И снова машина пробормотала: "Происходит непонятное".

- Ах, вот оно что, - сказал Михаэл, - опять кто-то засорил машину идеальными категориями. Еще в детстве нас учили не бросать капустные очистки и битую посуду в одно место, а сортировать отходы. Прошло столько лет, а мы все еще ведем себя как до всемирного потопа.

Порывшись некоторое время в "памяти" машины, он выбросил оттуда все непонятное и нелогичное.

Затем спросил у машины, чему равно отношение корня квадратного из 2.374.653, умноженного на "пи", умноженного на 143.276.453, к 2.357.865.436.554, и тут же получил ответ.

- Она снова в порядке, - с удовлетворением сказал Михаэл.

Я спросил, не хочет ли он лично вернуть машину фрейлейн Аделаиде Брун.

- Нет, - сказал он, - я психиатр машин. Общение с публикой - не для меня. Но ты можешь передать ей, чтобы она больше не засоряла машину.

Когда фрейлейн Брун в своем прозрачном автомобиле подъехала к двери нашего бюро, я не стал повторять ей слова старого грубияна, но постарался осторожно объяснить, что пока еще машины не в состоянии приспособиться к человеческим понятиям и что рекомендуется выключать машины, когда речь заходит о ценностях типа старой башни, которая, по мнению машины, лишь удорожает строительство трассы и мешает движению. Или, например, о любви, которую логические машины считают алогизмом.