Над внушительных размеров камином висело полотно какого-то абстракциониста. Три золотые линии на серебряном фоне. Эти "линии", конечно, стоили больших денег. "Высокий класс, - подумал Ульянин. - Надо будет потом бросить взгляд на подпись на картине и приобрести что-нибудь похожее". Все, буквально все в разных частях обители Базаровского подавляло даже Ульянина. Банкир вправду почувствовал себя просто обокраденным, когда прочел фамилию Базаровского в списке пятисот самых богатых и влиятельных людей планеты, опубликованном журналом "Фортуна". Слегка заикающийся фальцет Базаровского прервал его размышления.
- Дорогие друзья, если я предложил вам собраться, это значит, что произошло нечто серьезное... Двое из нас находятся за решеткой. Трое стали жертвами несправедливого преследования со стороны финансовых органов. Вместе с нами в страну пришла свобода предпринимательства, а значит, и просто свобода, которая всегда была под пятой в России. Мы угрожаем монстру тоталитаризма, поскольку развиваем рыночную экномику и поддерживаем демократию, - говорил он с эмфазой, - власти этого не хотят. Напротив, мы для них единственное препятствие, мешающее им подавлять свободы, единственный голос, который звучит сегодня, как когда-то звучали голоса горстки диссидентов, осмелившихся протестовать на Красной площади против вторжения советских танков в Прагу. Сегодня, как и тогда, власти знают, что народ пассивен в своем большинстве. Нас все ненавидят за то, что мы преуспели. Вот почему мы можем рассчитывать только на себя.
Выступление Базаровского сопровождали одобрительные покачивания головами. Магнат опустил лишь одну небольшую деталь, что никто из собравшихся олигархов ни слезинки не пролил бы за себе подобного, попавшего в камеру, схваченного на Красной площади или съеденного белым медведем, если бы они действительно не чувствовали себя в опасности.
- Сегодня мы, как в августе девяносто восьмого года, накануне серьезного кризиса, - поддержал выступление хозяина Анатолий Чуков. Насколько сложной была ситуация в стране, когда мы собирались с вами на яхте Петра Владимировича! И однако, мы из сложной ситуации сумели выбраться!
- Но тогда шла речь о том, как лучше провести инфляцию, - вступил Ардышев. - Тогда надо было обратить наши рубли в доллары, пока они не обесценились, разместить по возможности все, что у нас есть, в заграничных банках, перевести активы из закрытых организаций в новые структуры, постараться добиться того, чтобы коммунисты из-за кризиса не вернулись к власти, предварительно вывезя и разместив за границей немалые деньги... Но сегодня речь идет не о финансовом риске. Сегодня вопрос в другом. Президент решил вообще нас уничтожить. Просто так зажать, будто нас и не было!
- Надо организовать с ним встречу, как несколько месяцев назад, предложил Чуков, выковыривая острым ногтем мизинца икринку между зубов. Действовать нужно через Союз предпринимателей России. Многие из нас являются его членами.
- Да, следует возобновить диалог с правительством и лично с Президентом. Надо дать ему понять, где находится сфера его интересов.
В этот момент вдруг взорвался Иларченко:
- Слова, слова... А куда это нас приведет? Вы что, слепые? Вы не понимаете, что мы в одной лодке? А что касается Президента, мы с ним встречаемся раз в полгода в Кремле... Он нас вежливо выслушивает, и все! Никаких результатов. Напротив. Последнее время кажется, что он вообще перешел в наступление. У меня складывается впечатление, что он хочет всех нас постепенно заменить своими людьми из силовиков. "Диалог", "диалог"... Чепуха все это. Легко говорить, когда к тебе не привязываются налоговые органы.
- Все знают, что у меня постоянные конфликты с властью, - отметил сухо Чуков. - И я думаю, что здесь никого нет, кто был бы полностью в безопасности и абсолютно недосягаем. Это касается всех - меня, Иларченко, абсолютно всех. Два дня назад генеральный прокурор начал следственные действия по моим делам. Мне кажется, что это смешно. Но Иларченко прав. Мы должны дать понять Кремлю, что он не должен нам вредить, иначе мы примем ответные меры.
