- Манеру взял - водяру квасить! Мне такие отношения кажутся бесперспективными. Одного уже пристукнули и ты катишься по наклонной плоскости. А потом окажется, что у тебя мамаша больная и после твоей смерти на мою жилплощадь по состоянию здоровья через суд претендовать будет. Ой, горишь весь. - Валентина высморкалась и скользнула ладонью за ворот влажной футболки.
- Брр, рука холодная, шершавая... - вздрогнул больной.
- Рабочая рука. Сколько она горшков вынесла, сколько полов перемыла, сумок перетаскала, картошки перечистила - одному Богу известно.
- Только ему и забот, что подвиги домохозяек отмечать, - механически опротестовал тезис Филя.
- Да, подвиги! - вспыхнула женщина. - Подвиги! Вот у вас, поэтов "душа, совесть", чувства возвышенные... А я вот скажу - совесть совестью, а все в этом мире - и хорошее и дурное - руки делают. Рукой крестятся, рукой убивают... - Валя кинулась к плите, увернуть огонь под "сбежавшим" бульоном: - Мой отец на огороде умер, когда картошку копал. Не на поле боя, не заради денег перенапрягся. Знал ведь, что сердце больное, а не делать не мог. Фронтовик, ветеран... Не мог сидеть сложа руки. Вот и у многих так. Возьми наших жековских баб. Ты их про смысл жизни спроси, они и не поймут. Помыть, протереть, дома убраться, обед приготовить, копейку для детей сэкономить по рынкам копаясь - вот он, их смысл. В него вся жизнь и уходит.
- Валь, тошнит чего-то... - Филя бурно задышал открытым ртом над подсунутым ему торопливой рукой тазом.
- Нехороший симптом. На опасный путь встал. Ты ж мужчина интеллигентный. Стихи о морской волне писал... О платье моем голубом... Валентина убрала таз, присела в ногах больного и припала к ним, причитая: Теперь что не день - новости в виде травм. Убьют ведь, Филечка... Люди-то какие сейчас пошли - сплошные киллеры!
- Как я тут оказался?.. - открыв мутные глаза, поинтересовался пострадавший.
- Как, как! Дружок твой притащил, между прочим, совершенно трезвый.
- Колька?
- Нет, огромный, с усищами, жгучий такой. И очень просил меня за тобой присматривать из дома не выпускать. Опасается за последствия.
- Ой, Валь, опять... - скорчился с рвотным спазмами Филя и, повисев лохматой головой над явившимся вновь тазом, откинулся на подушку. - Сон такой мерзкий приснился... анальгинчику бы... Анальгин, Жетон! Жетон!
- Какой тебе жетон?
- Телефон тащи, Валечка... Не пьяный я, ведь не пахнет... - Он дохнул широко разинутым ртом.
- Мало что вы сейчас там принимаете... Вчера несло "тройным", - она поставила на грудь больного черный старомодный аппарат, подклеенный изоляционной лентой. Тот набрал номер Севана и услышал сообщение "Абонент отключен". Тут же перезвонил Женьке.
- Спасибо, старик, что до койки доставил. Плохой я, - повинился слабым голосом.
- Это точно! Такие финты закручиваешь. Завез меня к чертям на кулички и бросил. Как козел чуть не до ура у карьера торчал. В милицию уже хотел заявлять. Сто раз трущобы обшарил - так темнотища же! Вдруг слышу стенания. Рядом в грязюке Филя вдугаря пьяный балдеет. Раскинулся - как на сочинском пляже. Ты мне весь салон, козел, заблевал и звал Сталина. Лучше бы я вместо этой прогулки Гальку лишний раз трахнул... Отойдите, господа. Нет у меня такой книги. Это вообще не художественный текст, это частная жизнь... Тут читатели моей высокохудожественной речью интересуются.
- Не пил я, - упрямо пробубнил больной. - Честное слово, Жень...
- Ага - на диспуте о путях постмодернизма до полночи в овраге сидел и одеколончика вместо чая хлебнул. Нет, мне такая любовь не нужна. Я по другому её представляю... Да при чем здесь Петрушевская? С другом поговорить нельзя? Проходите, господа и гости столицы, закрываюсь. - В трубке зачастили гудки.
- Ладно, ладно, друзья... Разберемся... - Филя стиснул зубы и с остервенением закрутил диск. Хорошо, что память на цифры особая. Отозвалась секретарша Оксана и вскоре раздался утомленный голос Николая.
- Привет, Моцарт! Рад.
- Коль, ты б не мог ко мне заехать? Болею я. Новости есть.
- Сегодня никак. Встреча с делегацией Боварии, банкет. Завтра утром вылетаю в составе делегации в Мюнхен. Как вернусь - тут же к тебе. Самому повидаться приспичило... - он помолчал в раздумьях. - Ладно, скажу сейчас, может тебе полезно знать. Помнишь ты мне одну штуковину оставлял? Спецы покопались... Дрянь дело, старик.
- Жучок?
- Не телефонный разговор. Но подумай серьезно над тем, что я говорил насчет твоего приятеля. Ты меня понял?
- Слушай, Колян... это все, что в гостинице тогда с Воронины в твердой обложке ... это правда было? Ну, ты сам видел? Ладно, извини, понял...
Валя отобрала телефон у поникшего сожителя:
- Сейчас доктор придет, я из платной поликлиники вызвала по знакомству. У него задолжность по оплате жилплощади большая, на просьбу откликнулся. Вот футболка и треники чистые. Давай переодену, мокрый совсем, секс-символ приходящий...
...Доктор беседовал долго, щупал живот, вдумчиво осмотрел язык. В процессе сбивчивого рассказа Трошина о посещающих его крайне реалистических гнусных видениях, молча строчил на рецептурных бланках и, наконец, с тяжким вздохом обернулся к больному.
- Плохо то, что вы не алкоголик. Тогда б все было ясно - белая горячка. А так - дифференциальный диагноз дать затрудняюсь. Нужны консультации специалистов разного профиля. Пока могу констатировать очевидное - пищевое отравление, капсулу имодиума сегодня и два последующих дня. Должно помочь. Кроме того, нервное перенапряжение, стресс. Вас что-то напугало и вызвало бурную реакцию. Лабильный тип психики. Говорить о более серьезных расстройствах может специалист. Назепам перед сном и утром. Полежите дня три. А потом, в зависимости от состояния, решайте, нужно ли обращаться к психиатру. Откровенно говоря, я бы посоветовал. Запускать такие дела не стоит.
...Запускать нельзя! - строго сказала больному проводившая врача Валентина. Ее глаза живописно покраснели, как у Венер на полотнах Возрождения и формы под трикотажным халатом были точь в точь ренессансные. Колени вот голые, круглые, горячие...Филя протянул руку к сокровищам и простонал: - "Нельзя, нельзя..." А мы запускали и будем запускать. Не знаешь, о чем он это?