможно, она кое-что знает. А то получается, что мы в тупике. Получается, что убил Ирину ее бородатый хахаль, больше некому. А ему смысла нет это делать. Но я так просто не отступлю.

— А уж я тем более! — пообещала Нина. — Этак убийца всех нас передушит да перетопит…

— А насчет того, что тот толстый тип в магазине принял меня за ненормальную, так это даже хорошо, — невозмутимо продолжала Надежда, — он постарался скорее от нас избавиться и все выболтал.

— Ну надо же такое придумать — тетя от третьего брака! — фыркнула Нина. — Слушай, ну ты и отчаянная! И зачем вы в свое время с Ильей развелись?..

На этот вопрос у Надежды не было ответа.

Бармалеева улица расположена среди многочисленных тихих и уютных улочек и переулков Петроградской стороны. Ее название не связано своим происхождением с обаятельным разбойником из сказки Корнея Ивановича Чуковского. Такую звучную форму приобрела в русском языке фамилия крупного английского предпринимателя Бромлея, владевшего в Петербурге заводом, и когда Чуковский подбирал имя для своего разбойника, ему на глаза попалась табличка с названием этой улицы.

Женщины подошли к дому номер пять по Бармалеевой и уставились на табличку с номерами квартир. Как это часто бывает в старых районах, квартиры были расположены в художественном беспорядке. На первом этаже имелись номера три и девять, на втором — пять и одиннадцать. Дальше устанавливался некоторый порядок, однако семнадцатой квартиры не было в помине.

Поскольку других подъездов в пределах видимости не наблюдалось, неудачливые сыщицы в растерянности остановились на тротуаре.

— Чего ищете-то? — поинтересовалась проходившая мимо старуха чрезвычайно грозного вида, опиравшаяся на толстую суковатую палку.

— Да вот семнадцатую квартиру никак не можем найти, — пожаловалась Надежда, окинув бабку опасливым взглядом.

— Семнадцатую? — грозно переспросила старуха. — А кто вам нужен в семнадцатой? Если Василий Конопатов, так его уж посадили, Василия вашего! Нечего его искать!

— Да не знаем мы никакого Василия! — отмахнулась Надежда Николаевна. — Женщину мы ищем, с работы. Заболела она, а мы из профкома, с общественным поручением…

Услышав забытые слова «профком», «общественное поручение», старуха несколько смягчилась и нехотя сообщила, что семнадцатая квартира, вопреки всякой логике, находится за углом, на Левашовском проспекте.

Сдержанно поблагодарив старую партизанку, женщины свернули за угол и действительно нашли нужную квартиру. Правда, размещалась она под самой крышей, на шестом этаже, а лифта, разумеется, в доме не было.

Шестой этаж старого дома на Петроградской — это примерно то же, что двенадцатый в доме послевоенной постройки, поэтому, когда Надежда и Нина подошли к двери семнадцатой квартиры, они чувствовали себя альпинистами, только что совершившими невероятно трудное восхождение. С тем только отличием, что альпинисты дышат свежим, хотя и разреженным воздухом горных вершин, а наши героини вдыхали ароматы щей, подгоревшей каши, хозяйственного мыла и кошачьей мочи — тот неповторимый букет, которым благоухает обычно черная лестница в старом, запущенном доме.

На двери семнадцатой квартиры красовалась целая выставка разнообразных звонков с табличками.

Пожелтевшая картонка с кривой, расплывшейся надписью «Корытов».

Узенький листок с фамилией «Коровкины».

Приколотая кнопкой аккуратненькая визитка «Л. Ласточки на».

Голубой глянцевый прямоугольник с залихватской росписью «Леонид Семипалатинский».

Мятая бумажка с угрожающей фамилией «Р. Облаева».

Сохранившаяся с незапамятных времен медная табличка с каллиграфической гравировкой «Е. К. Собакинд».

В общем, самая натуральная, глухая и дремучая коммуналка, которую никто не расселил и вряд ли когда-нибудь станет расселять, принимая во внимание жуткий шестой этаж, кошмарную лестницу и общее состояние дома.

Фамилии «Топорова» на двери не было.

Впрочем, Викина тетя вполне могла носить совершенно другую фамилию.

Надежда секунду поколебалась и ткнула пальцем в первый попавшийся звонок — в тот, рядом с которым красовалась незамысловатая фамилия Корытов.

Некоторое время ничего не происходило.

Наконец, за дверью послышался глухой удар, и сразу за ним последовала громкая и чрезвычайно выразительная матерная тирада.

— Понавешали тут всякого барахла! — завершив трехэтажную реплику, выкрикнул хриплый мужской голос и тут же добавил:

— Ну иду я, иду!

Загремели запоры, и на пороге возникло опухшее, небритое создание в грязной майке и фиолетовых заношенных штанах, сильно напоминающих кальсоны.

— Чего надо? — хрипло осведомился этот венец творения. — Я на лечение не, согласный, а если вас Клавка прислала, так я ей, вобле сушеной, еще зимой сказал, чтобы катилась на все четыре…

— Нам нужна Вика Топорова, — терпеливо сообщила Надежда, стараясь не дышать в непосредственной близости от Корытова.

— А чего ж мне звонишь? — окрысился тот. — Человек, может быть, отдыхает, а ты тута шляешься! Я вам швейцаром не нанимался, двери открывать!

Он развернулся и побрел прочь по темному коридору.

— В какой комнате Вика? — без большой надежды на успех крикнула Надежда ему в спину.

— Райка! — хрипло крикнул Корытов в глубину коридора. — К профурсетке твоей пришли!

В ту же секунду он ударился головой о свисающий с потолка металлический блин, похожий на спутниковую антенну. На таких тарелках не так давно дети съезжали зимой с горок.

— Ну, блин! — заорал Корытов, тряся кулаком. — Ну, Коровкины, понавешали тут всякой дряни! Глядите, достану я вас!

С этими словами он исчез за одной из дверей.

Дальше по коридору возникла весьма крупная женщина неопределенного возраста, облаченная в шелковый фиолетовый халат с яркими разводами, с обмотанной полотенцем головой.

— Чего надо? — без всяких приветствий поинтересовалась женщина, подозрительно уставившись на гостей.

— Вы — тетя Вики Топоровой? — осторожно осведомилась Надежда Николаевна.

— Допустим, — взгляд женщины стал еще более настороженные, — только если она чего натворила или денег заняла, то я тут ни при чем.