- Но как? - спросил Буранов. - Мы уже организовывали кампании в прессе, чтобы рассказать о жестокостях Кремля по отношению к Чечне. Каков результат? То, что называют общественным мнением, потирает руки и аплодирует, а наша независимая пресса зажата налогами. За границей Совет Европы не произнес ни слова, а после одиннадцатого сентября США вообще закрывают глаза на такого рода факты во имя общего крестового похода против фундаменталистов.
Последние слова прозвучали как признание в собственной беспомощности. Ничто из обычного набора рычагов влияния: диффамация в прессе, обвинение в коррупции, в пьянстве, в интересе к женщинам и тому подобное - тут не прошло. Неужели Президент так неуязвим?
- Давайте скинем его, да и все, - бросил Ардышев хриплым голосом, вглядываясь в лица сидевших за столом.
- Как будем убирать? Физически? - хмыкнул Бондарчук. - Но у него больше телохранителей, чем нас здесь. Броня его машины, я думаю, выдержит ракетный удар.
- Но есть ещё снайперы! - добавил Чуков. - Правда, его конвоируемая машина летит по Москве со скоростью сто шестьдесят в час. При такой скорости ни один снайпер его не снимет.
- Господа, что это за устаревшие идеи? Мы же цивилизованные люди...
- Ну да, ну да, ну да, - затараторил Ардышев. - Физически - это, конечно, надо понимать фигурально.
Он переменил мнение, хорошо понимая, что среди присутствующих есть по крайней мере два человека, которые завтра же настучат в Кремль, не говоря уже о видеокассете, которую Базаровский, может быть, готовит для передачи туда же. Он посмотрел в сторону хозяина дома и добавил:
- Давайте используем компромат. Я уверен, что у вас кое-что собрано...
Базаровский тотчас начал защищаться:
- Ну компроматы... это ведь жизнеобеспечение. Выживешь - не выживешь... И потом, это чисто личное.
Буранов его поддержал:
- Компромат - он как атомная бомба. Взрывается один раз. И только если это действительно нужно для перемены общественного мнения.
- Перед выборами, например? - поинтересовался проходящий науку жизнеобеспечения Чуков.
- Идеальный случай, - улыбался Буранов.
- Но до выборов-то что мы можем сделать? Нужно действовать немедленно, - вмешался Ульянин.
- Я думаю, - предположил Базаровский, - что нынешняя президентская аура вряд ли сохранится до выборов. Наступит день, когда одно слово "Чечня" будет нагонять скуку и вызывать такую же усталость, как Афганистан. Нам надо выиграть время, а сейчас ослабить прессинг. Давайте лучше создадим волнение по вопросу о правах человека в России. И начать эту кампанию нужно с западных средств массовой информации. Тюрьмы, Чечня и все, что с ней связано, потом всякие трюки на губернаторских выборах. Все эти факты чистая правда, а главное - хлеба не просят. Давайте договоримся о встрече с Президентом в самое ближайшее время.
Тут раздалась знакомая мелодия "God Save the Queen" мобильного телефона Ульянина. Ее усилила акустика парадной залы Базаровского. Ульянин поспешил в соседнюю гостиную.
- Видимо, среди нас, "людей, которые сами себя сделали", не все уверенно владеют тем, что имеют, если бегут по первому свистку, - произнес Базаровский, как только Ульянин вышел.
Закрыв за собой массивную дверь с позолотой, Петр Владимирович нажал кнопку.
- Алло, Петя, это Игорь, - услышал он.
- Я же тебе говорил, чтобы ты меня сегодня по возможности не беспокоил, - сказал Ульянин несколько стесненным голосом.
- Это не терпит отлагательства, у меня срочное сообщение. Твоя фемина сбежала.
- То есть? Ты же послал за ней двоих...
- Этих двоих больше нет. Они убиты! Твоя дамочка нашла себе нового покровителя, говорят, твоего знакомого, - сказал Костакин не без иронии.
- И кто же это?
- У меня пока нет точных сведений. Только предположения. Знакомый из твоей юности.