Если эти соображения могут быть осуществлены, то, на мой взгляд, посредничество обязательно будет предложено императрице. В этом случае мир будет заключен на справедливых и разумных условиях и, следовательно, выгодных и приятных для остальных государств Европы.

1. При этом можно будет обеспечить свободу мореплавания и торговли для всех европейских наций. 2. Можно было бы заставить Англию принять новый морской кодекс для нейтральных государств, как это столь мудро придумала государыня императрица. 3. Можно было бы признать независимость американцев, поскольку в этом пункте Англия уперлась, хотя никоим образом не может надеяться когда-либо их подчинить, даже если предоставить их собственным силам. К тому же следует на будущее время убрать этот камень преткновения. 4. Можно было бы последующими условиями этого мира восстановить равновесие между Англией и Францией. Я думаю, не в интересах Европы, чтобы последняя стала державой преобладающей, но в интересах каждого из нас, чтобы между этими двумя державами существовало равновесие сил"81.

Рекомендации Голицына были слишком радикальны, чтобы их могли одобрить в С.-Петербурге в полном объеме. Правда, в секретном докладе Панина, Остермана и братьев Бакуниных Екатерине II в апреле 1781 г. для "преклонения" лондонского двора "к вящей умеренности" рекомендовалось "выведение за Зунд на определенный срок эскадр российской, датской и шведской и крейсирование их там в такой между собой близости, чтоб они представляли сильное и готовое морское ополчение". Одновременно, однако, члены иностранной коллегии подчеркивали, что "непременным правилом" является сохранение "во всей строгости" нейтралитета в отношении всех воюющих держав, "ибо под сенью оного будет из года в год заводиться и возрастать собственная россиян навигация"82.

Рассматриваемый нами секретный доклад был одним из последних важных документов, подготовленных Коллегией иностранных дел под руководством Н. И. Панина. В мае 1781 г. Панин был отправлен в отпуск, а затем и окончательно отстранен от руководства иностранными делами. Потемкин связывал отставку Панина с дейст-{78}виями Гарриса и, в частности, с беседой британского посланника с Екатериной II в марте 1781 г. 83 Хотя Потемкин, по всей видимости, несколько преувеличил "заслуги" своего английского друга, объективно уход Панина оказался для британской дипломатии очень кстати. "Прусский, французский и голландский министры,- писал Гаррис, - считают себя оставшимися без главы"84.

Переписка о мирном посредничестве велась одновременно с переговорами о заключении союзного договора с Австрией 85. В дальнейшем, по мере того как возрастало внимание царского правительства к восточным делам, союзу с Австрией и присоединению Крыма, уменьшалась его заинтересованность в мирном посредничестве в европейских и американских делах. К тому же реально все нити посредничества были сосредоточены в Вене, а затем в Париже, где русское влияние оказалось довольно ограниченным.

Вместе с тем факт выдвижения Н. И. Паниным конкретного плана мирного посредничества и последующие неоднократные выступления русского правительства в пользу заключения мира не могли не способствовать открытию прямых переговоров и окончательному мирному урегулированию. {79}

ГЛАВА V

МИССИЯ Ф. ДЕЙНЫ

В С.-ПЕТЕРБУРГЕ

(1781-1783)

Отказ Екатерины II послать русские войска в Америку и провозглашение декларации о вооруженном нейтралитете существенно изменили первоначальные представления об отношении России к войне с США за независимость и даже привели к зарождению в Америке слишком оптимистических и не вполне обоснованных надежд.

16 сентября 1780 г. Дж. Адамс направил президенту Континентального конгресса С. Хантингтону письмо, в котором отмечал, что лига вооруженного нейтралитета привлекла к себе всеобщее внимание и, судя по поступившим сообщениям, вскоре последует признание ею независимости Соединенных Штатов. В этой связи американский уполномоченный в Гааге рекомендовал назначить дипломатических представителей США во все страны - участницы лиги вооруженного нейтралитета, то есть Нидерланды, Россию, Швецию, Данию и Пруссию. Другой американский дипломат, Артур Ли, вернувшись в Филадельфию, в письме к президенту Континентального конгресса от 7 декабря 1780 г. высказался в том же духе и подчеркнул, что "большая сила Российской империи, мудрость и широта взглядов ее министров и уважение, которым пользуется ее императрица, придают этому двору наибольший вес в конфедерации нейтральных государств"1.

Учитывая эти обращения, Континентальный конгресс принял в середине декабря 1780 г. решение о необходимости посылки в С.-Петербург американского дипломатического представителя. Для подготовки полномочий и инструкций новому посланнику была создана комиссия в составе Дж. Дуэйна, Дж. Уитерспуна и {80} Дж. Медисона, а в качестве кандидатов на вакантный пост были выдвинуты Ф. Дейна, А. Ли и полковник А. Гамильтон 2.

Избранным на пост посланника 19 декабря 1780 г. оказался Ф. Дейна "бывший делегат в конгресс штата Массачусетс и член совета указанного штата". Одновременно председатель Континентального конгресса С. Хантингтон подписал соответствующие инструкции, полномочия и верительную грамоту новому посланнику 3.

"Великая цель вашей миссии, - указывалось в этих инструкциях, заключается в том, чтобы заручиться расположением и поддержкой ее и. в-ва в отношении суверенитета и независимости Соединенных Штатов и заложить основу для взаимопонимания и дружественной связи между подданными ее и. в-ва и гражданами этих Соединенных Штатов в целях взаимной выгоды обеих стран"4. В случае благоприятного приема Дейна должен был подписать в С.-Петербурге конвенцию о присоединении США к вооруженному нейтралитету и согласовать проект договора о дружбе и торговле. (При этом, по-видимому, не учитывалось, что участие США как воюющей стороны в лиге нейтральных держав в то время даже с формальной стороны вряд ли было возможно.)

Позднее, в октябре 1781 г., Роберт Ливингстон, избранный секретарем по иностранным делам, писал Дейне, что американский народ испытывает "глубочайшее уважение" к петербургскому двору. "План вооруженного нейтралитета рассматривается им как лучшее доказательство широкой и благородной политики" правительства Екатерины II, а осуществление этого плана - важной вехой в освобождении мировой торговли от деспотизма. Сообщая о решительной победе объединенных сил Франции и США над войсками лорда Корнуоллиса в Виргинии и взятии в плен около 7000 английских солдат и моряков, Ливингстон продолжал: "Вы не упустите случая как можно лучше использовать это известие, которое должно поставить нашу независимость не только вне всяких сомнений, но даже вне спора"5.

То, что представлялось совершенно очевидным в Филадельфии, далеко не сразу было признано в дипломатических канцеляриях монархической Европы. Когда весной 1781 г. Дейна познакомил графа Вержен-{81}на с данным ему поручением, опытный французский министр сразу же выразил сомнение в целесообразности поездки американского дипломата в С.-Петербург, поскольку Россия еще не признала независимость Соединенных Штатов. Примириться с поездкой Верженн согласился лишь после того, как выяснилось, что Дейна предполагал появиться в царской столице лишь в качестве "частного гражданина, путешествующего с целью ознакомления со страной"6. Повременить с посещением С.-Петербурга и предварительно посоветоваться с русским посланником в Гааге Д. А. Голицыным рекомендовал и осторожный Б. Франклин 7.

Сам Ф. Дейна предпочитал, однако, следовать советам своего земляка и единомышленника Дж. Адамса, который был убежден в противном. По мнению последнего, обстоятельства для миссии Дейны в России весьма благоприятны, а обращение к Голицыну могло привести только к ненужным затруднениям и задержкам. У Соединенных Штатов нет ничего, что надо было бы скрывать от других держав. Наоборот, Америка "слишком долго молчала в Европе. Ее дело это дело всех народов и всех людей; для того, чтобы его одобрили, нужно только его объяснить". Так по крайней мере считал сам Адамс и отмечал далее, что ни одно мероприятие конгресса не было более своевременным и мудрым, чем назначение посланников в Гаагу и С.-Петербург 8.